На табло загорелось время дополнительного тайма — пять минут. На лед вышли по три игрока от команды. «Красные медведи» выиграли вбрасывание, Борис завладел шайбой и двинулся зигзагами к воротам. «Пингвины» тут же отошли к воротам в оборону. Вика смотрела, как сын возит шайбой по льду, не спеша перекидывая ее клюшкой. Двое других медвежат пытались занять выгодную позицию, постоянно передвигаясь у ворот соперника, но их хорошо пасли и не давали выйти под шайбу.

Вика с напряжением смотрела на сына, ей так хотелось, чтобы его команда победила. От волнения у нее закружилась голова, перед глазами заметались золотые и зеленые всполохи, они как будто помчались вперед. Сквозь цветную мишуру она смутно увидела, как Борис замахнулся клюшкой, и отключилась. Вероятно, ненадолго, потому что, когда пришла в себя, стоял жуткий шум, все кричали, хлопали. Команда «Красных медведей» обнималась, а на табло горело 4:3 в их пользу.

Вика тоже встала и стала хлопать. Она улыбалась, радуясь за сына. Он увидел ее и помахал. О том, что произошло с ней самой, думать не хотелось. Похоже, что придется поехать в федеральный центр на обследование.

После матча Вика ждала Бориса возле выхода из дворца. Она присела на низкий подоконник за колонной. Вика видела, как сын вышел с несколькими парнями в фойе. К ним подошла блондинка с длинным хвостом, в очень коротком розовом платье с многослойной юбкой. Борис махнул парням рукой, те пошли дальше, а сам повернулся к девице, а потом еще и обнял, и поцеловал ее. Ничего себе. Вика замерла на месте. Какие еще будут семейные открытия?

Тем временем Борис попрощался с девушкой и пошел к выходу. Вика его окликнула. Он, нисколько не смущаясь, подбежал к ней, расплылся в улыбке и спросил:

— Ну, как тебе мои три банки? Третья вообще улет.

Вика поняла, что он говорит о заброшенных шайбах.

— Классные. Рада, что вы выиграли. Молодцы! Ты домой?

— Нет. В кафе. Собираемся с ребятами победу отметить.

— Ясно. Тогда я пойду.

Ей хотелось узнать, не будет ли в кафе девицы в розовом платье, но спросить об этом она не решилась. Вика достала кошелек, чтобы дать ему денег, но Борис ее остановил:

— Не нужно. Мне бабуля выдала. Пойду. Меня ждут.

Он махнул ей рукой и убежал. Вика тоже вышла из дворца. Продолжал сыпать снег. Напротив входа горела огнями высокая елка, а сбоку светился огромный золотистый конек. В такой праздничной атмосфере хотелось думать только о хорошем.

Дома Вика рассказала маме о победе «Красных медведей» и спросила:

— После матча к нему подходила девочка. Они мило общались. Симпатичная блондинка. Не знаешь, кто такая?

— Так это Леночка. Они давно дружат.

— Они целовались.

— Ему шестнадцать лет. С Леночкой он целуется уже года два.

— То есть как?

— Что в этом такого? Она из параллельного класса. Тоже спортом занимается — акробатикой. С подружками группу поддержки для наших хоккеистов организовала. Хорошая девочка.

— Чирлидерша, — поняла Вика, вспомнив короткую розовую юбку девушки. — Почему ты мне не рассказывала?

— Тебя дома не бывает. Что тебе рассказывать, когда ты с вилкой за столом засыпаешь?

— Откуда ты про нее знаешь?

— Видела во дворце. К нам пару раз заходила.

— С ума сойти.

— Ты что-то бледненькая сегодня. Не переживай. Бориска хороший, правильный. Не шалтай-болтай. Леночка из приличной семьи, не шалава какая-то. Иди, приляг.

Вика и правда чувствовала себя очень уставшей. Она вытянулась на диване в гостиной и сразу провалилась в глубокий сон. Проснулась уже ночью. Открыла глаза и сначала не поняла, где она и что здесь делает. Услышала плач. Присела, сдавила виски ладонями и только после этого пришла в себя. Плакала Инга. Вика подошла к ее кровати, примостилась на краешке и погладила дочь по спине. Инга сразу замолкла, затаилась. Вика почувствовала, как напряглись ее мышцы.

— Ты чего?

Инга не отвечала. Вика подумала, что могла раньше не слышать и не знать, что дочь плачет по ночам. Она ведь действительно не раз засыпала за ужином. После бессонных дежурств не хватало сил даже на еду, что уж говорить про общение. Ей вдруг стало так жалко своих детей, брошенных не только козлом отцом, но и непутевой матерью. А если она умрет, они останутся сиротами. Бабушке могут не разрешить их усыновить. И что тогда? Детский дом. Ужас какой. Вика шмыгнула носом и расплакалась.

— Ты чего? Мам?

Вика не отвечала, пытаясь успокоиться, но слезы сами лились из глаз. Инга испугалась, вскочила с кровати и хотела бежать за бабушкой. Вика ее остановила и спросила хрипловатым голосом:

— Ты часто плачешь по ночам?

— Да нет.

— Что у тебя случилось?

— Ничего.

— Но ведь так не бывает. Тебя обижают в школе?

— Нет.

Вика обняла Ингу и поцеловала в висок. Ее дети выросли. Стали взрослыми, со своими проблемами и секретами. Она опять всхлипнула.

— Мам, ну перестань. Меня никто не обижает. Честно. Я не из-за этого плакала.

— Не хочешь мне говорить?

— Я некрасивая и толстая.

— Что ты придумываешь?

— Ничего не придумываю. У Пети светлые волнистые волосы, большие голубые глаза, а у меня волосы как проволока и нос картошкой. Это справедливо?

Вика улыбнулась, тайно, чтобы не обидеть дочь. В темноте все равно не видно. Инга появилась на свет первой из двойни, опередив Петю на три минуты. Они с младенчества сильно отличались. Когда их видели, никто не верил, что дети двойняшки. Если Петя был копией Вики, то Инга не походила ни на отца, ни на мать. Рыжие волосы унаследовала от бабушки. Но у Марии Дмитриевны они были тонкими, шелковистыми, слегка вьющимися. Рыжей в молодости была и Генриетта, но волосы у нее никогда не курчавились. У Инги шевелюра крутилась мелким бесом и с трудом расчесывалась.

Петя всегда отличался спокойным и уравновешенным характером. В свой мир мало кого допускал, был интровертом по складу личности. А вот его сестра — общительная, веселая, шебутная — имела шило в одном месте. На ней детских шрамов осталось больше, чем на двух братьях вместе взятых. Именно от нее в доме закрывали заглушками розетки, убирали все опасные предметы, до которых может дотянуться малыш, но все равно она проникала, залезала, падала, ударялась, что-то на себя роняла, где-то застревала. Рыжий бесенок, а не девочка.

— На свете много симпатичных блондинок, — сказала Вика и сразу вспомнила Леночку. — А вот таких ярких рыжих красавиц поискать. С учетом твоей сумасшедшей энергетики так и вообще ты единственная и неповторимая.

— Мне сказали, что у меня жирная попа.

— Вот кто и что конкретно тебе сказал?

— Витя сказал: «Ну и жопа».

— У тебя отличная спортивная фигура. Накачанные ноги и попа. Это значительно красивей, чем с кулачок. Тебе ведь нравится биатлон. Без сильных ног далеко не убежишь. Тут либо спорт, либо слушать глупости. И потом, уверяю тебя, что мужчины такими словами высказывают восхищение. Ему понравилась твоя красивая попа.

— Ты так думаешь?

— Мальчишки по-другому не умеют симпатию проявлять. В мое время дергали за косички, теперь вот так выражаются.

— Какая в этом красота? Да и вообще…

— Перестань. Если твоя внешность не вписывается в какие-то придуманные каноны — это не трагедия, а преимущество. У тебя ведь не дефекты какие-то, а прекрасная копна рыжих волос. У меня есть пациенты, которых обидела природа. У них различные ограничения, уродства. Но все они борются за жизнь. Маленькие герои. Приспосабливаются, учатся обходиться тем, что есть. И не унывают. Ты здоровая, сильная, красивая. Тебе не нужно тратить свои силы на то, чтобы научиться сидеть, ходить, глотать. Ты можешь направить свою энергию на спортивные успехи, достижения, общение с друзьями. У тебя ведь много подруг?

— Да.

— Тебя все любят. А твой Витя пусть идет лесом. Ему нужно научиться вести себя с женщинами.