Приоткрываю рот, ибо я ожидала совсем не такой концовки.

Рэв выбрал... меня.

— Не удивляйся, малышка. Я неизменно выберу тебя.

Не нахожусь со словами, поэтому встаю на цыпочки и приникаю поцелуем к губам Рэва. Наши поцелуи переплетаются в пропитанном кровью союзе.

Рэв отстраняется и пинком сталкивает Карсона в могилу. Тот наваливается на тело Черпака; застываю на месте, наблюдая, как Рэв начинает засыпать обоих землей.

Все кончено.

Мы сделали это.

Что я ожидала почувствовать? Такое не забудется. Да, люди, причинившие боль, получили по заслугам, но боль от этого не утихнет. Это лишь показывает, что я была сильнее, чем те, которые пытались меня побороть.

Я выжила.

Они — нет.

Вопрос в том, что будет далее?

Вот бы сигаретку прикурить.

Единственная мысль, которая мелькает на уме, когда я смотрю вниз на кучу земли, покрывающую мертвого Черпака и живого Карсона.

Хоронить заживо также жестоко, как и звучит. Но и то, что он сделал с Дарси, тоже не цветочки. Он был маэстро во всем произошедшем, так что вполне закономерно, что все кончится тем, что он станет жратвой для червей.

— Как же утомительно хоронить этих никчемышей, — небрежно бурчу, вытирая пот со лба тыльной стороной руки.

Я весь в грязи и крови, но меньшего и не ожидал.

Жалею ли я о том, что похоронил своего братца заживо?

Конечно, ведь всего час (или около того) назад я узнал, что он мой родной брат.

Я думал, что этот факт сыграет роль и по итогу не смогу убить его, но когда перевожу взгляд на Дарси и вижу, как вновь появляется девчонка, которую я впервые встретил, ни о чем не жалею.

Хотя она никогда не будет прежним человеком. Никто из нас не будет прежним.

Мы наломали немало дров и оставили за собой череду бедствий, после чего выжили. Неудачники победили.

Браво нам. Вопрос в том, что нам теперь делать?

Ни разу бы не подумал, что мы окажемся здесь, поскольку был уверен, что отсижу срок и дам Дарси шанс на нормальную жизнь.

Но вот мы оба здесь.

— Куда теперь? — вопрошает она, словно читая мои мысли.

— Я бы поехал с тобой куда угодно, крольчонок, — отвечаю, переплетая наши покрытые грязью пальцы. — Слышал, что в Мексике в это время года здорово.

— О, ты сказал маргарита?

Хихикаю, мой взгляд все еще прикован к куче грязи, в которой похоронены наши тайны.

— Уматываем отсюда.

Не могу поверить, что мы это сделали. Неужели все закончится тем, что плохиши уедут в закат и будут жить долго и счастливо?

Дарси бросает последний взгляд на могилу, кажется, что хочет сказать пару слов.

Но она молчит.

Подходит к пикапу и выпускает бабку.

— Сегодня твой счастливый день.

Теперь нет причин причинять ей боль. Она может оплакать внука на достойном месте погребения. Все останутся довольны.

Обращая лицо к небу, глубоко вдыхаю; все вокруг кажется другим. Ощущение слово это первый вдох за много лет... и вскоре осознаю, что он будет последним.

— Что ты наделала? — выкрикивает Дарси. Слышу безошибочный вой сирен и понимаю, что нас ждет последний сюжетный поворот.

Из рук старухи выпадает мобильник. Отдам должное старой лисе — она переиграла нас. Вот что получаешь за недооценку восьмидесятилетней сумасшедшей бабули, которая знает, как пользоваться айфоном, который наверняка был припрятан в кармашке затейливого фартучка. А когда вижу черные машины спецподразделения, следующие за вереницей полицейских машин, убеждаюсь, что звонок поступил не только от нее.

Уолтер, скорее всего, послал спецназ, чтобы спасти сынка — то есть Карсона, — когда ему позвонили копы. Так что нас надули и старушка, и мой батек, который знал, к чему приведет меня звонок копам.

Как же больно от осознания, однако я не собираюсь ныть по этому поводу.

Нам некуда бежать, потому что участок окружен копами.

Если убежим…

Умрем.

— Руки вверх!

Дарси глядит на меня, умоляя не сдаваться. Она предпочла бы, чтобы все закончилось как у Бонни и Клайда, а не так, чтобы меня взяли живым.

— Нет! Это еще не конец.

— Люблю тебя, — признаюсь, прежде чем потянуться за ружьем.

Для нее не конец... а для меня все конечно.

Как раз в тот момент, когда я собираюсь запалить это местечко, как шашлычок на Четвертое июля, раздается грохот, от которого закладывает уши. Проходит какое-то время, прежде чем вижу, что стрелял отец Черпака, который спускается по ступенькам крыльца с дробовиком в руках.

— Мой сын скоро вернется домой. Вы припарковались на его месте! — ревет он, явно в бреду, что играет мне на руку.

— Беги! — восклицаю я Дарси, и когда полицейские кричат отцу Черпака, чтобы тот бросил оружие, девчонка упрямо качает головой.

— Без тебя — никуда!

— Чак, брось оружие. Немедленно! — кричат полицейские, и в ответ раздается еще один выстрел.

Начинается перестрелка, и мы все прячемся в укрытие. Дарси использует пикап как щит, а я бросаюсь за трактор. Вскинув ружье, заглядываю за него, готовый сражаться насмерть, чтобы добраться до Дарси, потому что именно к такому финалу я и готовился.

В воздухе раздаются выстрелы, и я стреляю в ответ, когда какой-то еблан в полном снаряжении спецназовца стреляет в Дарси.

Мы встречаемся взглядами через все поле. До нее тоже доходит, что это, так или иначе, конец. Насколько известно копам, она все еще остается невольным участником всего этого. Я тот, у кого оружие.

Встаю и начинаю стрелять во все, что движется. Слышу крики Дарси. Если эти говнюки сфокусируются на мне, у нее есть шанс убежать.

Пригибаюсь и уворачиваюсь, прикрываясь за всем, что имеется. Полицейские стреляют; не остановлюсь, пока Дарси не окажется на свободе. Однако она не сдается и начинает бороться, используя в качестве оружия лопату, которой мы закопали Карсона. Не нужно мешкать, поэтому я прицеливаюсь и стреляю новобранцу в живот.

— Офицер ранен!

Все внимание приковано ко мне, и я надеюсь, что хоть раз в своей жизни она сделает то, что ей велят. Меня сбивает с ног хорошо сложенный коп, который чуть не ломает запястье, пока обезоруживает.

Он упирается коленом в спину и поднимаю подбородок, смотря на мою петардочку, которая воспламенила мой мир, за что буду благодарить ее до самой смерти.

Со слезами на глазах она борется со своими эмоциями, ее внутреннее смятение очевидно. Но здравый смысл в конце концов побеждает, ведь она не сможет спасти меня. Никто не сможет.

Она уносится в сторону леса, чем напоминает о первой ночи нашего знакомства. Мой крольчонок наконец-то свободен. Наконец-то все закончилось.

Я сдаюсь, потому что причина борьбы ушла.

Меня рывком поднимают, пиздят по животу и надевают наручники, зачитывая права. Я же просто хохочу в ответ, глядя на созданный мной хаос. Меня бросают на заднее сиденье полицейской тачки.

В чем причина задержки? Потом слышу безошибочный звук раскапывания и прихожу к мысли, что конец ещё не наступил — все только начинается.

Наблюдаю, как они достают обессиленного Карсона, который отчаянно хватает ртом и падает на колени, задыхаясь.

Как этот пидор может быть еще жив?

Жду, что они завернут его в пушистое одеяльце и предложат напиточек, ведь, знаете ли, он был похоронен заживо. Но ничего из этого не происходит.

Вместо этого его поднимают на ноги и надевают наручники на запястья. Похоже, что отстреливание мозгов кореша в комнате, полной людей, аукнулось ему.

Дверь распахивается, и Карсона швыряют на заднее сиденье.

Оглядываюсь на него через плечо и делаю единственное, что кажется естественным, — разражаюсь истерическим смехом.

— У тебя что-то на роже, — уведомляю между вдохами, глядя на его грязный вид.