Он пристально посмотрел на меня.

— Тебя бы это убило, если бы ты хоть на секунду перестала быть стервой? — Произнес он.

— А ты бы умер, если бы хоть на секунду перестал быть самым надоедливым человеком на этой планете? — Спросила я в ответ. Еще немного подвигав задницей, я вдруг замерла, и тревожная мысль промелькнула у меня в голове. Поморщившись, я вскочила на ноги. — Фу, фу, фу! — Я хлопнула себя по ягодицам, чтобы избавиться от невидимых микробов, представляя, как по мне ползают всевозможные бактерии.

— Какого чёрта? — Он уставился на меня, широко раскрыв глаза.

— Твоя постель, должно быть, полна ЗППП! Могу только представить, сколько девушек ты сюда приводил!

Его глаза потемнели от злости.

— Может быть, хватит уже говорить о венерических заболеваниях? У меня их никогда не было. — Он отвернулся. — И я никогда не приводил сюда девушек, — тихо добавил он.

Шок лишил меня способности ответить, и я просто уставилась на него. Между нами повисло тяжелое молчание, и мой желудок сжался в маленькие узлы. Напряжение было слишком сильным, и мне нужно было что-то сказать, чтобы нарушить его.

— Да? — Я прочистила горло. — Как вариант, ты просто лежишь здесь и дрочишь. Могу только представить, как ты заливаешь свою постель своими жидкостями.

Я поморщилась, как только последнее слово слетело с моих губ. Это было так неприятно, но он, кажется, совсем не был смущён. Нет, он рассмеялся, затем поморщился, выпрямляя спину. Он издал несколько смешков, несмотря на боль, которую они, очевидно, причиняли ему.

— Итак, ты представляешь, как я дрочу. Интересно. — В его глазах заплясали веселые искорки.

К своему ужасу, я покраснела. Я действительно, черт возьми, покраснела.

— Я определенно нет! — Я скрестила руки на груди.

Его ухмылка стала широкой и дьявольской.

— Твой румянец говорит сам за себя.

Я выпятила подбородок.

— Это просто моя аллергия на всякую чушь.

Он снова расхохотался.

— Мне просто интересно, на твою или на мою.

— Ладно, мы делаем это или как?

Он удивленно поднял брови, глядя на меня еще больше.

— Что именно?

От меня не ускользнул скрытый смысл его слов. Вот же козявка. Я открыла аптечку и достала салфетку, содержащую спирт.

— Убью тебя самым болезненным способом.

Я схватила его за руку и развернула так, чтобы он оказался спиной ко мне. Я не слишком осторожно прижала салфетку к его порезу, чтобы протереть его, наслаждаясь тем, как он поморщился. Он это заслужил.

— Эй! Легче. Не заставляй меня сожалеть об этом.

Я не ответила, заметив, что моя рука дрожит. Я медленно и очень осторожно приложила салфетку к ране, мои глаза скользнули по остальной части его спины. Вблизи его кожа казалась еще более гладкой, ее бронзовый оттенок был почти как теплая карамель на фоне моей призрачно-белой кожи.

Я поняла, из-за чего весь сыр-бор. У него было потрясающее тело под всей этой дизайнерской одеждой, в которой он обычно щеголял в школе. Даже на его мышцах были мускулы, и впервые у меня возникло сильное желание просто провести по ним пальцами и посмотреть, такие ли они твердые и атласные, какими кажутся.

Я остановилась на мгновение и закрыла глаза, удивляясь самой себе. Это всего лишь оболочка. Не более того. Маска, скрывающая то, что внутри. Внешность не имеет значения. Не тогда, когда он тот, кто он есть…

— Я не стыжусь Элая, — внезапно произнес он, и я открыла глаза. — Я никогда не стыдился его. Я защищал его.

Я посмотрела на его белесые шрамы. Было удивительно, что он рассказывает мне об этом.

— Защищал его от чего?

— От других детей. Хулиганов. Ты же знаешь, какими жестокими они могут быть. Я сам один из них. Поэтому я не хотел, чтобы они издевались над ним или заставляли его чувствовать себя ниже их. Я хотел, чтобы он был подальше от этого дерьма.

Я распечатала новую салфетку, а использованную выбросила в мусорное ведро рядом с его кроватью. Порезы оказались не такими глубокими, как я думала, поэтому накладывать швы не пришлось. Я продолжала работать в тишине.

— Я знаю, что он мечтает участвовать в автомобильных гонках. Я даже пообещал свозить его на трассу в Нью-Хейвене и найти инструктора, который имеет опыт работы с водителями, страдающими параличом нижних конечностей.

— Он не знает, что ты состоишь в банде? — Спросила я, чтобы убедиться в этом. Он напрягся.

— Нет, он не в курсе, — ответил он.

Я потянулась за большим бинтом.

— Почему? Это ещё один способ, которым ты защищаешь его?

— Конечно, это делается для его защиты. Я не хочу, чтобы мой брат был вовлечён в это.

Я склонила голову набок и наложила повязку на верхнюю часть раны.

— Тогда почему ты в этом участвуешь? — Он холодно взглянул на меня через плечо.

— Не лезь не в своё дело.

Я прищелкнула языком.

— На самом деле, догадаться несложно. Всё это ради денег, которые помогут тебе покрыть расходы Элая. — Он не ответил, и это сказало мне достаточно. — И что? Ты планируешь поддерживать его таким образом всю свою жизнь? Нелегальные бои и гонки до тех пор, пока не упадёшь замертво или не окажешься в тюрьме, запертый там до конца своих дней?

— Не лезь не в своё дело, — повторил он ледяным тоном.

Я проигнорировала его.

— А что насчёт тех парней, которые предупреждали тебя не участвовать в гонках? Что это было? Кстати, а как насчёт копов? Как они относятся к этому?

Его хмурый взгляд стал размером со слоновий, когда он снова посмотрел на меня через плечо.

— Знаешь что? Не лезь не в своё дело, чёрт возьми.

Я ущипнула его чуть пониже шеи, потому что он был такой занозой в заднице, но я случайно задела пальцами один из его шрамов, и у меня в горле затрепетал пульс. Я отпустила его кожу и, не задумываясь, провела по ней пальцами, удивленная тем, какой шелковистой она была на ощупь.

Он резко втянул воздух, его мышцы напряглись под моими пальцами, нежно ласкавшими его спину. Я остановилась, только сейчас осознав, что натворила. Наши взгляды встретились через его плечо, и в его голубых глазах промелькнуло что-то темное и соблазнительное.

Жар поднялся по моей шее, и я, словно вспышка, отдернула руку. Я быстро наложила еще одну повязку на его второй порез, стараясь не прикасаться к нему лишний раз, и отошла в сторону.

— Вот. Все готово.

— Прости меня за то, что я сказал в прошлый раз, — произнес он, повернувшись и встретившись со мной взглядом. — Я не имел в виду ничего такого.

Его слова вызвали у меня трепет, и я с трудом сохраняла нейтральное выражение лица. Я старалась не выдать, насколько они важны для меня.

— Я должна найти убежище, — пролепетала я. Он приподнял бровь, пристально глядя на меня. — Потому что, должно быть, приближается конец света. Мейсен Браун снова приносит свои извинения, дамы и господа.

Его глаза закрылись, словно в полудреме.

— И он может легко взять свои извинения обратно.

— И он говорит о себе в третьем лице, как о какой-то заносчивой звезде, которой он и является.

Он улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы, достойные рекламы.

— Вот и все. Я забираю свои слова обратно.

Я прижала руку к сердцу.

— О нет! Не делай этого! Я не смогу выжить без этого! Я увяну, как прекрасный цветок на залитом лунным светом поле, и люди будут вечно петь обо мне баллады…

— Почему у тебя нет парня? — Спросил он, внезапно став серьезным.

Мое сердце сжалось от боли.

— Что это за вопрос?

Он скрестил руки на груди, и мне пришлось напомнить себе, что нельзя относиться к этому свысока.

— Я никогда не видел тебя ни с одним парнем. И даже когда кто-то пытается заигрывать с тобой, ты отказываешь ему раньше, чем он успевает моргнуть.

Я взглянула на него из-под ресниц.

— А ты наблюдательный? Кажется, кто-то одержим мной, раз заметил это, — поддразнила я его, но в моем голосе слышалась дрожь. — Цитирую тебя: не лезь не в свое дело.