— Ты хотел поговорить, так говори, — смело сказала я, отвернувшись от него.

Он придвинулся ближе, остановившись всего в нескольких дюймах позади меня, и стук в моей груди усилился.

— Кто бы мог подумать, что ты влюбишься в меня?

Я потерла руки, чтобы избавиться от холода, пронзившего мою кожу, подавляя стыд.

— Так ты здесь, чтобы сыпать соль на рану. Поздравляю, я чувствую себя еще более несчастной и пристыженной. Ты уйдешь сейчас?

— С каких пор?

Я нахмурилась.

— С каких пор что?

— Ты поняла, что я имею в виду.

Я закрыла глаза, и образ возник перед моими веками. Его хрупкая, сгорбленная фигура на полу в спортзале в тот день разбила мне сердце. Слова, сорвавшиеся с его губ, были наполнены болью, которая проникла так глубоко, что я даже не была уверена, есть ли у нее конец. Последнее, что я услышала перед тем, как уйти, было прошептанное «Я люблю тебя, Эмма», и даже сейчас я помнила всепоглощающую тоску в этих четырех словах, которые эхом отдавались в уголках моего сознания.

— С тех пор как я подумала, что увидела под твоей жестокой внешностью, что-то хорошее. Но я ошибалась.

— Что-то хорошее. — Это был не вопрос. Это было утверждение, произнесенное тоном, который показывал, что он изначально не верил, что в нем есть что-то хорошее.

Я сделала несколько шатких шагов от него, глядя в небо.

— Это было, когда я увидела, как ты убивался горем из-за какой-то девушки по имени Эмма. — Я начала оборачиваться. — Это заставило меня понять, что ты не такой уж бессердечный… — Мои слова превратились в ничто, когда я увидела его холодное выражение лица.

Он стер расстояние между нами двумя гневными шагами и возвышался надо мной.

— Что ты знаешь об Эмме?

Гнев сошел с его тела, и мне пришлось сделать шаг назад, потрясенной внезапной переменой в его настроении.

— Ничего, — быстро ответила я. — Кроме того, что она та, о ком ты явно заботился.

Он шагнул ко мне, снова сокращая расстояние между нами.

— Больше никогда не упоминай ее имени.

Я вздрогнула.

— Господи. Она действительно задела тебя за живое…

Его глаза сверкнули яростью, и он бросился на меня. С криком я отступила, пока не ударилась о стену сарая, но он преследовал меня до самого конца и прижал ладони по обе стороны моей головы.

— Больше никогда не говори о ней! — Он ударил рукой по дереву. — Ты не имеешь права!

Меня пронзила боль. Я видела любовь в его глазах, которая так яростно горела к этой девушке, преданность настолько сильную, что я жаждала чего-то подобного. Мои глаза наполнились слезами, старые раны открылись.

— Понятно. Я больше не буду упоминать о ней. — Я отошла в сторону, чтобы уйти, но его рука не двинулась, удерживая меня на месте. — Отпусти меня.

— Зачем? Разве ты не этого хочешь? — Он прижался ко мне, полностью возбужденный, и я ахнула от внезапного, оскорбительного контакта. Я зажмурилась и сжала руки в кулаки, ненавидя это. Я ненавидела его за то, что он так меня ломал. — Я тебе нравлюсь, так что, полагаю, это именно то, чего ты хочешь.

Первые слезы упали, и я отвернулась в сторону, избегая его взгляда.

— Не так, — прошептала я. — Никогда так. — Я прикусила губу. — Не унижай меня этим. Пожалуйста.

Мне было очень холодно. Холодно и одиноко.

Он отстранился, и хватка, сжимавшая мое сердце, ослабла, но я не могла встретиться с ним взглядом.

— Тогда чего же ты хочешь?

Слова вырвались из моего рта прежде, чем я успела пожалеть о них:

— Чего я хочу? — Я опустила голову, закрыв глаза. — Даже частичку того, что ты чувствуешь к этой девушке. Крошечную частичку. Твою улыбку. Но я никогда этого не получу, так какой смысл быть рядом с тобой вот так? Какой смысл в моих глупых чувствах? Это токсично.

Капля упала мне на щеку, и я открыла глаза к небу, когда первые капли дождя обрушились на нас. Сильная дрожь сотрясла мое тело, когда я перевела взгляд на Блейка. Мое сердце сжалось от пламенного взгляда в его глазах, который поглотил меня в затянувшемся молчании.

— Да. Это токсично, — наконец сказал он. — Но так быть не должно.

Мои глаза расширились. Так много мыслей пронеслось в моей голове от его слов, его близости, его глаз… Мы промокли, но никто из нас не пошевелился и не признал этого. Земной запах дождя, встречающегося с землей, смешался с его запахом, призывно.

— Мы не должны быть такими, — сказал он, обхватив мою щеку, когда его взгляд упал на мои губы. — Я не должен так себя чувствовать. — Он провел большим пальцем по моему рту, и у меня вырвался вздох. Я должна была отстраниться. В любой момент… Я ненавижу это.

— Тогда отпусти меня, — слабо проговорила я сквозь стучащие зубы. Дождь превратился в настоящий ливень, приклеивая нашу одежду к телам.

— Я не могу. Я хочу этого, но…

— Перестань играть со мной. Снова и снова. Хватит.

— Я не играю с тобой.

— Так что же ты делаешь? — Устало спросила я, щурясь сквозь ливень. — Все это время ты подавал мне противоречивые сигналы. Так чего же ты на самом деле хочешь? Пожалуйста, будь честен со мной хоть раз.

Казалось, он все еще пытался чему-то сопротивляться, но затем в его чертах проступило смирение, и он сделал последний шаг, разделяющий нас. Я вздрогнула, но это было не из-за погоды.

— Я хочу перестать чувствовать себя виноватым за то, что я такой. Я хочу перестать чувствовать. Точка.

Я заставила себя дышать ровно.

— А что ты чувствуешь?

Его глаза метнулись по всему моему лицу. Ненависти не было. Никакой злости. Просто потребность.

Он выругался себе под нос.

— Я не могу насытиться тобой. Я не могу перестать думать о тебе. И как бы я ни говорил себе, что, то, что мы делаем сейчас, неправильно… я не могу с этим бороться.

Он схватил меня за затылок рукой и врезался губами в мои губы, прежде чем его слова успели укорениться в моем сознании, проглотив мой вздох удивления. Его поцелуй был яростным, воспламеняющим все во мне, и на несколько мгновений я позволила себе насладиться этим, забыть о боли… притвориться, что все в порядке. Я притянула его ближе к себе. Я жаждала поцелуя, который разрушал меня так же сильно, как и вдыхал в меня счастье.

Его руки бродили вверх и вниз по моей спине, ища каждый дюйм меня, как будто он умирал от желания прикоснуться ко мне, и это было невероятно. Его тело излучало тепло, которое было сильнее любого холода, окутывая меня своим притягательным коконом. Мое сердце забилось, когда он углубил наш поцелуй, и его язык столкнулся с моим, и это продолжалось и продолжалось, пока я не потеряла рассудок. Пока я не захотела большего, большего, большего.

Он просунул руки под мои бедра и с потрясающей легкостью поднял меня. Я схватила его за плечи, и мои ноги рефлекторно обвились вокруг его талии, когда он прижал меня к сараю.

— Нет, подожди. Отпусти меня. Я слишком тяжелая.

Его глаза с тяжелыми веками были двумя темными озерами похоти.

— Нет, ты не такая. Ты совсем не тяжелая.

Он снова поцеловал меня, прижимаясь ко мне, и этот контакт вызвал сладкое ощущение в моем нутре. Самым страшным было то, что, то, как наши тела прилегали друг к другу, было естественным, и я никогда не хотела, чтобы он отпускал меня.

Его рука прошлась по моей талии и остановилась на моем мягком бедре, схватив его. Паника распространилась по моей груди, и я прервала наш поцелуй, слишком осознавая лишний жир, который у меня там был.

— Нет… не трогай меня там. — Я потянула его за руку, чтобы убрать ее с этого места.

Он наклонился, чтобы посмотреть на меня.

— Что ты делаешь?

— Я просто не хочу, чтобы ты трогал меня там.

Его брови сошлись на переносице.

— Почему нет?

Я покраснела, отводя взгляд.

— Потому что я…

— Потому ты, что? — Он надавил сильнее.

Черт его побери.

— Потому что я толстая, и трогать мои жировые отложения приятного мало.

Он опустил меня вниз, вся похоть в его глазах исчезла.