Расстались, когда звезды посреди ночного неба померкли, а непроглядно-черный купол наполнился синевой грядущего рассвета.

– Приходи вечером, – жарко прошептала Альба, на прощание коснувшись губами его щеки.

– Сеньор! Сеньор Альварес! Сеньор, проснитесь! – Старый дребезжащий голос над ухом.

Дворецкий, имени которого Рафаэль, разумеется, не запомнил, нависает над ним, словно алчущий падали стервятник.

– Чего еще?.. – Недружелюбно буркнула жертва местной прислуги, с трудом оторвав от подушки голову.

Сколько времени? Наверняка рано. Слишком рано, чтобы сдуревшие от собственной важности старики бродили по чужим комнатам.

– Сеньор Фаро посчитал возможным пригласить гостей на завтрак. Он ожидает вас через двадцать минут в столовой.

– А? – Тупо переспросил Рафаэль, сонно хлопнул глазами. – Сколько времени?

– Девять часов утра, сеньор. – В степенном голосе дворецкого проскользнула едва различимая нотка раздражения. Кажется, старикан всерьез уверен, будто в это время нормальные люди уже должны проснуться!

Хотя, если кто и должен здесь извергать гроздья гнева и негодования, так это сам Рафаэль. Он, в конце концов, часа четыре назад как завалился спать!

Буркнув что-то неразборчивое, вновь уткнулся лицом в подушку. Может быть, назойливый старикан ему приснился? Мир не может, не должен быть таким жестоким!

– Сеньор, боюсь, хозяин не поймет вашего опоздания и, тем более, отсутствия. – Прогудел над самым ухом настырный старческий голос.

– А, бездна и пять хозяев ее! Иду, иду… – Прорычал Рафаэль.

Дворецкий скорчил удрученную мину. Но, убедившись, что юный идальго изволил подняться с кровати и теперь сверлит его злым сонным взглядом, горделиво выплыл из комнаты.

– Сеньор! Сеньор Флорес! Сеньор, проснитесь! – Донесся из-за стены знакомый дребезжащий голос. В ответ раздался заспанный голос Алонсо, порекомендовавший бедняге дворецкому катиться к демонам.

Рафаэль криво ухмыльнулся. Ну, хотя бы этим утром страдает не он один. Ободренный этой мыслью, достойный сын дома Альварес поплелся в сторону тазика для умывания.

Через пятнадцать минут, взъерошенные и ошалевшие, они сидели за длинным столом обшитой дубом столовой. Несущее печать беспощадного времени помещение заполнено мерным тиканием огромных напольных часов. На белоснежной скатерти ровным рядами застыли потемневшие от времени серебряные приборы.

Минула половина десятого, когда в столовую вплыл сеньор Кристобаль Фаро собственной персоной.

– Я рад, что вы любезно согласились разделить со мной трапезу, сеньоры. – Привычным сварливым голосом проскрипел старик, усаживаясь во главе стола.

Сеньоры отозвались осоловелыми взглядами. Сидящий напротив Алонсо смотрит на мир злыми покрасневшими глазами. Горацио со своими приятелями тоже жизнерадостностью не блещут. А вот Родриго в ответ на приветствие хозяина лишь молодцевато подкрутил усы. Ветеран свеж и доволен собой и жизнью.

– Должен заметить, сеньоры, – заметил Кристобаль, когда слуги закончили разносить яичницу с беконом на шкворчащих чугунных сковородках, – я приятно удивлен первыми днями вашего пребывания в моем поместье. Сеньор Агуэра и сеньор Флорес впечатлили меня усердием в воинских тренировках. Хотя, разумеется, вы напрасно уделяете внимание одному лишь фехтованию. Впрочем, требовать от вас тщания в овладении настоящим боевым оружием было с моей стороны чрезмерным оптимизмом.

Родриго ухмыльнулся в пышные усы. Алонсо изобразил нечто, напоминающее кривую ухмылку. Вряд ли он согласился бы подняться в такую рань лишь для того, чтобы выслушивать комплименты.

– Сеньоры Алькальде, Монхе и Кабреро. Вы, в свою очередь, поразили меня той настойчивости, с которой вы проводите время в библиотеке. Мое почтение.

Горацио, Селестин и Хуан, чьи фамилии Рафаэль вечно путает, одновременно наклонили головы.

– Что до вас, сеньор Альварес, меня скорее поражает то затворничество, которому вы подвергаете себя, едва зайдет солнце.

Главное – сдержать так и лезущую на лицо ухмылку. Похоже, Рафаэль был растреклято прав, когда выходил из собственной комнаты через окно при помощи многострадального кедра. Глаза и уши сеньора Фаро остались в неведении по поводу ночных отлучек.

– Ммм… Иногда бывает полезно и приятно провести время в уединении, сеньор. – Многозначительно пробормотал Рафаэль. – Поразмыслить о жизни… и о своих на нее планах.

– Любопытное замечание. – Благожелательно кивнул Кристобаль. То ли и впрямь купился на глупую ложь, то ли сделал вид. – Надеюсь, сеньоры, теперь вы начинаете осознавать, что в мире есть занятия куда более достойные, чем бессмысленное кровопролитие. Дуэли, подобно лихорадке вползающие в наше почтенное общество – подлинное изобретение Вероломной. Они годны лишь взращивать худшие человеческие черты. Победители исполняются гордыни и тщеславия. Проигравшие, если им повезло не лишиться жизни и не получить увечий…

Рафаэль краем глаза поймал обращенный на него взгляд Хуана. В обрамленных уродливыми шрамами глазах застыла лютая, всепожирающая ненависть. Совершенно невозможно сдержаться и не ответить великосветской самодовольной улыбкой на беснующуюся в налитых кровью бельмах ярость.

Рожу Хуана от такого обмена взглядами перекосило еще сильнее.

– … проигравшим же остается иссушающая душу жажда мести. – Как ни в чем ни бывало продолжил Кристобаль. – А это подчас толкает их на самые отвратительные, неприемлемые для чести поступки.

– Вы совершенно правы, сеньор Фаро. – Учтиво поддакнул Рафаэль. – Не поверите: знавал я одного мерзавца, который на дуэли, вчистую проигрывая более умелому противнику, опустился до использования грязного колдовства.

Хуана от этих слов совсем перекосило. Отвратительная рожа так и налилась бордовой краской. От созерцания приятного зрелища оторвал болезненный пинок, который ему отвесил под столом Алонсо.

– Вот видите, сеньор Альварес. – Поучительно провозгласил довольный ремаркой Кристобаль. – Надеюсь, мои наставления в будущем повлияют на ваше мировоззрение.

Рафаэль счел за лучшее почтительно отмолчаться: на язык так и просится целый ворох колкостей, одна ехиднее другой.

За столом воцарилось молчание, нарушаемое лишь бряцаньем ножей и вилок. Еще одна мерзкая деталь: вместо излюбленного кофе слуги втащили распространяющие пряный аромат чайники. Травяные отвары! Утром! Кажется, сеньор Фаро окончательно озверел в своей глуши.

– У меня есть еще один совет для вас, сеньоры. – Невозмутимо возвестил Кристобаль, когда завтрак подошел к концу. – Разумеется, подлинный идальго помнит и чтит предков, что возвышают его над низкими сословиями. Но это не означает, что следует полностью отрывать себя от простонародья. Вам следует знать обычаи тех, кем вам предстоит править. Поэтому я настоятельно рекомендую больше общаться с населением деревни. Узнавать их традиции и обычаи. Понимать, чем живет простой народ. И под этим я понимаю нечто большее, чем бесконечные пляски на приближающемся празднике Волчьей ночи.

– Благодарим вас, сеньор. – Вежливо отозвался Селестин. – Мы, несомненно, последуем вашему мудрому совету.

Рафаэль смерил слишком уж инициативного подлизу кислым взглядом. Остальные тоже не выглядят счастливыми от предстоящих деревенских гуляний. Хотя, наверное, трус совершенно прав: чем старательнее они будут демонстрировать старику свое почтение и чуткость к его советам, тем быстрее с ним распрощаются.

Интересно, в местном трактирчике подают кофе? Будет ужасно обидно, если держателю скромного заведения не по карману драгоценные зерна, что везут за тридевять земель аж с самого Жемчужного берега.

Деревня встретила гомоном пестрой толпы. Селяне снуют по своим делам. Несколько медоваров тащат здоровенный тяжелый чан. Пара чумазых ребятишек сосредоточенно гонят апатичную к происходящему козу. Пасторальность открывшейся картины навевает отчаянную скуку. Молодые идальго удостоились нескольких заинтересованных взглядов – и только.