Я невольно заплакала. Это я тоже, кажется, почти забыла, как делать... Но я зарыдала. Я плакала и сильнее зарывалась лицом в облако. Памперо продолжала меня гладить:

– Всё хорошо. Ты можешь оставаться здесь сколько хочешь. Можешь спать здесь, со мной. Я постерегу твой сон. И завтра можешь остаться здесь, мы с Хамсин сделаем всё, чтобы тебе было спокойнее. А послезавтра у нас важный день. И к его наступлению ты не только отдохнёшь, но и выйдешь, в конце-концов, новой Таянной. Спи и ничего не бойся...

Та-Кхемет, город Абджу, незадолго до вступления Венега в Общество

Одиночке не выжить на улицах, это любому коту известно. Даже если эта улица находится в городе в долине Нила, где к кошачьим, вроде меня, отношение исключительно особенное.

Как найдут люди дохлого кота среди улицы, так сразу плачут, похороны стряпают, брови сбривают. Кто если обидеть нашу породу посмеет, так сразу тут же того и линчуют без суда и следствия. Видел однажды, как подвыпивший погонщик переехал нашего брата на своей электрической повозке, так его тут же закидали камнями, а тело пустили по "Великой реке".

Но такая кара, конечно, ждёт только людей. А это здесь, не самые частые кошачьи противники. Едва ли кто-то будет вступаться или мстить за тебя, если ты окажешься в пасти крокодила или погибнешь от укуса скорпиона. Да и, конечно, если другой кот что-то с тобой не поделит и успеет напасть первым, то разнимать вас тоже никто не будет.

Так что тут уж, у бродячих, всё в точности как в дикой природе: либо ты сильный, либо ты голодный и мёртвый. Выживай как умеешь. И лучше, конечно, выживать, когда природа наградила тебя быстрыми лапами или острыми когтями. Ибо самый приспособленный получает всё. Или погибает от кучи слабаков, сбившихся в стаю. Это тоже частое событие.

Не кривя душой, я не мог бы назвать себя действительно сильным, ловким или хоть сколько-нибудь энергичным зверем. Нет, я совсем обычный кот в пятнистой окраске, средний по всем параметрам. И, потому, моя главная мечта, что особенно часто навещает меня холодными ночами: заиметь свою стаю.

Я часто представляю, как мы с моими пока несуществующими сообщниками, грабим рыбный рынок и наедаемся до отвала. Как ночами спим, сбившись в кучу и греясь теплом друг друга. Как отбиваем территорию у других, более мелких и слабых стай. Как в один момент накидываемся на какого-нибудь гиганта, что посмел обидеть кого-то из наших. Как по весне голосим, мешая спать всему кварталу. Да, обладать своим сообществом просто чудесно!

И не важно, прибился ты к нему или организовал сам... Ну, для меня не важно. По большей части потому, что я пока не смог сделать ни то, ни другое. А меня бы устроил любой вариант!

И приходится мне одному вертеться, да крутиться. Греть себя самому, жрать объедки с помойки, изнывать по весне, да избегать драк. Такова уж моя жизнь – до сытости и сладости в ней далеко. А вот боли и отчаяния... Да тоже особенно и нет.

Бывает какой прохожий приголубит, да накормит чем. Бывает удаётся славно погреться на солнце. Бывает и на моей улице праздник! В общем-то, в один из таких праздников, я даже встретил своего первого и единственного друга.

Это был ханаанский торговец, не знаю, как его звали, но прекрасно помню, как он выглядел: седые волосы, устал взгляд, впалые щёки. Кажется, он сам не слишком то и хорошо ел, но меня подкармливал, чем придётся. Его народ был нищ, в родной земле его бушевала война, а самих хаанеев часто сгоняли в рабство. Так что мой приятель был ещё везунчиком.

К слову, он дал мне то, чего не было у большинства других бродячих котов – имя. Назвал меня Йом-Кипур или "Судный день", в честь праздника его народа, в который он меня встретил. Я был несказанно счастлив тому, что у меня вот-вот может появиться хозяин. Я постоянно приходил к нему, на рынок, спал около его скромной лавочки и всячески давал понять, что вот-вот и останусь рядом навсегда, как уже вполне себе домашний кот.

Однако, "навсегда" чаще всего длиться очень недолго. В один из солнечных дней, спустя где-то тридцать лун после нашего знакомства, в Ханаане разгорелся бунт против правления фараонов. С хеттскими или ассирийскими винтовками в руках хаанеи убивали воинов сета и крушили египетские статуи. Сей факт настолько потряс всю долину Нила, что о нём был наслышан каждый, даже глухой и слепой, уличный кот. И, если обычно, кошек не касались людские дела, то тут...

Всё коснулось меня напрямую. Ибо в тот же самый день, к лавке пришли жрецы Сета. Они разворошили и сожгли побрякушки, которые старый торговец продавал. Сломали хлипкий прилавок, а самого моего новоиспечённого хозяина выволокли на площадь и казнили, как потенциального предателя. Казнили к слову, излюбленным жречеством методом: прилюдно, тем же способом, что и когда-то Гор использовал против побеждённого Сета.

Конечно, так в тот день казнили практически всех свободных хаанеев, которым было дозволено селиться в городе. Тем, кто был запряжён в работы на шахтах, повезло куда больше. В виду и без того их полумёртвого положения, их практически не тронули. Тут свобода сыграла против людей.

Я особенно задумался об этом факте, наблюдая за кровавой казнью. В конце концов, что ещё я мог сделать, кроме как смотреть? Мне думалось, что старику будет легче от того, что перед смертью он увидит меня. Но, кажется, в кровавом безумстве, он мало что видел и ещё меньше понимал.

Когда казнь закончилась, а зеваки разошлись, я ещё немного помурчал у его тела, провожая дух в дальнейший путь, а сам, лишённый насиженного места, отправился обратно в свою прежнюю, одинокую жизнь. В тот день на улицах было неспокойно. Толпы гудели и сновали туда-сюда. Может, чтобы посмотреть на другие казни, а может и чтобы в них поучаствовать. В общем-то мне не было до этого дела. Я аккуратно петлял между сонмищами ног, чтобы в конце концов добраться до своего старого укрытия и там переждать людскую бурю.

Но, по пути домой, был внезапно схвачен парой сильных, женских рук. И уже вечером сидел в клетке, в питомнике при храме Баст. Клеть была просторной, в ней была и еда, и вода, но всё же что-то меня тревожило в столь внезапном похищении. Культ кошачьей богини был известен своим "особым" отношением к живым организмам. По крайней мере, люди постоянно об этом шептались.

Шептались, потому что жриц Бастет боялись ничуть не меньше служителей Сета, некротехников Анубиса или даже ассасинов Шезму. Да, даже дворовый кот знал, что последователи богини нынче были не в самом лучшем состоянии и значительно уступал по влиянию другим культам, держащим власть в стране и особенно сетитам. Однако, у поклонников богини с кошачьей головой был один козырь в рукаве – технологии. И вскоре мне предстояло испытать их мощь на себе.

Об этом я узнал той же ночью, когда между рядами с сотнями кошачьих клеток, проходила верховная жрица в компании сгорбленного, заискивающего человека в пурпурных одеяниях. Главная служительница культа была в ритуальном одеянии, то есть вообще без одежды, лишь в маске в виде кошачьей головы и, нанесённой на тело геометрическими узорами, радиевой краске, что тускло светилась в темноте. Они о чём-то шептались ещё на входе в питомник, но услышать я смог лишь ту часть разговора, что велась, пока они проходили мимо моей клетки:

– Но, вы уверены, что это сработает? – спросил сипло горбатый мужчина, – Другие культы готовят свой собственный ответ на эту угрозу. Я уверен, что уже на днях некротехники Анубиса...

– Слышать о них не хочу! – женщина была сурова и резка, – Они могут поднимать сколько угодно мертвецов, но в этот раз они нас не переплюнут. Можете быть уверены, что наши люди приятно удивят верховного жреца Сета. И это произойдёт уже завтра. Раньше, чем до Ханаана долетят самолёты Гора или доплывут корабли Себека.