Проходя мимо ванной комнаты, я услышала шум душа. Остановившись, я посмотрела на дверь напротив, которая была слегка приоткрыта. На ней висела черно-желтая табличка с надписью «Впереди опасность. Не беспокоить», что сразу же подсказало мне, чья это комната. Я хихикнула, но затем остановилась, словно получив пощечину. Неужели я действительно находила его надпись смешной? Нет, сэр! Только не в мое дежурство!

Мои ноги сами сделали шаг в сторону, но затем мой злой и гениальный мозг начал разрабатывать новый, восхитительный план.

Я потерла руки в предвкушении. Это будет замечательно!

Я была уверена, что Барби принимает душ очень долго — этот парень слишком любит себя, чтобы походить на обычного человека и принимать душ всего за пять минут. У меня было более чем достаточно времени, чтобы осмотреть его комнату. Глубоко вздохнув, я задержала дыхание и закрыла нос, готовясь к неприятному запаху.

Я осторожно шагнула внутрь и окинула взглядом комнату. Мои брови поползли вверх от удивления: я ожидала увидеть роскошный интерьер и мебель, достойную королевы Елизаветы, а также множество беспорядка и грязной одежды. Однако комната оказалась удивительно опрятной и невероятно маленькой — вдвое меньше, чем у Элая. В ней едва хватало места для односпальной кровати Барби, которая была втиснута между комодом и небольшим письменным столом с такой же маленькой полкой.

Мебель в комнате была недорогой и простой, без каких-либо модных гаджетов. Телевизор на стене и компьютер на письменном столе выглядели довольно старыми.

Я уперлась руками в бока, размышляя над этой неожиданной информацией. Эта комната совершенно не походила на комнату Эли, и это вызывало у меня некоторые сомнения. Казалось, что все деньги уходили на то, чтобы сделать жизнь Эли максимально комфортной и нормальной, в то время как сам Барби жил как нищий в собственном доме. Я не знала, как к этому относиться.

Где были грязные носки, разбросанные по полу? Куда исчез беспорядок на письменном столе? Почему одежда не была разбросана по стулу и кровати?

Всё было в идеальном порядке. Единственным неряшливым местом была неубранная кровать, но я не могла сказать ничего по этому поводу, потому что моя комната выглядела ещё хуже. Как бы мне ни было больно это признавать — осознание подобного факта причиняло мне головную боль. Стивен мог бы взять у этого парня пару уроков по поддержанию чистоты в доме.

Его шкаф был полуоткрыт, и я смогла увидеть гардероб человека, который жил двойной жизнью. Слева хранилась одежда, которую он носил дома: дешёвые и старые вещи, вышедшие из моды, выцветшие и застиранные. На правой стороне шкафа были представлены дорогие одежда и обувь, которые он носил в школе. Каждая деталь служила своей единственной цели — придать ему новый образ.

Нахмурившись, я повернулась к полке. Там стояла только одна фотография в рамке, и я подошла поближе, чтобы рассмотреть её. На снимке были изображены они с Эли, обнимающиеся на улице. Судя по их юному возрасту и тому, что Эли стоял, снимок был сделан ещё до того, как он стал парализованным.

Я взяла в руки фотографию и стала внимательно её рассматривать. Моё сердце сжалось от жалости к Эли, который на этой фотографии выглядел не старше десяти лет. Он улыбался, излучая жизнь, как и любой другой ребёнок, с нетерпением ожидающий своего будущего. Этот Эли был так непохож на настоящего. Снаружи он старался быть лучшим, стремясь к независимости и свободе, но внутри… Неужели его семья не замечала, насколько одиноким он себя чувствовал? Разве они не видели, что в его глазах не было радости, как будто они видели больше, чем положено ребёнку его возраста?

Мой взгляд упал на молодую версию Барби и задержался на нём. Боль, которую я не могу описать, наполнила мою грудь. Его улыбка была чистой и искренней, а в глазах не было ледников негодования и высокомерия, как сейчас. Вокруг него витала атмосфера наивности и ликования, которые со временем исчезли, как будто что-то произошло и отняло их у него.

Я больше не слышала шума душа, и моё сердце забилось быстрее. Значит, он принял душ быстрее, чем я ожидала. Вот так.

Это был мой сигнал к бегству, и я рванула со скоростью ветра. Вернув фотографию на полку, я выскользнула из его комнаты, убедившись, что дверь открыта, как и раньше.

— Что ты делаешь? — Раздался у меня за спиной резкий голос Барби.

Я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Чёрт, чёрт, чёрт. Ладно, пора было серьёзно разобраться с последствиями.

С улыбкой я начала разворачиваться.

— Я играю в детектива в сверхсекретном расследовании, — я поперхнулась своими словами, когда увидела, как он напрягся.

На нём было только полотенце, и я невольно окинула взглядом его тело, любуясь каплями воды, которые каскадом стекали по его рельефной груди и прессу к полотенцу, низко свисавшему с бёдер. Его загорелая, безупречная кожа выглядела гладкой, словно если к ней прикоснуться, она будет шелковистой и во всех отношениях идеальной. Я с трудом сглотнула.

— Перестань так смотреть на меня. Ты вызываешь у меня крапивницу.

Я подняла взгляд и встретилась с ним глазами, испытывая отвращение, но в то же время смущаясь из-за своего кратковременного замешательства.

— Смотреть на тебя? Ха! Я просто провожу научное наблюдение в рамках своего исследования обезьян.

Он нахмурился и провёл рукой по мокрым прядям волос, всем своим видом показывая, что считает меня невменяемой.

— Сделай одолжение миру и прими свои лекарства хотя бы раз. Я не знаю, что ты задумала, но если я ещё раз застану тебя возле своей комнаты, я этого так не оставлю. А теперь уходи отсюда к чёрту.

Не дожидаясь, пока я сдвинусь с места, он направился в свою комнату, и мне пришлось отскочить в сторону, чтобы мы не столкнулись.

— Берегись, скотина! — Я замахнулась на него кулаком, но он даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Он захлопнул дверь у меня перед носом, но я успела заметить его верхнюю часть спины.

Она была покрыта десятками маленьких шрамов.

ГЛАВА 10

В пятницу я вернулась домой после занятий в школе, готовая обрушить на Стивена всю свою злость. Он снова пропустил школу и не отвечал на мои сообщения и звонки. Это было уже слишком, и я не знала, сколько ещё смогу это терпеть.

Я сразу же направилась в его комнату, но там никого не оказалось. Встревоженная, я поспешила вниз, в гостиную, но и там его не было. Тогда я достала телефон из рюкзака и набрала его номер. Где-то в доме зазвучал его рингтон, и я пошла на звук в заднюю прихожую, где обнаружила его лихорадочно роющимся в ящиках шкафа. Разочарование поселилось в моей груди, потому что я знала, что он ищет.

— Что ты ищешь? — Решительно спросила я его, вцепившись в лямку своего рюкзака.

Он даже не взглянул на меня, продолжая рыться в ящике стола.

— Так, кое-какие мелочи.

— Тебя сегодня не было в школе.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я знаю об этом.

Я поморщилась. В этот момент мне было совсем не до его сарказма.

— Почему?

Он захлопнул ящик и открыл другой, и на его лице отразились замешательство и раздражение.

— Я подумываю бросить школу.

У меня перехватило дыхание.

— Я знаю, ты считаешь это смешным, но это совсем не так. Даже близко не смешно.

— Кто сказал, что я шучу? — Он наконец перестал рыться в ящиках и посмотрел на меня. — Скажи, как ты думаешь, ты сможешь поговорить с папой и убедить его предоставить мне доступ к моему трастовому фонду?

Внутри меня все похолодело, и я почувствовала, как меня охватывает разочарование. Наш отец создал для нас со Стивеном трастовые фонды, к которым мы могли получить доступ, когда нам исполнится двадцать один год. Однако в случае крайней необходимости мы могли воспользоваться этими деньгами и раньше. Он всегда хотел, чтобы мы были независимыми и ответственными, и всегда советовал нам использовать эти средства только в крайних случаях.