И эта туда же. Даша я, Даша.

Но спорить не стала.

— Здравствуйте.

Казалось, вживую она была красивее и выглядела моложе. Сравнивала я с тем снимком, который когда-то откопала в Интернете.

— Он пока на процедурах. Как только вернется, сможешь к нему заглянуть, — продолжала она улыбаться, обращаясь ко мне.

— Хорошо, — произнесла я, сильно смущаясь от ее гиперболизированной вежливости.

Ну, так мне казалось. Хотя чего я так реагирую?

Что она должна была делать? Рычать и кидаться на меня подобно бешеной псине?

А могла бы, кстати.

Это же из-за меня ее сын тут сейчас лежит. (Плюс вина в мою копилку.)

Я бы не вынесла, если бы и Роберт умер.

От этой мысли у меня вдоль позвоночника побежал холодок, а к горлу подкатила тошнота.

Боже, как страшно! Пусть, пожалуйста, он живет.

Обратилась я мысленно к кому-то.

Сидела я недалеко от нее на диванчике, погрузившись в свои очередные душевные терзания.

— Я слышала о твоих родителях, — внезапно она продолжила. — Прими мои соболезнования. Очень жаль, что так вышло. Страшно терять близких… — говорила она, снова проявляя некую вежливость, но только больше начинала меня раздражать.

— Ага, Вам очень жаль, как же! — бубнила я себе под нос с упреком, грубо, сама того не планируя. Просто поддалась эмоциям.

— Что ты имеешь ввиду, дочь?

Какая я (нахрен) тебе дочь!

— Ну, думаю, Вы только и рады… — не успела я договорить, как меня прервал мужской голос.

— Даша! — воскликнул Артур Альфредович, голосом и взглядом давая мне понять, чтобы я замолкла.

— Твой кофе, — подал он маме бумажный стаканчик. — А ты пойдем со мной, — приказным тоном он обратился ко мне, гипнотизируя меня своим строгим взглядом.

Я его таким еще никогда не видела. Он мне всегда казался чуть ли не ангелом во плоти.

— Сынок, что происходит? — встревоженный голос выдал волнение Смирновой.

— Мы сейчас… — лишь ответил он ей, дернув меня за руку и утаскивая куда-то прочь на глазах ошарашенной всем этим эпизодом матери.

— Вы, чего делаете? — пыталась я достучаться до него, сама пребывая в недоумении от того, что происходило.

— Так, мы сейчас съездим кое-куда… — лишь бросил он.

— Н-не поняла…

Оказавшись на улице, Артур, в смысле Артур Альфредович, продолжал командовать, напомнив мне своего эмоционального брата.

— В машину!

Я не смела возражать, перепугавшись его поведением.

Ну, не убивать же он меня везет, в конце да концов.

И он всегда был ко мне добр. Поэтому ждать подвоха не приходилось.

Почему-то мы подъехали к дому Роберта.

— Пошли, — и снова этот приказной тон.

— Что мы тут делаем? — недоумевала я, буквально приклеившись к сиденью авто, не желая выходить из салона.

— Если что мама не в курсе про дела завода. И это было лишним, — спокойным тоном, в свойственной ему манере, объяснялся он. — Я про твои нападки на нее.

— Хорошо, Вы могли бы мне это и в больнице сказать…

— Я тебя не для этого сюда привез.

— А тогда…

— Пошли…

Оказавшись внутри дома, мы прошли в какую-то комнату. Судя по интерьеру, напоминал он рабочий кабинет. В нем я никогда не была и даже не догадывалась о его существовании.

Смирнов открыл сейф и буквально вывалил на меня какие-то папки.

— Надеюсь, разберешься. Роберт, конечно, не одобрит этого, но я считаю, что ты тоже имеешь право знать правду. Предъявить уже все равно некому, большинство героев данного конфликта уже нет в живых, включая и твоего отца… И еще… Я сейчас, — он вышел из комнаты, а я продолжала держать эти весомые папки, боясь даже шелохнуться.

Он вернулся с ноутбуком в руках.

— Флешки можешь посмотреть на этом. Они должны быть внутри, в одной из папок. Найдешь, в общем, — говоря это, он устанавливал гаджет на стол, подключая его к сети.

— Что это?

— Здесь практически вся история нашего завода. Со времен, когда его владельцем еще был наш с Робертом отец. Здесь же ты найдешь ответы на свои вопросы… Особенно на самый главный, почему Роберт поступил так, а не иначе. Ты понимаешь, о чем я, — он посмотрел на меня пронзительным и изучающим взглядом. — Он мне успел рассказать о вас с ним, и, в общем, — он ненадолго замолчал. — Я понимаю, никого не красят не такие, не подобные поступки, но как есть… В общем, тут все… И повторюсь, наша мать ничего не знает обо всем этом, я о том, как мы заполучили предприятие назад. Знала бы, не одобрила. Не огорчай ее, пожалуйста. Она и так многое натерпелась… Я пока поеду обратно в больницу. Как закончишь, можешь ключи от дома оставить у себя. Роберту я скажу, что у тебя появились срочные дела… А завтра приезжай, он тебя очень ждет…

С этими словами Артур Альфредович покинул владение дома, а я осталась сидеть на прежнем месте, переваривая все сказанное им и понимая, что сейчас мне откроется что-то крайне неприятное.

Оттягивая момент, я побрела на кухню, чтобы сделать себе кофе и снова вернувшись в кабинет, засела за эти злосчастные документы.

Да, их сложно было разобрать.

Я же все же не юрист.

Но потихоньку картина стала вырисовываться и, кажется, стало приходить понимание того, о чем говорил Смирнов.

Чтобы немного отвлечься от сложносочиненных документов, я решила глянуть содержимое флешек, чтобы немного разгрузить мозг.

Мне казалось, что будет именно так.

Я ведь и предположить не могла, что по итогу я там обнаружу.

Когда на экране ноутбука я увидела старую запись… я испытала самый настоящий ужас. Слезы тут же хлынули в три ручья, когда я узнала в маленьком мальчике Роберта. Я даже остановила видео ненадолго, чтобы отдышаться и отойти от эмоций.

Страх.

Боль.

Жалость.

Сочувствие.

А уж, когда я услышала, как произносили фамилию нашей семьи…

Ну, мало ли Соколовых на белом свете, правда же?

Изначально я пыталась отрицать очевидные вещи, потому что для меня они были не настолько очевидными, это же понятно.

Но нет, чем больше я изучала предоставленные мне материалы, понимала, что речь шла именно о моем отце.

Сложно было во все это поверить, даже после того как на другом видео он уже предстал сам во всей красе.

Папа был, конечно, не самым лучшим человеком на планете Земля, но не настолько же худшим?

Не могла я просто так смириться с этой правдой…

Теперь стало ясно, по какой причине изменилось тогда отношение Роберта ко мне…

Я связывала перемены в его поведении со смертью его отца, ну и была где-то рядом с истиной.

И одновременно далека, даже не догадываясь, что именно мой отец был причастен к худшим дням семьи Айнутдиновых.

Я не вернулась в больницу ни на следующий день, ни через день.

Вообще не могла понять, как ехать туда и смотреть в глаза Роберту, да и вообще всей его семье.

Боже, мне так жаль.

Я чувствовала себя, мягко говоря, паршиво.

И снова виноватой.

Перед всей его семьей за свою семью.

Интересно, а моя мама знала об этом? О том, какие дела промышлял наш глава семьи?

Так поступить с маленьким ребенком и беременной женщиной…

Божечки!

Как теперь с этим жить?

В итоге я слегла с высоченной температурой, и мне было сильно плохо все эти дни.

Душевно и физически.

Отключив телефон, я просто лежала, глядя в белоснежный отельный потолок и продолжала противиться тому, чтобы принять еще одну плачевную реальность, пока мой иммунитет боролся за мое тело, а мой мозг — за мою душу.

Будто вся моя жизнь с самого начала была отравлена.

А сама я была заражена какой-то проказой, и казалось уже никогда мне не исцелиться и не отмыться от всего этого дерьма.