— Роб… Я уезжаю в Москву…
— Эмм… Хорошо. А надолго?
— Я неправильно выразилась. Я возвращаюсь в Москву, хотела сказать, — Дана виновато опустила глаза вниз.
— Тебе не нравится здесь? — я пристально смотрел на нее, чтобы уловить ее настроение. — Ну, хорошо, мы придумаем что-нибудь… Я думаю, что смогу решать вопросы дистанционно.
— Нет, Роберт… Ты меня не понял, — она ненадолго замолчала, все также продолжая сверлить стол. — Нет, ты, конечно, можешь решать вопросы дистанционно, но я еду одна.
— Точно ничего не понял…
Или не хочу принимать, потому что на самом деле все уже понял.
— Роберт, у нас с тобой ничего не получится…
Ого! Вот это поворот.
— Воу… — я встал из-за стола и заходил по территории кухни в поисках пачки сигарет. — Объяснишь?
Вот они.
Я включил вытяжку, закурил сигарету.
— Ну-у…
Гну!
Злился я не беспричинно.
— Я долго думала об этом… Столько всего произошло… И-и я не только о последних событиях, я и о тех, многолетней давности… Ну, не сможем мы быть вместе, понимаешь?
— Не понимаю… — я снова затянулся.
Сигарета отвлекала меня слегка от происходящего. Успокаивала. (Иллюзия обмана.)
Ждал ли я такого поворота сюжета?
Нет. Потому что ненадолго потерял бдительность, нарисовав в своей голове пустые фантазии.
— Я не понимаю, как строить наши с тобой отношения на этих… руинах… И не хочу, наверно, понимать… Я слишком устала… Перед глазами все время стоит это видео, и меня охватывает ужас… Разве мы можем стать когда-нибудь счастливыми? Мы… покалеченные, сломленные… И наше прошлое никогда нас не отпустит и… — она резко прервала свой монолог. — Вот скажи, когда ты смотришь на меня, неужели тебе не мерещиться лицо моего отца, который сотворил все эти ужасные вещи с твоей семьей?
Я молчал, охваченный воспоминаниями, страхом и предшествующим знакомым чувством потери.
— А я вот, не могу смириться с этим и перестать думать…
— Дана…
— Что Дана? Разве не так, Роб? Не обманываемся ли мы сейчас? ПрожИли, а прОжили ли? А когда пройдет этот весь конфетно-цветочный период? Всплывут наши боль, обиды… И что тогда?
— Кажется, ты драматизируешь, Дана. Нет, оно и понятно, столько потрясений за последнее время. Нужно время, чтобы все это переварить. Я уверен, что мы справимся…
— Нет, Роберт, я не хочу ни с чем справляться. Это слишком тяжело для меня, пойми… Не отпускает… — по ее щекам потекли слезы.
Я встал со своего места и подошел к ней, чтобы обнять и утешить.
— Дана, давай ты съездишь куда-нибудь, отдохнешь, отвлечешься. А потом мы уже…
— Я предлагаю не затягивать… Лучше нам держаться подальше друг от друга, пока ненависть и взаимные претензии не поглотили нас сполна и не уничтожили нас окончательно вместе с тем хорошим, что было между нами когда-либо…
А лысый о расческе…
— А я не хочу держаться подальше…
Твою мать!
В своих руках я продолжал теребить ее руку, даже на секунду боясь отпускать ее, пока Дана продолжала делиться своими чувствами и мыслями о нашем совместном будущем.
И как долго она вынашивала этот план?
И что на нее вообще нашло? Все же хорошо было вплоть до сегодняшнего утра.
Было же?
— Я, конечно, мало что смыслю в отношениях, не знаток, скажем так. Но мы будем разговаривать, решать эти, как ты говоришь, взаимные претензии… Вот как сейчас… Отношения — это же не всегда про ваниль и пряники, да, возникают проблемы и думаю, нет неразрешимых, если двое хотят быть вместе…
— Роб, в том то и дело, что я не хочу… не могу… не получается у меня… не получится… я устала от этих нескончаемых ударов судьбы, разочарований в жизни, в мужчинах… И боюсь пока я в себе не разберусь, грабли так и будут бить меня по моей тупой голове до скончания моих дней… Ну, нет шанса совсем…
— Да, я никогда…
не причиню тебе боль.
Только додумал я в своей голове, понимая, что таких гарантий никто никому не может дать.
Конечно, умышленно я не собирался заставлять ее страдать, но я ведь не раз делал это и неосознанно.
Может, она права?
Хотелось бы мне так думать, но чувства брали вверх.
— Я только тебя нашел… И я хочу быть с тобой, строить семью, рожать детей. Любить тебя насколько это возможно, насколько мне это подвластно…
— Прости, Роб… Я не могу… Если ты и вправду любишь меня, просто отпусти, — продолжала она вытирать тыльной ладонью свое раскрасневшееся от слез лицо.
Я так и сделал.
Будто у меня был другой выбор.
Ну, не наручниками же ее пристегивать к себе.
А еще, видимо, надеялся, что когда ее эмоции поутихнут, она обязательно вернется,
ведь она же любит меня,
хоть ни разу мне это и не сказала, но я же чувствовал.
И уходила она, потому что любила… В этом парадоксе я был уверен, либо наивен.
Так и остался безвольно ждать ее, как Хатико.
Егор несколько раз подначивал меня хоть одним глазком подсмотреть за ее жизнью в Москве, хотя бы со стороны, но я не посмел, не решился. Я дал себе слово. Ей дал слово. Пообещал, что не буду преследовать ее.
Мне было важно сдержать свое обещание, чтобы показать ей, что она может мне доверять.
Вот еще один парадокс.
Как она должна была это проверить? Ха!
В общем, получилась своего рода, сделка с совестью.
(Насчет семьи Возне… как их там?! В общем, не долго пришлось переживать по поводу ее бывшего мужа и того, что он может опять что-нибудь выкинуть. Парень, походу, не смирился со своим новым задержанием, и покончил со своей никчемной (зла не хватает!) жизнью прям в СИЗО. На родителей мы его тоже нашли управу, потянули за нужные ниточки, немного припугнули, чтобы они в сторону Даны даже дышать там в этой златоглавой не смели. Мало ли? Семейка-то с причудами.)
В общем, я ее отпустил, как она того пожелала.
Не смирился.
Страдал.
Умирал.
И между делом еще и бухал, как сука.
Ну, паршиво мне было, и не всегда от количества выпитого алкоголя.
Но я должен был уважать ее выбор.
Чертов влюбленный праведник — святмученик! (Одни парадоксы!)
33
Роберт
— Не молчи, пожалуйста… — откуда-то эхом раздался женский голос, пока я пребывал в небытие.
— Это шутка какая-то? — наконец смог я произнести, уставившись в одну точку на кухонном столе. — Или может ты заделалась в сценаристы и решила протестировать на мне свой новый сюжет к фильму? Так себе, конечно, сценарий, — иронизировал я, не скрывая своей злости.
Не описать те чувства, которые меня в тот момент раздирали.
ОТРИЦАНИЕ, ГНЕВ, ТОРГ, АХУЙ и ПИЗДЕЦ.
— Господи, Дана! — вскочил я со стула резко, что он даже умудрился упасть и удариться об пол, разрывая тишину, царившую в квартире. — Дана, ты что натворила? ТЫ что натворила?!
Твою мать! Мать твою! Ебаный_гребаный_пиздец!
Я рвал и метал по комнате, очень сильно желая закурить, хотя уже как год был в завязке.
— Мне срочно нужно покурить… — говорил я сам с собой, не обращая внимания на нее.
— Можешь выйти на балкон, — даже виноватым голосом обратилась ко мне Дана.
Да ладно? Она еще и вину чувствует? За что интересно?
Я усмехался над собой, над ситуацией, хотя она была ни хрена не смешная.
— У меня нет сигарет. Магазины тут есть поблизости?
— У меня есть…
Я посмотрел на нее вопросительно, будто меня это тоже волновало.
— Так, иногда балуюсь, — смущенно произнесла Дана, поймав на себе мой осуждающий взгляд строгого родителя. — Сейчас только сына проверю и пойдем.
Сына…
У меня есть сын…
Мы вышли на балкон и закурили в полной тишине. Пока кроме мата в моей голове не формировались никакие связные речи, поэтому я старался молчать, чтобы не наговорить ничего лишнего.
