Не получается до конца вкурить сказанное.

Рэв треплет словечки, звучащие как эхо подводное, в то время как мой мозг силится заглушить их.

Рэв не позволит принять меры против Карсона за устроенный им ад. Это из-за него я сломлена, из-за него мне будет некомфортно во время прикосновения другого мужчины, из-за него я презираю себя, и каждый раз, когда вспоминаю об их проделке, в памяти всплывает лишь его лживая мина.

Он наблюдал за происходящим и ничего не предпринял.

Подошел ко мне, притворяясь, что защитит, после того как приказал своим шестеркам изувечить каждую клеточку в моем теле.

Карсон — самый мерзкий тип на всем белом свете, и мне хочется, чтобы он заплатил за каждую моего страдания.

Какая отрада, что он отстрелил блейкову башку. Жаль только, что сам не застрелился. Может, сыграть с ним в русскую рулетку и понаблюдать, как он слезно умоляет остановиться? Прям как я в ту ночь.

Как он и Рэв могут иметь одну и ту же родословную? Становится как-то не по себе, чувствую, как желчь подступает к горлу.

— С хуя ли, Рэв? Ну уж нет. Нет, этого не может быть! — кричу сквозь рыдания, и на крыльце загорается свет.

— Это ты, Гарольд? — окликает тоненький голосок, принадлежащий бабушке Черпака.

Рэв смотрит на меня; догадываюсь, о чем он думает — мы не можем ее укокошить. Хотя ее убийство — единственный способ спасти любимого мной человека.

Знаю, кого бы я предпочла оставить в этом мире. Эта баба прожила хорошую жизнь. Может, мы окажем ей услугу? Отойти в лоно Авраамово ввиду болезней, от которых страдают старики, не так уж весело.

— И что тогда? Хочешь оказаться за решеткой? Нетушки! — ору, разговаривая сама с собой, а этот просто смотрит на меня в ответ.

Мы зашли слишком далеко. Я это тоже осознаю, но когда начинаешь гнать пиздеж с целью ввести людишек в заблуждение, и пускаешь пулю в чьи-то мозги, необходимо доводить дело до конца.

— А давай-ка повезем ее в другой штат и бросим на автобусной остановке? — предлагаю в качестве компромисса.

Представляю, как она сидит на темной автобусной остановке, держа в руках сумку, а к ней подходит некто, вырывает вещь у нее с надеждой скоммуниздить налик. Она умирает от голода в глуши, а ее глаза выклевывают вороны. Клянусь, было бы гораздо легче просто-напросто придушить ее подушкой в собственной постели.

Рэв ухмыляется в ответ.

— Давай-ка выясним, куда делся однорукий кончелыга, а потом решим, лады?

Мы смотрим на пикап: Карсон упирается в заднюю дверь ногами и визжит как свинья.

Вот так вот, визжи громче, ебанутый. Ты даже не представляешь, что я позже с тобой сделаю.

— Лучше затащить долбоклюя внутрь, а то привлечет к внимание своими выкрутасами.

Рэв вздыхает и спокойно идет к машине, а я иду поприветствовать старушку. Она не лыбится, как в первый раз. Вместо этого захлопывает сетчатую дверь в попытке запереться внутри, и принимается громко звать Гарольда.

Просто выбиваю эту ебаную дверь; моя нога легко проскальзывает сквозь сетку. Срываю ее до петелек и снимаю негодную дверцу.

— Никакого сегодня ужина, бабуль? — интересуюсь, пытаясь вообразить, что она моя стервозная тетка, чтобы не расслабляться, но не выходит.

Она не пойми куда свинтилась, хотя сомневаюсь, что далеко. Опрометью осматриваюсь по дому, чтобы посмотреть, кто еще тут, но никого не нахожу.

Зато слышу стоны, как у зомбяк из клипа Майкла Джексона «Триллер». Хоть я и родилась не в ту эпоху, однако хорошо разбираюсь в 80-х.

Начинаю напевать мелодию и искать мерзкую нежить. Кажется, после всего, через что я прошла, я потеряла способность испытывать страх. Мне уже все равно; равнодушие — здоровское чувство.

Бросаюсь наверх, хватаясь руками за шаткие деревянные перила. Стоны становятся все громче, пока пробираюсь по затхлому коридору — тут стоит невыносимое зловоние. Приходится зажимать нос, и все, кто когда-либо говорил: «Порядок, просто дыши ртом», словно это поможет, пиздели.

Могу поклясться, что чувствую этот запах через рот, отчего начинается рвотный рефлекс. Воняет дохлыми свиньями в колодце.

Иду по звуку и открываю дверь. Батя Черпака забился в угол спальни, обклеенной плакатами, и только качается и стонет. Что-то новенькое. Не может же он париться из-за нашего прихода?

В повседневности эти фермеры жестоки. Ожидала, что мужик достанет дробовик и... ешкин кот, посмотрите-ка, кто это тут у нас окочурился.

На кровати рядом с качающимся психом лежит Черпак. Его рот и глаза широко открыты, — он мертв: мухи снуют вокруг его культи.

Стоны продолжаются, точно племенной ритуал, и тут врывается бабулька сообщить своим мальчикам о готовом ужине. Прихожу к выводу, что все они посходили с ума, и все, что они скажут, в любом случае не прокатит в суде.

Вот только с хера ли Черпак лежит в постели?

Надо, чтобы Рэв взглянул на это.

— Сходи за Гарольдом! — велю бабушке.

— Он придет? — радуется она и неожиданно приободряется.

— Ага. Займись подготовкой, — наставляю и проношусь мимо нее, чтобы спуститься вниз и найти Рэва.

Карсон и Рэв снаружи дерутся в грязи. Почему первый без наручников?

— Алё! — восклицаю и оглядываюсь в поисках шланга, чтобы охладить кобелей.

Они продолжают драться, и, наблюдая за ними, осознаю, насколько они похожи. Может, один из них и темноволосый, а другой — блондин, но движения и телосложение у них практически идентичные.

Хотя Рэв — отъявленный драчун, и в конце концов прижимает светловолосого к земле, зажав голову ногами, и со всей силы бьет того по причинному месту. Даже я вздрагиваю от этого зрелища.

— А ну прекратили! — орет старушка сзади и властно хлопает в ладоши.

— Гарольд ждет в тачке, — уговариваю ее подойти к грузовику, после чего запихиваю внутрь, как Гензель и Гретель поступили с той дрянью, коллекционеркой костей, затолкав ту в печь.

Захлопываю дверь и запираю ее снаружи, решив, что она может оставаться там, пока мы не довезем ее до автобусной остановки в Картахене, Колумбия.

А сейчас нам нужно убрать Спящую Красопетку с кроватки и припрятать труп.

Закопать. И поскорее.

Мы затаскиваем Карсона внутрь; наручники, которые Рэв ловко застегнул во время драки, на месте. Он сопротивляется, и я выдерживаю несколько пинков и ударов головой по лицу, принимая их с удовольствием, так как позднее хочется отплатить ему за всю испытуемую боль.

Есть безотлагательные дела, которыми нужно заняться, учитывая, что труп Черпака все еще валяется на той кровати, однако у меня есть серьезные вопросы, которые необходимо решить с Карсоном. Рэв в курсе, и будет плохо, если он меня остановит.

Мы швыряем Карсона на пол в гостиной, потом Рэв хватает со стены старый телефон — примерно 80-х годов выпуска — и бьет его им по голове. Затем наматывает витой провод вокруг его лодыжек.

Он исключителен в своей ярости.

— Сходи за Черпаком, — обращаюсь к Рэву, не отрывая взгляда от брыкающегося тела Карсона.

Рэв на какое-то время задерживает взгляд на мне. Ему известно о моем желании. В конце концов он подчиняется, и я смотрю, как он исчезает на лестнице.

Как только он уходит, расплываюсь в улыбке.

— Ты падлюга ебаная. — Меня трясет от мыслей о причине внутренних страданий.

Вот она, причина, благодаря которой я лишилась душа, лежит передо мной на полу.

— Это бред сивой кобылы, Дарси! Я пытался помочь. Пытался отвезти тебя домой, а теперь мой лучший друг мертв. Что за пиздец?

— Ой, только вот не точи лясы, Карсон, — являю, садясь на пол рядом с ним. — Почему? Почему ты так со мной поступил? — вопрошаю и аккуратно убираю прядь волос с его брови.

Он в ахере, поскольку я перешла от желания вырвать ему селезенку к заботливому жесту, хотя это просто еще один способ обдурить его так же, как обдурил меня.

— Как поступил? Да ты в конец ошизела!

Пиздюк все еще пытается придерживаться истории, в которой даже засомневается малец.