— Ну как? Классная песня, правда? — спросила я, продолжая танцевать и подпевать словам, пока трек подходил к концу.

— Мне она понравилась, — сказал он, и я улыбнулась, обнимая его за шею. Мои грязные босые ноги небрежно наступали на его дорогие ботинки, но он ничего не сказал.

Я медленно приблизилась, с легкой улыбкой, на миг забыв, с кем я сейчас нахожусь. В этом странном моменте реальность растворилась, оставляя только нас двоих. Я страстно поцеловала его в тот момент, когда песня подходила к концу.

Когда я наконец отстранилась, и посмотрела ему в глаза, улыбка исчезла с моего лица. Я пыталась разглядеть что-то за этим холодным, отстраненным взглядом. Но, как обычно, ничего там не увидела. Это было больно, намного больнее, чем я готова была признать.

Что он видел во мне? Я была для него открытой книгой, полной эмоций, которые я даже не пыталась скрыть.

— Кажется, у нас где-то в подсобке завалялись чайные пакетики. Давай я сделаю чай, а потом... можем отправиться куда-нибудь, — предложила я.

Его руки всё еще лежали на моей талии, и это странное прикосновение давало мне чувство безопасности. Я не должна была хотеть этого, – нельзя было искать утешения в его объятиях.

Всё это казалось неправильным. И всё же, это было слишком реальным, чтобы игнорировать.

Медленно отстранившись, я убрала его руки с моей талии. Спустившись с его ног, я указала на бар. Подняв пустой стакан с растаявшим льдом, я обошла стойку и поставила в раковину, пока Массимилиано присаживался на барный стул.

— Вот, посмотри что-нибудь, я скоро вернусь, — сказала я, протягивая ему пульт и оглядываясь по сторонам, прикусив внутреннюю сторону щеки.

Тяжело вздохнув и покачав головой, я отвернулась от бара и направилась к задней части, где был подвал с разными припасами.

Войдя в прохладное помещение, я замерла на секунду, потом резко обернулась через плечо, чтобы проверить, не следит ли он за мной. Убедившись, что его нет, я побежала в дальний конец подвала, подальше от двери, где стояли охранники Массимилиано, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Я молилась, чтобы он не знал о маленьком окошке в самой темной и отдаленной части помещения. Окно не открывалось уже много лет, и я надеялась, что сегодня мне повезет.

Оглядываясь через плечо, я добежала до окна и попыталась открыть его. Оно заело, очевидно из-за того, что его давно не использовали. Паника захлестнула меня.

— О нет, нет, пожалуйста. Ну, пожалуйста, — задыхаясь, стучала ладонью по стеклу, стараясь его открыть.

Это был мой единственный шанс на спасение.

— Черт, черт, черт, — повторяла я, пока стекло не поддалось и не распахнулось.

Схватив ближайшую коробку, я залезла на нее и начала протискиваться через маленькое окно, не оглядываясь назад.

Сердце бешено колотилось в груди, когда я, находясь наполовину внутри, наполовину снаружи, представила себе худший кошмар: как Массимилиано схватит меня за ноги и потянет обратно.

После того, как он убил того мужчину, я больше не могла оставаться рядом с ним. Он был убийцей, частью мафиозного мира. Я была не настолько глупа, чтобы связываться с такими людьми, поэтому я твердо приняла решение бежать.

Меня охватил страх, и я с ужасом осознавала, что каждое мгновение может стать решающим. Сердце билось в груди с такой силой, что, казалось, оно вот-вот вырвется наружу. Я молилась о том, чтобы оказаться достаточно далеко, когда он поймет, что я сбежала.

Когда пробралась через окно, протиснув бедра, я с трудом выскользнула наружу, приземлившись в густой кустарник. На мгновение замела, не смея пошевелиться, боясь, что его люди могут быть поблизости.

Затем я начала ползти, как ребенок, который устроил поджег, стараясь не издавать ни звука.

— Неома, Дава, умоляю вас, направьте меня, уведите подальше от этого монстра и этой жизни, — молила я в слезах, задыхаясь от страха. Я не могла перестать думать о том, что будет, если меня поймают.

Я ползла на четвереньках так быстро, что мне казалось, что даже на ногах никто не бегал так быстро. Но каждый звук, каждый шорох в кустах заставлял меня дрожать от ужаса, что он или его люди могут быть прямо за мной.

Наконец, пробравшись сквозь кусты, я увидела реку. Это место было мне хорошо знакомо: здесь я часто рыбачила. Иногда в одиночку, иногда с парой случайных знакомых из бара, но чаще всего – с Эриком, пожилым мужчиной, оставшимся без семьи. Мы встречались дважды в месяц, чтобы вместе ловить рыбу.

Увидев реку, я почувствовала странное облегчение. Опасности, скрывавшиеся в ее мутных водах – пираньи или иные создания, – казались ничем по сравнению с тем, что мог сотворить Массимилиано. Не раздумывая, я нырнула с головой, погружаясь в темную глубину.

Под водой я задержала дыхание, стараясь не показываться на поверхности. Мне нельзя было позволить его людям заметить меня. У Массимилиано была целая армия, а у меня – только эта грязная, мутная река и слабая надежда.

Я плыла, не думая о рыбе, забыв обо всём, кроме одного: мне нужно суметь выбраться отсюда. Паника грозила захлестнуть меня, но я цеплялась за единственную мысль – если я выживу, если сумею покинуть эту реку, он больше никогда не сможет меня достать.

Три дня.

Три дня.

Целых три дня я была в бегах, не останавливаясь ни на секунду. Слезы страха, что раньше текли градом, высохли на щеках, а губы потрескались так сильно, что, казалось, мне понадобится целая банка вазелина, чтобы увлажнить их. Простое касание губ друг о друга ощущалось как уколы бритвы, поэтому я старалась держать рот полуоткрытым. В горле пересохло, першило, и даже воздух, который я вдыхала, казалось, был с привкусом крови.

Одежда прилипала к мокрому от пота телу, который лился с меня ручьями. От меня ужасно воняло, ведь я бежала под палящим солнцем три дня без остановки, в страхе, что Массимилиано в любой момент может меня поймать.

Босые ноги горели огнем, каждый шаг отзывался жгучей болью, но я из последних сил двигалась вперед. Ноги дрожали с каждым шагом, и казалось, что колени вот-вот подогнутся и я рухну на землю.

Несколько миль назад я жадно пила грязную воду из мутной лужи, не думая о гнилостном привкусе или возможной опасности.

Когда вставало солнце, я пряталась в кустах, боясь, что меня заметят. Днем мне оставалось только ждать и замирать при малейшем шорохе, в паническом страхе от мысли, что люди Массимилиано найдут меня. Но с наступлением темноты выходила на трассу и шла, стараясь не наступить на змею или столкнуться с каким-то диким зверем.

Хотя, по правде говоря, животные меня совсем не страшили. Меня пугали машины. Темные автомобили с тонированными стеклами, мужчины в строгих костюмах – всё, что хоть как-то напоминало о нем.

Три дня без еды, давали о себе знать. Я была очень слаба и еле держалась на ногах. В конце концов, мое тело сдалось, и я рухнула на обочину дороги.

Темнеющее небо над головой напомнило, что если я переживу эту ночь, то наступит четвертый день моего бегства. Камни на обочине больно впивались в колени, но мне было всё равно.

Я молча лежала, вслушиваясь в шорохи ночи, в попытке заплакать, но организм был настолько обезвожен, что слезы просто отказывались течь.

Боже, я так голодна… Как же сильно я хочу есть…

Я словила себя на этой мысли, когда мои пальцы судорожно рылись в камнях, добираясь до мягкого песка под ними, что хватала его горстями и засовывала в рот, пытаясь жевать, словно передо мной был кусок хлеба.

Песок оседал на зубах, скрипел на языке и ссадил горло, но мне было всё равно. Мне просто нужно обмануть пустой желудок, унять этот изматывающий голод, который мучительно грыз изнутри.

Даже не хочу думать, какое жалкое зрелище я из себя представляла. Обветренное лицо, кожа, обожженная безжалостным южным солнцем, потрескавшийся губы, грязь, прилипшая к потному телу. Даже вороны, кружившие надо мной ранее, казалось, понимали, в каком положении я нахожусь, и ждали, когда я упаду замертво.