— Ты собираешься рискнуть всем ради каких-то долбанных кошаков? Ты совсем спятила.

С трудом сдерживаю слезы, не сводя пистолета с убийцы кошек, и тянусь вниз, чтобы подхватить котят в одну руку.

Позади нас стоит грузовик. Вот что нам нужно, чтобы выбраться отсюда. Рэв опережает меня на два шага и выхватывает ключи из заднего кармана хрыча. Он снимает с него куртку и ботинки, затем подбегает к грузовику и запихивает в багажник.

— Залезай в грузовик… БЫСТРО! — командует Рэв, его терпение лопнуло.

— Я не брошу котят, — шепчу, приседая и пытаясь собрать их всех. Они заползают на меня, пытаясь найти тепло, и мое сердце разрывается.

— Оставь ты этих треклятых млекопитающих! Нам СЕЙЧАС ЖЕ нужно уехать отсюда! — настаивает Рэв, пиная ботинками дверь пикапа.

Не могу бросить их. Валяюсь в грязи, плачу, а по телу лазят десять котят: хочется спасти их всех. Хочется спасти себя.

Беззащитные существа, желающие лишь любви. Без матери и без того, кто мог бы их защитить. Я опустошена, плохо себя чувствую. Рвота подступает к горлу, но ничего не выходит, пока тело содрогается от рвотных позывов.

Внезапно меня хватают за руку и тянут вверх. Рэв потерял самообладание, и сейчас я его ненавижу. Ненавижу себя и ненавижу его.

Он кладет мозолистую руку мне на затылок и направляет к грузовику. Котята истошно мяукают позади, маленькие пушистики в грязи плачут, умоляя вернуться. Боль в сердце мучительна, и теперь единственный человек, которого я любила и которому доверяла, превращается в чудовище.

— Я люблю тебя, засранка! И делаю это для твоего же блага, а теперь садись в этот херов пикап, — говорит он и запихивает мою маленькую плачущую фигурку на пассажирское сиденье.

Скрючиваюсь и ору так громко, как никогда прежде не кричала. Прямо в унисон с котятами.

Рэв закрывает мне рот большой рукой и прижимает голову к спинке подголовника. Старик все еще лежит миной в грязи, и я жалею, что не пришила его, чтобы спасти пушистых малышей. Но Рэв остановил меня. Это он во всем виноват.

Ненавижу всех мужиков на этой земле. Они причиняют только боль. Мучения. Я уничтожу Карсона каждой клеточкой своего существа и… может даже и Рэва в придачу.

Дарси ревет рядом… и все из-за каких-то кошаков.

Я чего-то не вдупляю. Я видел, как она пытает с улыбкой, но теперь выходит из себя, потому что внезапно стала кошатницей.

Что, блин, творится?

— Дарси, прекрати, — твержу, пытаясь сосредоточиться на дороге, покрытой выбоинами. Завыванья лишь усиливаются. — Понимаю, это фигово, но ты не можешь спасти всех. Мы едва в состоянии спасти собственные жопы, а ты тут беспокоишься о каких-то бродяжках!

— Пошел н-нахуй, — всхлипывает, не в силах даже посмотреть на меня. — Ты всего лишь безжалостная падла! Они ведь беззащитные. Мы могли бы им помочь, но ты предпочел бросить их. Я тебя вообще уже не узнаю.

— Мы спасем десять котят, а потом еще десять! Не все ли равно? — хлопаю ладонью по рулю, злясь, что мы ведем этот долбанутый разговор.

Она продолжает смотреть в окно, повернувшись ко мне спиной.

— Ответь! — восклицаю, злясь из-за того, что девчонка готова рискнуть всем ради чего-то столь незначительного.

— Им не все равно, — шепотом отвечает. — Мы их всех не сможем спасти, но не протянуть руку помощи нашим братьям меньшим — бесчеловечно. Они может и не идеальны. Царапаются и кусаются. Но каждый заслуживает второго шанса. Никто не заслуживает быть брошенным. По фигу на причину.

И тут все становится ясным: мы не говорим о котятах, а о ней. Неудивительно, что для нее это было так важно.

Как и предполагалось, в Дарси что-то переменилось. То, через что она прошла, меняет человека, и я знал, что рано или поздно это настигнет ее. Я также понимал, что она не всегда будет смотреть на меня как на своего спасителя.

Я не ее Прекрасный Принц: бросил ее, когда она нуждалась во мне больше всего; бросил ее, потому что думал лишь о себе.

— Твою ж налево!

В то время как делаю резкий разворот и нажимаю на педаль газа, Дарси врезается головой об окно. Не сбавляю скорости, ведь что может случиться самое худшее?

Неужто ласты склеим?

Все равно движемся к этому направлению. Для нас нет пресловутого света в конце тоннеля. Мы разыскиваемые преступники, и чем дольше будем скрываться от ареста, тем более суровое наказание грозит. Но я не хочу этого для Дарси.

Хочу, чтобы у нее был шанс на жизнь; чтобы у нее был реальный шанс стать кем-то, ибо уверен: ее ждут великие свершения.

И я сделаю все, что в моих силах, чтобы она их реализовала.

Жму на тормоза и выскакиваю из грузовика. Этот кретин все еще лежит лицом в грязи, и когда он пытается поблагодарить меня за то, что я вернулся за ним, пинаю его ногой по зубам, отчего он вырубается.

Фары освещают котят в темноте, и я, чертыхаясь под нос, хватаю пакет и сваливаю туда мелких пищащих засранцев. Без понятия, сколько их было, и не собираюсь заниматься подсчетом. Подбегаю к грузовику и распахиваю дверь со стороны Дарси.

Не говоря ни слова, бросаю пакет ей на колени.

Наблюдаю за тем, как она заглядывает внутрь, и, когда девчонка бросает на меня взгляд, хочется просто продолжить ехать.

— Здесь всего восемь. А их десять.

Вцепившись в проем, мысленно считаю до трех и стискиваю зубы.

— Ладно.

Развернувшись, отправляюсь на поиски двух уродцев. Увидев одного, прячущегося под упавшей веткой, хватаю за шиворот и всматриваюсь в мордочку.

— Где братец, говнюк?

В ответ котенок пищит.

Проходит минут десять, прежде чем нахожу последнего гаденыша, крепко спящего под деревом. Он пристраивается к брату в моей ладони — какие крошки, — и я передаю их Дарси. Она берет их и кладет двух других вместе с их братьями и сестрами в мой свитер, который использует в качестве одеяла.

Она в одной маечке, поэтому, забравшись в грузовик, захлопываю дверь и включаю печку. Мы не разговариваем, когда я мчусь в ночь, с пониманием того, что не высовываться крайне важно. Куда же ехать? После того бедлама, который мы провернули с копами, безопасного места не найти.

Нужно как-то убить время.

Решаю всем рискнуть. На свете есть то, что потребуется, чтобы иметь хоть какой-то шанс выбраться живыми: деньги.

Живя с матерью-наркоманкой, усвоил полезность: прячьте ценные вещи, ибо ничто не имеет сентиментальной ценности, когда рядом живет упоротый в завязке.

По понятным причинам я не мог оставлять деньжата дома, а значит, стоило прятать их у кого-то, кому я доверял, а доверял лишь одному человеку, то есть Нонне.

Надеюсь, что копы не прочесывают это место, но придется рискнуть. Нужны бабки. И не помешает оружие.

Дарси меня игнорит, но по фигу как-то. Я не в настроении разговаривать. Конфетно-букетный период канул в небытие: говоришь девке, что любишь, а она вон что вытворяет. Неудивительно, что отродясь никому не говорил эти слова.

Стоит держать себя в руках, так как нет права на ошибку.

Час уже поздний, и никто, кроме торчков и жриц любви, не шляется по улицам в поисках очередной порции собственной отравы. Сворачиваю в проулок и глушу двигатель.

Дарси смотрит в лобовое стекло. Этот район ей незнаком.

— Сиди здесь.

Открываю дверь и тихонько закрываю ее. Услышав, как пассажирская дверь повторяет то же действие, смотрю на Дарси через крышу пикапа.

— Какую часть фразы «сиди здесь» не поняла?

— Всю, — шипит в ответ, держа в руках пакет с котятами. — Я тебе не какая-нибудь шавка, которой можно командовать.

— Не командовал бы, не превратись ты в дуру из-за мурлеток. Благодаря тому, что ты не делаешь так, как велено, мы сейчас здесь.

— Иди в пень, Рэв.

Походу все еще люто презирает меня.

Понимая, что спорить нет смысла, прохожу мимо и направляюсь в переулок, пролегающий за домами. Судя по приглушенным шагам, Дарси идет следом.