Когда мы поднимаемся по ступенькам, над нами разносится убогий, наигранный клоунский хохот. Звучит как укуренный Клоун Красти²⁵. Дарси не отпускает мою руку, и мы входим через дьявольскую пасть. Помещение пестрит неоновыми голубым и розовым цветами, поэтому трудно что-либо рассмотреть.

Мы поворачиваем направо, где коридор внезапно начинает вращаться. Нам придется пересечь дряхлый мост; стены, окрашенные в бело-красную клетку, вращаются, смещая все от центра.

— Какая же лажа, — молвлю я, пока Дарси смеется и тащит меня к мосту.

Мы пересекаем его, и Дарси простирает руки, словно старается удержать равновесие. По крайней мере, ей весело.

Она спрыгивает с конца мостика, и когда я следую за ней, из ниоткуда появляется человек в костюме дерева. Я врезаю ему прямо в рожу, и, как ни парадоксально, он валится, как дерево. Этот удар был непроизвольной реакцией.

— Дерево! — вскрикивает Дарси, бросаясь навстречу новому похождению.

Я перешагиваю через кретина, которого только что вырубил, и, увидев комнату с зеркалами, я проклинаю эту кошмарную затею. Ну, деваться некуда. Я следую за Дарси, которая хихикает над своим отражением в одном из дурацких зеркал, превращающих ее в гиганта.

— Я самая красивая девушка во всем Талгейском лесу²⁶, — произносит она, указывая на нарисованную зеленой краской табличку, налепленную на стену.

Судя по всему, мы находимся в заколдованном лесу.

Двойная лажа.

Схватив Дарси сзади и оборачивая свои руки вокруг ее талии, я целую ее в шею, пока мы смотримся в зеркало. Теперь мы оба выглядим по-дурацки.

— Я и сам мог бы сказать тебе это, — признаюсь я, наслаждаясь тем, как она прижимается ко мне.

Ее дыхание внезапно учащается. Не думает ли она о том, что мы вытворяли на кухне? Я-то думаю. И не могу перестать этим заниматься.

— Поймай меня! — восклицает она, внезапно вырываясь из моих объятий и убегая прочь.

Комната с зеркалами превращается в сраный лабиринт.

— Дарси! — окликаю я ее, когда кругом вспыхивают световые спецэффекты. — Перестань дурачиться.

Она, естественно, не обращает на меня внимание. Ее хохот аккомпанирует механическому смеху, доносящемуся из динамиков.

Я пробираюсь через комнату, матерясь, когда врезаюсь в зеркальную стену. Оборачиваясь, я останавливаюсь и оцениваю обстановку. У любой задачи имеется решение.

Хотя тот, кого я вижу позади себя, превращается в одну неразрешимую задачу.

— Вот уж не думал, что ты относишься к «весельчакам», — пустословит Фосс, скрестив руки на груди. — Или для тебя грабеж — развлекалово?

Ну, не самое яркое мгновение в моей жизни. Я действительно обокрал семейку Фосса. А еще трахнул миссис Кингстон, она же — матушка Фосса. Он, должно быть, видел крокодиловы слезы своей мамочки в новостях, когда моя рожа красовалась по телеку.

Все становится еще интересней…

В ответ я смеюсь.

— Я люблю заниматься всякой веселой херней… например, трахать твою мать.

— Пиздоёб!

— Да, да, каюсь. Я ебал пизду твоей матери.

Фосс бросается на меня, но у этой дохлятины нет ни одной мышцы, и я уклоняюсь от него. Его башка врезается в зеркало, и оно посередине трескается.

Я качусь со смеху.

Все-таки комната смеха — местечко забавное.

Я уже собираюсь выбить Фоссу зубы, но тут два парня неожиданно хватают меня за руки. Они чем-то обдолбаны, потому что, когда я смотрю на них, то вижу выступающие вены на шее и неудержимый нрав, который, несомненно, сопровождается карликовой пиписькой.

— Чё, думаешь, ты прикольный? — говорит один из них, ударяя меня головой.

Я отлетаю к зеркалу, тяжело дыша.

Держась за бок, я ухмыляюсь.

— Да я, блин, приколист.

Присмотревшись к нему, я замечаю, что он очень похож на Фосса. Несложно догадаться, что это его старший братец.

— Спроси свою маму… она cможет подтвердить, каким уморительным я был, когда лизал ее киску.

— Пиздоёб! — Большой Фосс набрасывается на меня, ударяя меня своим жирным кулаком в рот и рассекая мою губу.

— Мне бы очень хотелось, чтобы ты перестал использовать это слово. — Я откашливаюсь кровью и сплевываю ему под ноги. — Ты непрезентабельно выглядишь, разговаривая вот так. Знаешь, что еще действительно непрезентабельно? Трахать вашу маму.

Мне правда пора захлопнуть варежку, поскольку я не в состоянии выиграть эту драку. И в ту минуту, когда трое дебилов начинают разделывать меня, я ощущаю свободу. Каждый удар и пинок наматывают в моей душе петлю ярости. Им лучше меня прикончить. Если не убьют, то я приду за их ебанными головами.

Большой Фосс бьет меня по подбородку, когда я падаю на колени после удара кулаком в живот. Я падаю, и на зеркальной стене, разбивающейся возле меня, остается отпечаток моего тела, — что-то типа контура мелом, отмечающего место, где вскоре будет валяться мой труп.

В моих мыслях лишь Дарси. Надеюсь, у нее хватит ума держаться в стороне.

Они бьют меня до тех пор, пока я не слышу предсмертный хрип, вырывающийся из моих поврежденных легких.

Этот жуткий хохот вырывается из ниоткуда, до смерти раздражая меня. От этого звука в сочетании с хохотом трех чмошников мне хочется, чтобы они уже вырубили меня на хрен.

— Проси прощения! — говорит Фосс, строя из себя крутого перед своим братцем, и пинает меня по ребрам.

— Я сожалею только о том, что…, — хриплю я, перекатываясь на бок, — не трахнул вашу мамашу в твоей кроватке.

Я раскатисто хохочу. Почему бы и нет?

— Скажи хоть слово о моей матери. Посмей только, — бросает мне вызов Большой Фосс.

— А как же иначе? — принимаю вызов.

— Эти пальчики… — Я показываю указательный и средний пальцы. — Благодаря им твоя мамочка кончи…

Я не успеваю закончить эту фразу, потому что Большой Фосс наклоняется и отгибает мой средний палец, отчего он с громким хрустом ломается.

Большой Фосс пялится на меня, словно я должен прореагировать, а я так и поступаю, но не так, как он предполагает.

Я смеюсь ему в морду, показывая ему сломанный средний палец.

Он врезает мне в нос, что дает мне замечательную возможность ссутулиться и стащить телефон Фосса из его заднего кармана, когда он дает пять своему братану.

Он продолжают избивать меня до тех пор, пока я не чувствую только кровь во рту. Большой Фосс хватает меня за воротник рубашки и сталкивает нас лицом к лицу.

— Ты вернешь то, что спиздил у моей семьи.

— Расслабь булки, мужик, — невнятно произношу я, моя голова откидывается назад, как у тряпичной куклы. — Я верну тебе ваши картины.

— Картины? — шипит он. — Ты стащил марки и пистолет моего деда.

— Ой, ошибочка...

Он ударяет меня головой, разозлившись, что я не покоряюсь, а я лишь прыскаю со смеху, когда меня забивают до полусмерти.

Когда становится ясно, что я не сдвинусь с места, Большой Фосс пинает меня в последний раз, а затем зовет своих молодчиков, как послушных песиков. Они следуют за ним, а я остаюсь в луже собственной крови, кашляя и смеясь, поскольку я одержал победу.

Я закрываю глаза и пытаюсь ощутить хоть какую-то часть своего тела, но все онемело и болит одновременно. Мне нужно всего пять минуточек, и дело будет на мази.

— Рэв! Боже! П-прости меня, — заикается Дарси, ее стремительные шаги приближаются ко мне. — Я пряталась. Я и понятия не имела. Я думала…

— Ш-ш-ш, крольчонок. — Я кашляю, пытаясь протянуть к ней свою руку, но, кажись, у меня запястье сломано. — До тех пор, пока ты веселишься…

— Ни хрена я не веселюсь! — плачет она. — Ты же ранен! С какого такого перепуга это могло бы означать, что я веселилась?

— Остановись, — соплю я, вздрагивая, когда открываю глаза. — Ты вгоняешь меня в краску.

— Кто это тебя так отделал?

Комната не перестает вращаться, но я приподнимаюсь и прислоняюсь к зеркальной стене. Я смотрю на свое отражение в зеркале напротив и содрогаюсь.

— Божечки, отметины останутся.

— Хватит прикалываться! — кричит она, хватая меня за бицепс. Когда ее пальцы покрываются кровью, она отшатывается. — Вот же хрень! Прости! Давай я помогу. Встать можешь?