Сергей захрипел и открыл глаза. Зашелся кашлем. Тут же в палату вошла Света, вновь с тележкой на колесиках. Она что, дежурит у замочной скважины? За ней появился врач. И он тоже? Света поставила между койками ширму и стала помогать Сергею справиться с мучительным приступом. Вика услышала звуки отсоса мокроты. Врач подошел к ней. Он был молод, хорошо сложен и имел грустный вид. Работа в хосписе для умирающих — странное место для молодого врача. Вика посмотрела на него совсем не добрым взглядом. Она уже понимала, что ненависть рождает в ней скрытую силу. Пусть только попробуют. Она все тут подожжёт.

— Как вы себя чувствуете? — очень вежливо поинтересовался врач, а не дождавшись ответа, добавил: — Позвольте, я осмотрю вас.

Особенно много вопросов он не задавал. Лишь убедился, что пациентка ориентируется во времени и пространстве, не утратила память и разум, а ее конечности двигаются в полном объеме.

— Отдыхайте, — сказал врач. — Это все нервы. Волнительный для вас день. Еще эта луна, — добавил он, тоскливо посмотрев в окно, затем, дернув шеей, ушел.

Света тоже закончила свои дела, отодвинула ширму и выкатилась из палаты вместе с тележкой.

— Слава богу, ты очнулась, — сказал Сергей.

— Испугался, что остался в дураках? Все продумал, рассчитал, организовал, написал завещание. А я бах — и все.

— И это тоже, — подыграл он ей. — Ты чего такая сердитая? Головой вроде не ударялась.

Сергей с трудом повернулся на бок, чтобы лучше ее видеть. Рукав пижамы задрался и оголил тощую руку. Скелет, обтянутый серой кожей. Вике стало стыдно. Можно изобразить что угодно, но не такое. Ее хороший друг, а теперь муж страдает от смертельной болезни, которая сожрала все его когда-то красивое спортивное тело.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Лучше, чем обычно. Сегодня грудь не болит. Даже когда кашляю.

Вика знала, куда делась его боль. Теперь она сидела у нее внутри. Интересно, какого цвета выйдут слизняки? Но пока она не чувствовала тошноты и живот не скручивало.

— Мы с тобой оказались достойной парой. Оба на больничных койках.

— Да. Парням пришлось в одиночку пить шампанское.

— Значит, свадьба состоялась.

— Конечно. Ты теперь моя жена — Виктория Андреевна Грачева.

— То есть как? — она присела на койке. — Я не собиралась менять фамилию.

— Ты вырубилась. Спросить было не у кого. Аделаида Ивановна спешила. Нужно было оформить документы.

— Грач, ты невыносим.

— Ты не представляешь, с каким удовольствием я поменял тебе фамилию. Еще не хватало, чтобы моя жена осталась Морозовой, — передернулся он. — До сих пор не понимаю, как ты с этим уродом сошлась.

— Ты хочешь, чтобы я тебе рассказала?

— Да.

— Мы учились в одной школе, но в разных классах. Я в «А», он в «Б». Видели друг друга, но не дружили. После школы Денис тоже поехал учиться в Петербург. Я об этом не знала. Он поступил в Электротехнический. Это совсем рядом с нашим университетом, за Карповкой. Как-то с девчонками из группы мы пошли в Ботанический сад и по дороге встретили его. Он меня узнал и увязался за нами. После этого стали иногда пересекаться. По-приятельски сначала, а потом он предложил встречаться.

— Но ведь ты встречалась со мной!

— Тем не менее ты на моих глазах обнимал Людку Муравьеву и других не пропускал.

— Я был идиотом.

— После того как ты нас увидел, стал цепляться ко мне по любому поводу. Унижал, дурой выставлял. Трудно было поверить в твою любовь.

— Я был идиотом в квадрате, нет, в кубе. Прости меня.

— Да ладно. Это сейчас кажется, что все можно было спокойно решить. А тогда выглядело трагедией. Я ведь ревела из-за тебя не раз.

— Я сейчас сам разревусь.

— Не нужно. Не будем об этом вспоминать. Тебе вредно волноваться.

— Мне уже ничего не повредит, — усмехнулся он. — Я счастлив, что ты здесь. Готов говорить о чем угодно, даже об этом ужасном Морозове. Хуже всего, когда один. Смотришь в окно, в черноту, и хочется, чтобы все поскорее закончилось.

— Я не хочу, чтобы ты умирал.

— Тут ничего не поделаешь.

— Можно попробовать. Ты не забыл, что из себя представляют легкие? Как они устроены? Трахея, бронхи, бронхиолы, альвеолы…

— Анатомию не забудешь. «Расположите орган относительно вашего тела», — передразнил он их строгого учителя, доцента Савенкову. — У тебя неплохо получалось, например, с мужским членом.

— Ну, конечно. А я помню, как ты в анатомичке грохнулся на пол.

— Тот труп был не из приятных. Запах формалина до сих пор не переношу.

— Ладно оправдываться. Вспомни строение легких. Нарисуй себе яркую картинку. Как ты вдыхаешь воздух, как он движется и наполняет альвеолы. Тебе нужно представить меня пузырьком, который проходит по всем частям легких.

— Зачем?

— Есть такой старинный способ целительства. Нужно больной орган представить здоровым. Только во всех подробностях и до последней клеточки.

— Ты веришь в эту ерунду?

— Это вовсе не ерунда. Относись к этому серьезно.

Вика вытащила у себя капельницу, заткнула катетер и прилепила к нему пластырь. Спрыгнула с кровати.

— Подвинься.

— Ты решила устроить брачную ночь?

— Угу.

Вика прилегла рядом с Сергеем, устроившись на его плече. Взяла за руку и приказала:

— Представляй меня пузырьком.

Сергей уткнулся ей в затылок и вдохнул запах растрепанных волос. Они пахли чем-то летним. Цветами, земляникой, солнцем. Это был даже не аромат, а его ощущение от прикосновения. Он представил себе, как в летний день идет по зеленому лугу. Кругом ромашки, васильки, колокольчики, разноцветный клевер и маслянистые гвоздики. Он вдыхает полной грудью, и от раскаленных на солнце цветов у него кружится голова. Пахучие вихри проносятся через носовые ходы, попадают в гортань, трахею…

Вика в это время пребывала в своем мире. Она была воздушным пузырьком, прокладывающим себе дорогу через вязкую кровавую слизь и черные наросты. Где-то на краю ее сознания промелькнули кадры из фильма. Ума Турман пробивала окровавленным кулаком крышку гроба, а затем разгребала руками землю над ним. Героине удалось выбраться из могилы и отомстить, а затем убить главного злодея — Билла. Викин пузырек боролся с раком так же яростно. Пройденные альвеолы расправлялись и окрашивались в розовый цвет.

Сергей решил, что она заснула. Он гладил ее по голове и думал, что рядом с ней совсем не страшно умирать. Воздушные пузырьки все больше и больше наполняли его единственное легкое. Из приоткрытой форточки дул не промозглый осенний ветер, а нежный, летний, с запахом полевых цветов.

Прошло пять лет

Вика сидела в студии «Большого спорта» и отвечала на вопросы крайне неприятного ей журналиста, любителя хайпа и мусорных скандалов. Звали его Дмитрий Павленков, но в спортивных кругах все именовали его Павлином. Вику о нем не предупредили, иначе бы она отказалась от интервью. Журналист же чувствовал себя прекрасно, он был уверен в своем профессионализме и остроумии.

— Виктория Андреевна, страна вас знает и гордится. Вы воспитали трех выдающихся спортсменов. Вас величают «главной спортивной мамой России». Как вам это удалось?

— Мои дети с детства любили спорт. Каждый из них выбрал правильное направление. А потом сыграли природные данные и трудолюбие.

— Расскажите о них. Как они сейчас тренируются?

— Тренируются усердно. Готовятся к Олимпиаде.

— Виктория Андреевна, очень хочется узнать подробности. Ваш старший сын, Борис Морозов, играет за клуб НХЛ. Признан лучшим новичком прошлого сезона. Почти ста голосами из ста. Это потрясающе. Как вы восприняли его победу?

— Борис играет за клуб «Миннесота Уайлд» из Сент-Пола. Он получил эту награду заслуженно. Стал лучшим форвардом среди молодых игроков. Но его команда в первом раунде плей-офф проиграла «Сент-Луису». Вот когда он вместе с парнями добудет Кубок Стенли, тогда и будем радоваться.