— И что потом? — вопрошаю я, потому что не думала наперед. Месть была моим стимулом, а все остальное сдвинулось на второй план.

Рэв обмозговывает вопрос, но не отвечает. Вместо этого парень берет мою заляпанную чернилами руку, ведет в ванную и дергает за шнур, включающий гудящую лампу. Большие руки обхватывают мои ребра, он поднимает меня на раковину и смотрит на меня. Его глаза похожи на раскаленные угли; в них смешались золотой и зеленоватый цвета. Я представляю себе малыша с такими глазами, затем мотаю головой.

Рэв кладет руки по обе стороны от моей головы, и прежде чем я успеваю вздохнуть, его рот оказывается на моем. Он теплый и нуждающийся на моих замерзших губах.

Пытаюсь заговорить, пока он целует меня, но парень бормочет:

— Неа-а.

Не разрывая поцелуя, он протягивает руку и поворачивает краны в душе. Мы оба довольно грязные; не могу дождаться, когда окажусь под водой.

Рэв срывает с себя рубашку, и взору приоткрывается тело, покрытое старыми ранами. Впервые замечаю шрамы на его туловище и осторожно прикасаюсь к ним. Золотые глаза следят за моими пальцами, и он выдыхает, словно я его исцеляю. Вдоль груди тянутся шрамы от колотых ран и сигаретных ожогов.

— Кто это с тобой сделал? — задаю вопрос я со щемящим сердцем.

Ему не нужно сочувствие.

— Я, — отвечает, глядя в мои глаза. — Ну же, давай помоемся.

Он не стыдится своих шрамов. Думаю, они что-то значат для него. Может быть, знаки чести? Выигранные сражения? Верный признак того, что он был сильнее всех, кто пытался его одолеть, что неудивительно, ведь он — мой Супермен.

Вода горячая, и пытаться отрегулировать температуру бесполезно, потому что она либо слишком горячая, либо слишком холодная. Прямо как я. Сейчас я чувствую себя немного сумасшедшей. Рэва это, кажется, не колышет.

Мы целуемся под водой, глубоко и искренне. Когда его язык ищет мой рот, я таю в нем. Моя защита «крутой девчонки» рушится, подчиняясь. Хватаюсь за его кожу и чувствую, как под прикосновениями напрягаются мышцы его рук. Несмотря на то что он выглядит высоким и стройным, под слоями черной одежды, которую он всегда носит, скрывается очень крепкая фигура.

Его тело накрывает мое, и напряжение между нами начинает нарастать. Он желает меня так же сильно, как и я его.

Он хватает меня за ноги и подтягивает к себе, чтобы я обхватила за талию. Затем прижимает меня спиной к плитке. Сцепляю пятки за его спиной и крепко держусь. Чувствую, как его член дразнит меня, и, извиваясь, нащупываю его и насаживаюсь.

Когда он входит в меня, начинаю видеть вспышки, которые не хочу видеть. Лица, которые преследуют меня. Пытаюсь отогнать их, но они берут верх. Начинаю выть и рыдать под водой, пока Рэв трахает мое тело. Я изо всех сил пытаюсь остаться здесь, но не могу. Они уничтожили меня. Я больше не живая. Та девушка, которую Рэв впервые встретил, умерла той ночью, и теперь я просто социопатичный призрак.

— Взгляни на меня, малышка. — Горячее дыханье обдает шею.

Мои глаза плотно закрыты, и я почти вскрикиваю.

— Взгляни на меня! — повторяет, пока я впадаю в паническую атаку.

Открываю глаза и учащенно дышу. В его взгляде таятся серьезность и надежность.

— Я рядом, малышка. — Он целует мои слезы. — Ты сильная. Прекрасная… и моя. А теперь, трахни меня.

Перестаю плакать и смотрю ему в глаза, когда начинаю приподниматься и опускаться, а большие руки под моей задницей направляют меня. Понятно, что он делает, — он хочет, чтобы я присутствовала здесь и сейчас, заменяя те ужасные воспоминания такими мгновеньями, как это.

Он хочет, чтобы его рот, его прикосновения я помнила всегда.

— Не отводи взгляда, — велит он, и его глаза моргают под струей горячей воды, оставляющей крупные капельки на длинных ресницах. — Не. Отводи. Взгляда. — Повторяет, входя в меня до упора.

Чувствую себя такой переполненной — во всех смыслах этого слова, — поэтому позволяю себе отпустить.

— Я люблю тебя, Рэв. — Когда слова ненароком слетают с моих губ, его глаза закатываются.

Жестко входя в меня, он стонет:

— Блядь, взаимно, малышка. Я охренеть как люб…

УДАР!

УДАР!

УДАР!

Он не успевает закончить фразу, как снаружи номера раздаются оглушительные звуки. Рэв выключает краны и хватает полотенца.

— А это еще что за хуйня? — громко шепчу я, поспешно вытираясь.

Рэв выдергивает шнур, чтобы выключить свет в ванной. Он хватает пистолет, который ранее положил на бачок унитаза, и засовывает в пояс полотенца, плотно обернутого вокруг талии.

— Оставайся здесь, — приказывает он и, низко пригнувшись, крадется по комнате, держась в тени.

Я прикусываю губу так сильно, что чувствую вкус крови. Он выглядывает сквозь щель в занавесках, и моя кровь стынет в жилах, когда он выкрикивает: «Блядство!», — прежде чем дверь в наш номер в мотеле выбивают, разнеся гипсовую стену.

У меня нет времени, чтобы защитить Дарси.

Нет времени, чтобы дотянуться до пушки.

Времени нет ни на что, кроме как пялиться на то, как мир за долю секунды скатывается в говно.

— На пол!

— У него пушка!

— Руки вверх, выблядок!

Эти приказы выкрикивают мне два копа-новичка, которые чуют свое продвижение по служебной лестнице, произведя этот арест.

Медленно возвожу руки, однако молодой коп, подстриженный под «ежик» замахивается на меня пистолетом.

— Я сказал, на пол!

— Так на пол лечь? Или руки поднять? Решай быстрее, дебилоид.

Ежику не нравится моя наглость, и в ответ он ударяет прикладом по моему виску.

Провожу языком по внутренней стороне щеки, кровь стекает по лбу и попадает в глаз. Я не вытираю ее и смотрю на этого пидораса. Если он думает, что я сдамся, то ему не повезло.

Его напарник, который старше его лет на десять, направляет свой пистолет на Дарси. Перевожу взгляд на нее, и она, кивнув, понимает выражение моего лица.

— По-п-пожалуйста, не обижайте меня, — заикается она, переплетая руки. — Мне та-так страшно. Прошу, дайте мне одеться. Х-холодно.

Чтоб меня громом разразило, эта сценка «девица в беде» слишком уморительна.

Коп, на чьем значке написано «Тиллерман», не скрывает, что оценивает ее, стоящую в одном лишь полотенце.

— Продолжай так на нее глазеть, офицеришка, и я скормлю тебе твои же глазные яблоки.

Срабатывает безотказно.

Оба копа сосредотачиваются на мне, думая, что я более опасен, что является долбанным сексизмом. Я видел Дарси в действии, — она пиздец какая жестокая и, порой, садистски ужасающая, за что я ее и люблю.

До того, как эти жоподрючники ворвались в дверь, я был на грани того, чтобы испытать лучший оргазм в своей жизни и сказать своей девушке, что люблю ее, после того как она призналась в чувствах.

Глядя на нее, не понимаю, как мне так повезло. Она сильна, красива, с удовольствием запихивает все, что угодно в отверстия своих врагов и поджигает их.

Кстати говоря…

Дарси быстро одевается в джинсы и «Чаксы» и накидывает мою толстовку, и я не упускаю из виду, что она прячет в задний карман коробку спичек, которую стащила из «Греха».

Моя пироманка никогда не выходит без них из дома.

Ежик выхватывает пистолет у меня с пояса, в результате чего полотенце падает на ковер блевотного цвета.

— Ты даже не удосужился пригласить меня на свиданку, — язвлю я, когда причиндалы оказываются на виду.

Тиллерман не заценивает юмор и швыряет в меня пару джинсов и ботинки.

— Одевайся.

Делаю как он велит. Мне необходим план, причем срочный и продуманный, потому что попадание не было частью договоренности.

Как только я одеваюсь, Тиллерман бьет меня локтем в живот и заводит руки за спину, надевая наручники. Согнувшись и пытаясь перевести дыхание, едва заметно качаю головой, потому что вижу, что Дарси хочет бороться.