— А как ты меня узнал? — задал я осторожно вопрос моему неугомонному и любопытному сыну.

«Сын». Так непривычно режет разум.

Но вместо ответа, Руслан вскочил из-за стола и выбежал из кухни, оставив меня в озадаченном смятении.

Что мать пошел звать?

Помощь друга? Зала?

Вернулся он, держа в руках небольшую книженцию, похожую на блокнот, на первый взгляд.

Это оказался фотоальбом.

Он раскрыл его и начал показывать мне фотографии.

— Вот ты, вот мама… — тыкал он своими крохотными пальчиками на наши застывшие лица.

Я смотрел на старые школьные фотографии, которые подтверждали наше с ним сходство. Казалось, что это был сам Руслан на снимках, а не я вовсе.

— Как же ты похож на меня в детстве… — говорил я будто сам себе.

— Мама тоже так говорит, — улыбался он, перелистывая страницы с фотографиями.

А эта фотография… Ха! Мы с Даной стоим возле доски. С открытыми ртами.

Это был какой-то праздник, на котором мы с ней пели песню «Школьная пора».

…В ящик заброшены книжки, не до них мне опять Ждёт у подъезда мальчишка, может, я смелая слишком, Что разрешила себя поцеловать.

Школьная пора, и при всякой погоде пропадали пропадом мы во дворах. Через года слышу мамин я голос, значит, мне домой возвращаться пора…

Тогда, как и пелось в этой песне, я ее поцеловал при всех в щечку, вот прямо во время исполнения этой композиции.

Эти воспоминания будоражили и одновременно успокаивали мою душу.

Так тепло становилось от них.

Такое детское, наивное, непорочное чувство. В этом отрезке жизни было все ярким, светлым и радужным.

В альбоме были также фотографии из нашей поездки в Таиланд.

Как мило.

Мы листали альбом, а я попутно рассказывал этому маленькому человечку события, которые были связаны с тем или иным кадром, а он заинтересованно с горящими глазами слушал.

— Папа, а ты больше нас не любишь, да? — пронизывая меня своим взглядом, смотрел он мне прямо в глаза, не отрываясь.

— Это что еще за такие разговоры?

— Ну, вот Ваня сказал, это мой друг из садика, — пояснил он, — что если папа с нами не живет, значит, он нас с мамой не любит и мы ему не нужны. Вот как у него папа. Разлюбил их и ушел…

— Глупости… Ты Ване своему передай, что это не про твоего папу. Хорошо? — я погладил его по черной макушке.

— Значит, ты больше не уедешь от нас? — смотрел он на меня с какой-то надеждой, и снова так пристально, что у меня аж дыхание перехватывало. — Мы скучаем по тебе, не уезжай больше…

— Вот прям ВЫ? И мама тоже? — я ходил по тонкому льду.

— Мама тоже скучает… — шепотом произнес он, видимо, делился сокровенным и поэтому никто не должен был его услышать.

— Она тебе сказала это? — я чуть нагнулся ближе к нему, и также обратился к нему, сбавляя тон.

— Нет, она не говорила. Но она часто смотрит на твои фотографии…

Сердце плюхнулось в пятки, а в области солнечного сплетения пронесся самый настоящий смерч, вызывая дрожь по всему телу.

За последние сутки я испытал большой спектр эмоций.

Дожить бы до вечера теперича.

— Доброе утро, — прервала Дана наш мужской разговор. — Что за посиделки у вас тут с утра пораньше? — изучающим взглядом оглянулась она вокруг.

— Доброе утро, мамочка! — вскочил Руслан и вприпрыжку побежал в ее сторону. — Мама! Мама! Папа сказал, что больше не поедет на свою работу.

Я такого, конечно, не говорил, но ок.

Точнее мы еще не договорили…

— Разве? — зевая, удивленно она смотрела на сына. — Как же не поедет, папа должен денежку зарабатывать…

— Так, ты у нас же работаешь, нам хватит… — продолжал он прыгать возле нее.

— Ага, кажется, я вырастила альфонса, — иронизировала Дана, улыбаясь в мою сторону.

— Кого? Кто такой аль…

— Ладно, я поняла, сынок, — погладила она его по голове и поцеловав в макушку, направилась в мою сторону. — А я вижу, вы уже познакомились, — подойдя ближе обратилась она ко мне, доставая кружку из полки.

— Типа того… — улыбался я, продолжая изучать это маленькое чудо с пропеллером в одном месте.

— Сынок, пожалуйста, не носись так. Тебе опять плохо станет…

— А он смышленый…

— Спросите в кого… Он даже когда злится, также, как ты вздергивает бровь, — Дана пыталась скорчить гримасу на лице, видимо пытаясь изобразить тот самый взмах брови. — У меня так не получится. Один в один, в общем. Это конечно поразительно…

Мне было приятно, что она помнила обо мне какие-то незначительные детали, которые даже я о себе не знал.

А еще слова сына про то, что она скучает, все еще эхом раздавались в моей голове.

Под натиском всех этих впечатлений, я будто заново открывал ее для себя.

Я не мог отвести от нее глаз, продолжая любопытствовать и наблюдать за ней.

Чему мне еще предстоит удивиться?

Будто в замедленной съемке передо мной всплывали кадры.

Вот она поправила прядь волос, вот отпила кофе из чашки, облизнула губы, что-то говорила сыну и улыбалась, а он одаривал ее в ответ своей очаровательной улыбкой, наполненной детской непосредственностью. Глаза обоих горели. Там царила самая настоящая идиллия.

Из нее получилась прекрасная мама.

Смогу ли я соответствовать ей и быть таким же хорошим родителем своему сыну?

Мне совсем не хочется разочаровывать ни его, ни ее и уж тем более рушить их гармонию своим появлением.

Дарьяна

Душа пела и расцветала, а проблемы и вовсе забывались, когда я наблюдала за этими двумя.

Самыми любимыми и дорогими моему сердцу людьми.

Как быстро и легко они нашли общий язык.

Я не могла нарадоваться.

Еще чуть-чуть и мне было бы сложно поддерживать этот миф про папу, учитывая, что сын взрослел, становился более сообразительным и его уже переставали устраивать одни и те же ответы, которые все меньше и меньше походили на правду.

Нет, конечно, я планировала ему рассказать, все как на самом деле было. Однажды, когда-нибудь, в более зрелом возрасте, когда, по крайней мере, можно было бы поговорить с ним на темы, которые он уже к тому моменту мог бы, как взрослый человек, осознавать, рассудить.

Сыночек мой.

Я даже не представляю, что было бы со мной, если бы он не появился в моей жизни.

Он будто стал моим спасением.

Когда я потеряла всех, а вместе с тем и надежду на более или менее счастливую жизнь, будучи опустошенной и растерянной, я приобрела самое важное.

Случайно. Из-за своей глупости и неосторожности.

События того времени ввели меня в какой-то анабиоз, что я даже имени своего не помнила, не то, что о таблетках.

А в ту последнюю ночь с Робертом мы так хорошо, как бы скромнее выразиться, «отдохнули», что просто не оставили шанса для зарождения новой жизни.

Копаясь в своей памяти, я окунулась в детальный разбор каждой минуты того дня, заставив все тело дрожать от этих сладостных воспоминаний.

Интересно, у Роберта кто-то есть?

Я что-то не удосужилась даже спросить его об этом.

Видимо, не хотела задавать ему вопрос, ответ на который мне мог бы не понравиться.

— Нет, я не хочу туда ехать. Там плохо! — кричал сын на всю квартиру, врываясь в мои мысли и нарушая мой временный покой.

— Что случилось? — встрепенулась я.

— Я не хочу в больницу!

Мы планировали ехать в клинику, потому Роберту нужно было встретиться с врачом, пообщаться по поводу анализов, узнать подробности предстоящей трансплантации.

Вот Руслан, видимо, и закатил истерику.

По известной причине, он эти больницы боялся как огня.

Медицинское учреждение хоть и стало для него, считай вторым домом, но вызывало только одни неприятные эмоции. Но так он истерил впервые, чем меня сильно озадачил и удивил.