— Мне не стоило этого делать. Это плохая идея, — пробормотала я себе под нос, разглаживая черную ...

— Мне не стоило этого делать. Это плохая идея, — пробормотала я себе под нос, разглаживая черную юбку годе. Она была длиной чуть ниже колена с бисерной вышивкой, которую бабушка добавила по краям. Я надела ее с кроп-топом на запах с расклешенными рукавами, расшитыми радужными бабочками, и обула черные шлепанцы на платформе. Распущенные дреды ниспадали на плечи, и я нервно перебирала пряди, сидя в тихой комнате с бетонными стенами и решетками на окнах.

Когда я назвала охранникам на воротах фамилию «Эспозито», их лица побледнели. Они забормотали что-то по рации, потом исчезли и вернулись, как мне показалось, час спустя, чтобы впустить меня. Клянусь, один посмотрел с мольбой, словно умоляя меня развернуться и уехать домой, но, скорее всего, я преувеличиваю. Второй охранник, крупный мужчина в такой же униформе, как у Чада, оглядел меня с ног до головы, словно у меня выросло две головы. По пути к комнате он спросил, уверена ли я в своем решении.

Я не ответила ему, потому что сама толком не понимала, что делаю, но отступать не собиралась. Хоть я сама прекрасно понимала, что поступаю, мягко говоря, неразумно, но мне было всё равно. Хотелось увидеть того, кто прочитал мои самые сокровенные мысли. Всю дорогу я нервно крутила волосы на пальце, и перед тем, как выйти из машины, успела освежить темно-вишневую помаду на своих губах.

Моя нога нервно подрагивала от волнения, пока я гадала, каким окажется человек, который вот-вот войдет. Как он будет выглядеть? Будет ли страшным? Наверное, да. Должно быть, он нехороший человек. Ведь хорошие люди не попадают в тюрьму строгого режима, правда?

Но любопытство опасная штука, иногда оно заводит совсем не туда, куда хотелось бы.

Он послал за мной своего брата, чтобы тот встретился с «одиноким поэтом». На моих губах мелькнула слабая улыбка от мысли, что я его заинтересовала. Приятно осознавать, что мои слова кого-то смогли заинтриговать. В конце концов, это ведь главное для писателя.

Мне не терпелось увидеть того, кому я раскрыла свои секреты. Не знаю, чего я ожидала, когда дверь распахнулась и в дверном проеме появился мужчина. Я не романтизировала этот момент – даже мысленно, но тот образ, который я нарисовала у себя в голове, кардинально отличался, от того, кого я увидела перед собой.

Мужчина, вошедший в комнату, выглядел мужчиной во всех смыслах этого слова. Он был ростом под два метра, широкоплечий и мускулистый, его тело говорило о воплощении силы, власти, гнева – таким, каким можно представить себе образ настоящего мужчины. Незнакомец не был похож на джентльменов из «Бриджертонов», нет. Его внешность была грубой, и от него исходила сильная энергетика, словно он мог задушить любого одной своей аурой.

Он был пугающе красив. У него была аккуратно подстриженная бородка, черная, как ночь, с едва заметной сединой, которая подчеркивала смуглый оттенок его кожи. Римский нос и серые глаза, почти как у его брата. Только… страшнее, злее. Его взгляд был холодным и пронзительным, как вспышки молнии, отчего становилось не по себе. Его кожа была оливкового оттенка, а белая майка открывала руки, покрытые татуировками, которые тянулись от кончиков пальцев до самой шеи. Вероятно, их было больше, но оранжевый тюремный комбинезон, не давал возможности узнать наверняка.

Под его взглядом я почувствовала себя маленькой девочкой. Слова застряли в горле, пока я сидела и смотрела на него снизу вверх, с широко распахнутыми от изумления глазами, пытаясь осознать происходящее.

Он не выглядел добрым, но мое сердце пропустило удар, а самые темные и скрытые уголки моей души – те, что я старалась скрывать, что жаждали сильного, опасного мужчины, способного одновременно защитить и ранить – взывали к нему.

Желание…

Я хотела его. С того самого момента, как его серые глаза встретились с моими. Они были безжизненными, пустыми, бездушными и пугающими. Но мне было всё равно. Меня не волновало, что воздух в комнате застыл, что температура упала, что передо мной ужасный человек. Он сидел за решеткой, вероятно, за чудовищные преступления, но в тот момент это не имело значения.

Он молчал, садясь по другую сторону стола на металлическую скамью, и положил руки на серебристый металлический стол – без цепей и наручников. Мне казалось, что он читает меня как открытую книгу, но даже если нет – он уже знал обо мне всё, а я о нем не знала ничего. Даже сидя, он возвышался надо мной, его мышцы напряглись, когда он положил руки на стол и молча наблюдал за мной.

Наконец, я приоткрыла губы, перекинула волосы через плечо и произнесла почти шепотом:

— П-привет, — мой голос был очень похожим на голос Луан. Хриплый, но мягкий, уверенный, но тихий, а сейчас он звучал так робко и застенчиво как никогда ранее. Я ничего не могла поделать с бабочками в животе, и неуверенностью, вызванными его пристальным взглядом.

Находил ли он меня такой же привлекательной каким видела его я?

Он не ответил. Его холодные серые глаза встретились с моими, и он медленно моргнул, словно не хотел тратить слова впустую. Я должна была почувствовать разочарование, но этого не произошло. Вместо этого я робко улыбнулась и показала на контейнер, лежащий у меня на коленях.

— Я... я принесла это тебе, — тихо сказала я, протягивая контейнер.

На моих запястьях звенели браслеты, подаренные самыми важными женщинами в моей жизни.

— Это печенье, и я могла бы солгать, что испекла его сама… — я действительно собиралась соврать, но в последний момент решила быть честной, чувствуя, что не смогла бы обмануть его, даже если бы захотела. Мне просто хотелось открыть ему свое сердце и показать себя такой, какая я есть. — Рядом с баром живет одна очень милая старушка, и я попросила ее испечь их. Они очень вкусные, — добавила я с улыбкой, вернув руки на колени. Я не отводила взгляда от его лица, продолжая смотреть на него с восхищением.

Его длинные темные волосы доходили до шеи, он был похож на викинга. В его мужественности было нечто первобытное, что возбуждало и поражало меня. Я и не подозревала, что в наше время мужчины могут так выглядеть. Это приятно удивило меня – пробудило ту пещерную женщину, что скрывалась внутри.

Поняв, что он не из разговорчивых, я продолжила сама:

— Прости, если застала тебя врасплох, но я решила приехать сюда, чтобы встретиться с тобой. Особенно после визита твоего брата.

Я заправила прядь волос за ухо, заметив, как его взгляд проследил за моим движением.

— Знаешь, я уже подумала, что мои письма просто выбрасываются в мусор, или, что каждое новое письмо читает другой человек. В общем, — я закатила глаза, — мне неловко сидеть здесь и думать о своих письмах. Чувствую себя немного глупо, — я сложила большой и указательный пальцы, сокращая расстояние между ними, когда произнесла «немного».

Я продолжала говорить, накручивая прядь волос на палец. Рассказала о работе в баре, о странной вмятине на капоте машины и о новых шлепанцах, купленных вчера после смены специально для этой встречи.

Он заговорил только спустя какое-то время, после, наверное, часов моей болтовни, заполнявшей тишину между нами. Проведя рукой по волосам, он наконец произнес:

— Не надо.

Всего одно слово, но от его глубокого, бархатистого голоса по коже побежали мурашки. Он звучал так же мужественно, как и выглядел. В его голосе, холодном, как лед, чувствовалась сила, такая же, как в его взгляде. Он наклонился вперед, сократив между нами расстояние. К тому моменту я уже подалась вперед, увлеченная разговором, оперевшись локтями на стол и подперев лицо руками, рассказывая ему обо всём, что приходило на ум.

Приблизившись, он аккуратно убрал прядь моих волос за ухо и хрипло сказал: