В ответ раздается чмоканье.

– Ты что делаешь с Матильдой?

Паскаль поднимает голову. Тот же совершенно обезумевший вид, как и у Анри. Слизывает кровь с губ.

– Ты чего делаешь, я спрашиваю? С тобой всё в порядке?

Паскаль приходит в себя, и, коснувшись своих окровавленных губ, лопочет:

– Простите, я хотел это… вытереть кровь с лица Матильды.

– Вытереть кровь? Языком, что ли?

– Платочка не нашлось под рукой.

– А в ее руке что?

Матильда, сжимая платочек, открывает глаза и видит склоненного над собой парня со рта которого стекает кровь, снова визжит и снова отключается.

– Вот что ты за человек такой, Паскаль? – хмурится князь. – Кто-нибудь! Помогите же ей. И дайте Паскалю воды – он тоже что-то сам не свой. А мы продолжим. Итак, я пообещал показать вам нечто гораздо более занимательное, нежели те унылые развлечения, кои нам предлагает наш гостеприимный хозяин. Это, – трам-тарарам!.. Эй, музыканты? Вы что, заснули? Фанфары! Где фанфары? Трам-тарарам, я сказал! Громче!

Музыканты покорно выдают нечто гимноподобное, подходит слуга и подает князю не что-нибудь, а мой собственный рюкзачок, который я приобрела полгодика назад в одном из маркетплейсов. Блин, двадцать пять косарей отвалила. Чисто брендовый. Из коричневой кожи, с заклепочками, класс.

– Сие, – демонстрируя рюкзак, говорит князь, – совершенно точно принадлежало нашей ведьме. Невероятные невообразимые колдовские вещи прямиком из геены огненной! Только гляньте! – Эгельберт запускает во внутрь руку и выуживает оттуда мою пудреницу, губную помаду, косметичку, зеркальце.

– Это и правда твое? – шепотом интересуется Дантеро.

– Да, – негодуя, отвечаю я.

– Странные какие-то штуки.

– Это дамские «штуки». У нас… в Мидланде такие делают. И ничего колдовского в них нет, надеюсь ты это понимаешь.

Моя косметика начинает ходит по рукам.

– Что это, что это такое? – покатились вопросы. Народ рассматривает мои личные вещи с таким страхом, словно они вот-вот рванут.

– Моя дражайшая супруга Алия предположила, – говорит, довольный произведенным эффектом, Эгельберт, – что это – предметы ухода. Благодаря этим воистину дьявольским предметам, ведьма – наверняка от рождения страшная, с бородавками на носу и прочими неприятностями, – наводила красоту, чтобы охмурять добропорядочных граждан. Так, ваше преосвященство?

Дигник Утт, стоя на коленях, громогласно молится:

– Да снизошли на меня, отче Таб, свою благодать и избави мя от ереси и всяческого колдовства и наваждения!

– А вот еще донельзя странная штука, – продолжает князь. – Я назвал ее «табличка для вызова духов». – С этими словами Эгельберт достает мой смартфон. Надо же, не сдох. Немного покоцан, но он же ударопрочный и водонепроницаемый, что ему будет.

– Осторожней, Эгиль, – говорит Алия. – Может не надо играть с такими вещами? Может, в огонь эту нечисть?

Но князь не обращает внимания на княгиню.

– Тут сбоку, – забавляется он, – есть какие-то странные выступы, нажав на кои, табличка освещается магическим светом и начинает показывать колдовские руны и значки. И эти руны и значки отзываются, если на них нажать! Представляете? Вот, поглядите! Глядите, глядите, не бойтесь! С нами его преосвященство, отмолит, если что. Так, руками не трогать! Не трогать, я сказал! Я лучше сам. Вот сейчас я нажму на табличку… например, на вот этот маленький значочек. Опа! Картинка сменилась. Сейчас показывает какие-то мелкие надписи, махохонькие картинки. Наверняка, какие-нибудь гнусности или способы вызова демонов. Или это... как вы там говорили, ваше преосвященство? Как правильно лобызать зад безглазому, вот! О, гляньте-ка, гляньте!

Князь показывает всем интерфейс моего плеера. Представьте себе, этот пустобрех влез в мой плейлист. Прищуриваюсь: кажется, заряда осталось процентов на двадцать пять. Живучий китаец оказался.

Публика таращит глаза. Публика охает, ахает, вздыхает, шепчет молитвы.

– Ну-ка, – говорит князь, ну совсем как малое дитя, дорвавшееся до вожделенной игрушки, – а если ткнуть сюда…

Эта обычная в общем-то поделка с поднебесной всегда отличалась голосистостью, что нередко причиняло неудобства. Ну да, вы правильно поняли, глупец нажал на воспроизведение и заиграла песенка не вездесущего Филички Бедросовича, или, прости Господи, Коли Баскова, а «Insane» легендарных олд-скульных флоридских death-металлистов «Obituary». Те, кто в теме, знают, как что это такое. Монолитный рев предельно низко настроенных гитар, ударные, апокалиптическим молотом вколачивающие смертельную поступь ритма прямо в твои мозги и несравненный рвотный вокал Джонни Тарди. Трудно представить себе что-то более демоническое и кровожадное и надо же, сукин сын Эгельберт нажал своим изнеженным пальчиком именно на эту композицию. Ну почему ему не попалась, например, известная темка Вивальди? Там есть.

(Я вообще бывалая металлистка и люблю всякое такое, так что прошу не удивляться).

Зал с хорошей акустикой и «Obituary» грохочет так, словно под нами вот-вот разверзнется ад. Шок. Князь в прострации. Роняет смарт, рюкзачок и, похоже, готов последовать примеру чуть ли не всех присутствующих дам, да и мужиков тоже, уже благополучно пребывающих в ауте. Красавчик… да что там красавчик! Даже Пегий перепуган насмерть.

И это я воспринимаю как сигнал к началу операции по изъятию «Сердца Альвы» из тайника барона Робаша.

– Приходи в себя! – толкаю я Дантеро.

Но мой красавчик вне себя от ужаса.

– Что за адские звуки изрыгаются из твоей таблички? – спрашивает он.

– Да никакие это не адские звуки, скажешь тоже! Потом объясню. Так, слушай меня. Я падаю в обморок…

Но мне не дает договорить Баколай. С недоумением глядя на распростертые тела, блюющих вельмож, кровавые сопли и прочие признаки отравления чертовой амброзией Кляйвуса, как назло совпавшие с воспроизведением отменного боевичка горячих флоридцев, он шепчет:

– Внизу, у входа, какие-то люди пытаются ворваться внутрь, но стража барона их не упускает.

Дантеро, услышав эту новость, вроде бы приходит в себя. Подзывает Пегого. Сходимся вчетвером, советуемся.

– Надо бежать, – говорит красавчик.

– Не бежать, а выполнять дело, – возражаю я. – Пока суета, мы проникаем в комнату с экипировкой и бежим наверх. Действуем следующим образом: я падаю в обморок, ты, Данте, вместе Колей тащите меня туда, Пегий следом. Только, прошу тебя, Пегий, прихвати мой колдовской рюкзачок и главное эту страшную табличку не забудь. Не бойся, она безопасная, ничего с тобой не случится, в козленочка не превратишься. Хватай и за нами. Не забудьте – рожи взволнованы – мол, Марго плохо и все такое. Но пока, один момент.

Я подхожу к пожилой парочке, стоящей посреди хаоса в полуобморочном состоянии и под видом страшного секрета вываливаю им:

– Граф Теоду задумал выкрасть магический камень, предварительно отравив алхимическим вином всех присутствующих. Кляйвус с ним в сговоре. Князю Эгельберту грозит смертельная опасность.

И картинно, с жалобным вздохом падаю. Дантеро едва успевает подхватить меня. Парни уносят меня со скорбными минами. Краем глаза успеваю заметить, что на мою уловку клюют. Слушок мигом распространяется – не проходит и минуты, утка достигает ушей как Эгельберта, с озабоченным видом хлопочущего вокруг слабо обмахивающейся веером княгини, так и ушей барона, графа и, конечно же, автора злополучного напитка алхимика Кляйвуса.

Перепалка не заставляет себя ждать.

– Стража, стража! – кричит Робаш, раскрасневшийся до такого состояния, что за него становится страшно. – Арестуйте изменника! Граф Теоду – изменник и вор!

– Инсинуации! – кричит в ответ Теоду. – Злобная клевета! Сатисфакции! Я требую сатисфакции!

– Всех повешу! – вопит князь. – Развели тут шабаш! И тебя вздерну в первую очередь, Кляйвус!

– Простите, – на удивление спокойно возражает алхимик, – но это вы принесли сюда ведьмины принадлежности! Причем тут я и мое изобретение? Может, это следствие вашей опрометчивости! Ведьмины вещи наверняка прокляты!