На четвертый этап Инга уходила седьмой с отставанием от лидера в полторы минуты. Она мчалась как оглашенная и перед первым рубежом сократила временной зазор на двадцать секунд. Отстрелялась как пулемет, чем отыграла еще столько же. По трассе обогнала француженку, чешку и шведку. Ко второй стрельбе пришла уже четвертой. При этом лидер, немка, еще отматывала штрафной круг, а норвежка и шведка выцеливали на рубеже, пережидая сильнейшие порывы ветра, от которых падали щиты. Инга запрыгнула на коврик и моментально поразила все пять мишеней, вызвав невероятных рев российских болельщиков. Остальные тоже начали палить, но мимо. В результате Инга выкатила со стадиона сразу за немкой, к ним присоединилась быстроходная шведка. Остальные застряли на стрельбе. Финал обещал быть захватывающим.

Они шли втроем нога в ногу. На спусках было видно, что лыжи у всех катят превосходно. Ближе к стадиону шведка попыталась обогнать Ингу по внутреннему радиусу, но чуть не упала и сломала свою палку. На последнем подъеме Инга обогнала немку и пошла рядом с ней по параллельной лыжне. Стадион грохотал и рычал. Сергей сорвал голос и хрипел. Вика, прикусив нижнюю губу, наблюдала за спортсменками. Они пересекли финишную черту и повалились без сил. К каждой из них подбежали девушки из команды и помогли подняться. Фотофиниш определил победителя. Им стала российская сборная. Болельщики в ушанках ликовали, размахивая триколорами. Сергей схватил Вику и смял в объятьях. Девчонки прыгали от радости перед объективами фотокамер. Все были счастливы.

На следующий день Вика планировала пойти на хоккейный полуфинал, но позвонила Генриетта и сказала:

— Все готово. Возвращайся.

Утром Вика вылетела в Петербург.

Вика стояла в прихожей дома на Крюковом канале и еще раз вслух перечисляла то, что нужно взять. Ей казалось, что она что-то упустила, хотя заранее составила список.

За дверью послышался шум. Щелкнул замок. Вика замолчала на полуслове. Вадим выставил вперед карабин и взвел курок. Дверь отворилась. В дом спиной ко всем ввалился, подтягивая за собой два огромных чемодана, Сергей. Он развернулся и с удивлением уставился на собравшихся, молча переводя взгляд с жены на Вадима, с него на Генриетту и обратно. Его больше поразил даже не полицейский с ружьем, а упакованная в шубу и меховую шапку бабуля в коляске. За пять лет, которые он прожил с Викой, Генриетта ни разу не покидала дом на Крюковом канале. Ее приезд в московский пансионат не в счет. Тогда она спасала жизнь Вике. Неужели и сейчас?

— Куда это вы собрались на ночь глядя? — спросил Сергей.

Никто ему не ответил. Он выхватил листок из рук растерянной жены, и у него округлились глаза.

— Вика, что происходит?

— Придется взять его с собой, — буркнула Генриетта.

— Оставлять здесь нельзя, — согласился Вадим.

— Нет! Он погибнет. Он ничего не умеет, — запротестовала Вика.

— С нами он будет в большей безопасности, — сказал Вадим.

— Он может пригодиться. Любовь творит чудеса. Поехали, — прибавила Генриетта и покатила к двери.

— Стрелять умеешь? — спросил Вадим.

Сергей кивнул.

— Надень перчатки. Пули отравлены, — сказал полицейский и открыл дверь.

— Подождите! — выкрикнул Сергей. — Объясните, что за чертовщина тут творится?

— Это ты правильно заметил. В двенадцать нам нужно быть на Смоленском кладбище. Давай, спускай Генриетту. Вика, бери, что осталось. Еще погрузиться надо. Времени в обрез.

Они подъехали к кладбищу со стороны улицы Беринга. Вадим кусачками содрал замок на угловой калитке. Проникнув на территорию кладбища, группа двинулась по Выборгской дорожке. Вадим шел впереди. Генриетта ехала за ним. Сергей шагал следом и подправлял коляску, когда та тормозила в снегу. Вика замыкала группу, поглядывая по сторонам и назад. Под блеклым светом луны чернели деревья и руины усыпальниц. Кое-где светили фонари. На перекрестках имелись указатели. Вадим на них не обращал внимания, маршрут он изучил заранее.

В этой части кладбища, наиболее старой и заброшенной, Вика раньше не бывала. Хотя знала, что здешние захоронения не раз размывались невской водой и разрушались вандалами. Первый раз старинные склепы пострадали во время сильного наводнения 1824 года, когда гробы с усопшими вымывались из могил и приплывали к домам своих родственников.

Все вокруг покрывал снег, но почему-то пахло сырой землей. Из сугробов торчали перекошенные кресты и надгробные камни. Стволы старых осин тоже клонились к земле. Вадим уверенно вел отряд за собой. Становилось все тише и темней, словно они уходили в глубь гигантской пещеры. Но Вика знала, что тишина обманчива, мертвые здесь не спят. Тревога нарастала, и Вика не могла с ней совладать. Они прошли мимо разрушенного склепа с покосившейся металлической решеткой. Вике показалось, что дно в яме зашевелилось. Она вскрикнула.

— Соберись, — буркнула Генриетта.

Вика вдохнула поглубже морозного воздуха и попыталась сосредоточиться. От ее решительных действий зависит жизнь близких, а может, и многих других людей. Планы у Карающего дитя после расправы с родом Бейсовских могут быть самыми грандиозными. О себе Вика не беспокоилась. Свою судьбу она не выбирала, за нее это сделала Ванесса. Ничего не изменить. Так получилось. Вика с обреченным видом внимательно посмотрела по сторонам. Вокруг всего лишь кладбище, на котором она бывала много раз. Пока ничего сверхъестественного.

Сюда она наведывалась дважды в год. Так было прописано в завещании Ванессы, но Вика и сама считала, что нельзя забывать могилы предков. Обычно она подъезжала к главному входу, там, где располагалась Смоленская церковь. Оттуда был самый короткий путь до склепа Бейсовских. В первый раз ее удивило, что вокруг часовни Ксении Петербургской гуськом ходят люди, а потом прикладываются к стенам лбами. Местная старушка объяснила ей, что так они просят блаженную Ксению о помощи.

Вика тогда подумала, может ли она, ведьма, попросить святую о чем-либо? Хотя в голову тут же пришла мысль о том, что вряд ли на этот вопрос кто-то ответит, у местных старушек спрашивать бесполезно, можно и до инфаркта довести. На кладбище Вика никогда не задерживалась. Прибиралась на могилах и назад. В светлое время суток здесь было не страшно, хотя на месте гибели Ванессы ее пробирало до мурашек. И еще она с каждым посещением все больше и больше чувствовала некротическую энергетику кладбища. Ту, которая высасывала силы у живых, даря взамен спокойствие и умиротворение. Вика связывала это с появлением множества свежих могил поверх старых костей. Лучше бы здесь обустроили парк, как и планировали когда-то.

Тем временем группа прошагала по Петроградской дорожке и свернула на Блоковскую. Эти места Вике были уже знакомы. Они проследовали мимо могилы Александра Блока. Его останки после блокады переместили на Волковское кладбище, теперь там, на Литераторских мостках, стоял скромный памятник. Но ухоженная могила осталась и здесь, потому что многие считали, что на новом месте покоится только череп поэта. Во время траурной процессии его в тряпице пронесли через весь город. А тот, кто нес, по дороге выковыривал землю из глазниц, пока ему не указали, что он выковыривает прах великого поэта.

Справа осталась могила «40 мучеников». В двадцатые годы прошлого века революционеры свезли сюда со всей округи и живьем закопали сорок православных священников, которые отказались отрекаться от веры. Земля над братской могилой шевелилась три дня и столько же раздавались стоны. Вике с Генриеттой пришлось изучить много таких историй. Это было нужно для дела. На Смоленском кладбище было из чего выбирать.

Они пересекли Алексеевскую дорожку, оставалось совсем немного. Им была нужна следующая. На перекрестке Блоковской и Михайловской они свернули налево. Недалеко от угла справа находился склеп Бейсовских, где останков самого купца не было, они остались во Франции, но покоились его родители и жена, а также все последующие ведьмы из ее рода, включая Ванессу.