Её взгляд метался от одного к другому, а три горизонтальные морщинки на лбу стали глубже, чем Гранд-Каньон.

— Как насчёт того, чтобы (г) не делать ничего из вышеперечисленного и (д) держать вас обоих под замком до самой смерти?

Я поморщилась, перекидывая яблоко из одной руки в другую.

— Да ладно, мам. Домашний арест — это такая устаревшая форма наказания.

— Ты бы предпочла, чтобы я выпорола вас обоих ремнём? — Она покачала головой, ставя бутылку на стойку. — А теперь серьёзно. Ты снова ударила своего брата? Что я тебе говорила о том, чтобы не бить его?

— Но в тот раз он ударил тебя! Что мне оставалось делать? Просто стоять и смотреть, как весь мир узнал, какой у меня замечательный брат?

Она коснулась своей щеки, где он оставил синяк, когда она отказалась дать ему больше денег, и отвела взгляд в сторону. Синяк уже несколько дней не сходил с её лица, но даже тогда она не обращала на него внимания, как будто это было незначительное происшествие. Как будто он не совершил с ней одну из самых ужасных вещей, которые только мог сделать, только потому, что отчаянно нуждался в новых наркотиках. Как будто всё, что он делал, можно было простить, потому что он был её любимцем.

— Он был совершенно неправ, но тебе не следовало его бить. И теперь ты не только ударила его снова, но и, возможно, сломала ему нос? И тебя отстранили от занятий? — Она ущипнула себя за переносицу. — Из всех вещей… тебе следовало быть умнее.

Она потерла лоб, внезапно постарев на десять лет. В этот момент она была почти похожа на Гэндальфа, не хватало только седой бороды и волос.

— Прости, мам. Он перешёл все границы, и я просто потеряла контроль. — Она не знала, что этот человек сказал о ней, и было лучше, чтобы так и оставалось. Ей не нужно было ещё раз слышать, как мало он уважает её или отца. — Я даже не поняла, как это произошло, но я знаю, что это было неправильно.

— Где он сейчас?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Как я уже сказала, он игнорирует меня

Она потянулась к своей сумочке, лежащей на столе, и достала телефон.

— Я должна проверить, всё ли с ним в порядке.

— Удачи тебе в этом, — пробормотала я.

Она встретилась со мной взглядом, когда поднесла телефон к уху.

— Ты уверена, что это правда? Что он покупал наркотики в школе?

Она всё ещё не могла поверить в это. Ей всегда было проще отрицать правду, чем признавать её, но рано или поздно ей пришлось бы проснуться.

— Да. Я уверена на сто двадцать три процента, — произнесла я.

Я не собиралась рассказывать ей о том, что застала его за употреблением наркотиков. Ей не нужно было знать все отвратительные подробности. И так было достаточно плохо. Её глаза наполнились слезами, и мне стало очень жаль её. Моя мама всегда могла легко расплакаться, но я всегда старалась вычеркнуть всё плохое из её жизни любым возможным способом.

— Он не отвечает, — сказала она, положив телефон на стол, её лицо выражало подавленность.

— Мама, — произнесла я, беря её за руку. Первые слёзы скатились по её щекам, и моё сердце сжалось от боли. — Не плачь. Ты испортишь этот безумно дорогой макияж, и будешь выглядеть настолько устрашающе, что можешь травмировать маленьких детей на всю жизнь.

Она всхлипнула и накрыла мою руку своей.

— Мели, помоги мне, — произнесла она, — не создавай проблем. У нас и так достаточно трудностей из-за Стивена и твоего отца. Ты — моя единственная опора в этой ситуации.

Мой взгляд упал на наши сплетенные руки, и я почувствовала укол вины. Мне напомнили, что я должна стать лучше ради нашей семьи. Ради мамы, которая пережила столько испытаний из-за развода и действий Стивена. Я обещала ей быть хорошей девочкой, что означало сохранять улыбку и вести себя как обычно, хотя мне хотелось расплакаться и закричать. Это также означало пройти программу обучения по студенческому кодексу и сдать ее с честью. Я была готова на все, лишь бы эти тревожные морщинки исчезли с ее лица.

Я заставила себя улыбнуться и произнесла:

— Конечно, мам. Я буду вести себя как святая.

На следующее утро я с горечью осознала, что Стивен снова пытается доказать свою правоту. Он не пришёл домой, и его телефон был выключен, что привело нас с мамой в замешательство. Прошлой ночью я почти не спала, и теперь у меня под глазами были тёмные круги размером с мой зад, которые мне приходилось скрывать под слоями консилера. Не помогло и то, что когда я наконец уснула, мне приснился Стивен с клыками, в чёрном плаще и с налитыми кровью глазами. Он проламывал стены, чтобы добраться до своего тайника с наркотиками, только для того, чтобы проглотить их все и в конце концов упасть без сознания с пеной у рта под звёздным небом.

Это был не первый раз, когда мне снился подобный кошмар, и в каждом случае я всегда опаздывала. Но на этот раз это подействовало на меня сильнее, потому что именно я прогнала его прочь. Бурные аплодисменты в мою честь.

— Есть ещё кое-что, о чём я хотела бы поговорить, — сказала миссис Агуда.

Я подняла глаза от облупившегося чёрного лака на ногтях и встретилась с её пронзительными тёмно-карими глазами. Я чуть не вздрогнула, поражённая волной властности и ощущением «Не связывайся со мной», что я всегда уважала в ней. Она выбрала не ту профессию. Ей следовало стать сержантом по строевой подготовке. Впрочем, не стоит об этом думать. Эта школа нуждалась в ней. Некоторым ученикам необходимо было вдолбить правила в их головы, и Барби был главным среди них.

Последние десять минут она рассказывала моей матери о вчерашней катастрофе и подчёркивала важность соблюдения Правил поведения в школе, к которым я приступлю завтра. Это была отличная программа, так как она помогала семьям с низкими доходами получать помощь, которую они иначе не смогли бы себе позволить, а также помогала справляться с проблемными учениками.

Однако и здесь было большое НО — моя проблема во всей этой ситуации заключалась в том, что я не чувствовала, что ко мне следует относиться как к проблемному ученику. Я не была Халком. Я не приходила в ярость в мгновение ока, что бы там ни думал Барби. У меня действительно были проблемы с гневом, но я была той, кому приходилось страдать от этого больше всего. Мне приходилось постоянно бороться с собой, бить себя воображаемыми кулаками разума каждый раз, когда я срывалась, и то, что видели другие, было лишь крошечной частью той внутренней бури, которую мне приходилось выдерживать.

— Ваш сын сегодня не пришел в школу, — сказала миссис Агуда.

— Он не пришел? — Мама посмотрела в мою сторону. Я не поняла, почему она была так удивлена. Было бы удивительно, если бы он действительно пришёл.

— Нет. Я знаю, что вчера он получил травму. Он был недостаточно здоров, чтобы присутствовать сегодня?

Мама заерзала на своем месте.

— Стивен, э-э-э… вчера ночевал в другом месте. Но я уверена, что с ним все в порядке.

— Что ж, тогда с сожалением сообщаю вам, что из-за его постоянных пропусков занятий, если он не вернется в школу к следующей неделе, мы будем вынуждены исключить его.

От этой последней фразы на лице мамы появилось около пятидесяти новых морщин, а ее румяна от Dior не могли скрыть того, что она побледнела как привидение. Она старалась держаться молодцом, но я знала, что под ее спокойной, деловой внешностью скрывается растерянность. Потребность ударить Стивена снова подняла свою уродливую голову. Я надеялся, что пересадка мозга станет возможной уже в этом столетии. Стивену нужна была пересадка как можно скорее.

На мгновение я накрыла ее ладонь своей, но затем убрала ее, прежде чем превысила свой лимит пресыщения на этот день.

— Но должен же быть какой-то другой способ справиться с этим, — сказала моя мама.

— К сожалению, миссис Брукс, у вашего сына за плечами долгая история правонарушений, особенно учитывая его поведение в предыдущей в школе. Он пропускал занятия, курил на территории учебного заведения и участвовал в драках с другими учениками. И это лишь малая часть того, с чем мы столкнулись. В отличие от моего предшественника и предыдущего руководства, я не так снисходительна. Вашему сыну необходимо изменить своё поведение. Если этого не произойдет, мы будем действовать в соответствии с установленными правилами.