Его атака так и не наступила, и атмосфера между нами изменилась. Воздух заполнился ожиданием. Я могла бы поклясться, что он обернулся и теперь лицом ко мне со мной на коленях.

— Почему ты мне помогаешь? — Прошептал он, пробуждая бабочек в моем животе. Он был таким близким, и я была уверена, что он мог слышать дикое удары моего сердца.

— Тебе нужна была помощь. Я не могла просто стоять в стороне, пока у тебя был срыв.

— Кто-то другой сделал бы именно это на твоем месте.

Я пожала плечами, хотя он не мог этого видеть.

— Ну, я не такая.

Его дыхание овевало мое лицо, и я сжала пальцы в кулаки на коленях, приклеиваясь к месту.

— Ты права, — тихо сказал он. — Ты совсем не такая.

Он положил руку на мою талию, и я глотнула воздуха. Мой пульс сошел с ума от внезапного контакта. Я была удивлена тем, что он касался меня, напомнив тот момент, который мы разделили в том темном шкафу два месяца назад. Это было так…

— Только ты, — сказал он.

Моя грудь заболела.

— Только я?

— Только тебе удалось заставить страх уйти.

Ох. Я чувствовала его лицо только в дюймах от моего, когда его дыхание ласкало мою шею, и я не могла вспомнить ни одной причины, почему я не должна позволять ему делать это. Он понюхал мою шею, создавая во мне взрыв эмоций, и это было похоже на сбывшуюся мечту. Мое сердце жадно это обняло, хотя мой разум пытался бороться с этим.

— Блейк…

— Ты пахнешь жасмином… — прошептал он в мою кожу, снимая мои волосы с плеча. А потом… потом он дотронулся до моего плеча губами, настолько легким прикосновением, что это могло быть моим воображением.

Я дышала тяжело, изо всех сил пытаясь вспомнить все, что он сделал со мной. Я не должна была позволять ему делать это … Я должна была оттолкнуть его прямо в эту секунду, и я подняла руки, чтобы сделать это…

— Дети? Вы здесь?

Я дернулась и посмотрела на уборщика, стоящего в дверях с фонариком. Блейк уже отстранился от меня до того, как луч света достиг нас, подтверждая, что момент, который мы разделили был просто иллюзией и большой ошибкой.

— Вы здесь, — сказал мистер Мейнард с облегчением. — Электричество отсутствует, но оно должно вернуться через час или около того. Вы в порядке?

Я прочистила горло.

— Да. Мы в порядке, — ответила я и посмотрела на Блейка.

— Тогда давайте выйдем. Я вытащу вас отсюда.

Я вряд ли могла обрадоваться словам мистера Мейнарда, когда я увидела выражение Блейка.

Он просто смотрел на меня так, как будто не мог поверить, что только что произошло между нами. Что-то, напоминающее сожаление, прошло на его лице кратко, но этого было достаточно, чтобы вызвать еще одну рану в моем сердце. Он закрылся, слишком знакомый лед вернулся обратно в глаза.

Не говоря ни слова, он поднял свой телефон, прежде чем вскочил и вырвался из комнаты.

Злясь на себя, я вернулась домой и провела весь вечер, играя на гитаре, пела до тех пор, пока мое горло не заболело. Это было мое убежище, но также наказание за то, что позволила своему состраданию стереть все эти плохие воспоминания. Я не должна был трогать его. Когда я услышала, как он паникует и теряет контроль, я должна была что-то сделать, все что угодно, вместо того, чтобы преодолеть барьер между нами и инициировать контакт.

Как будто этого было недостаточно, как будто я потеряла свой мозг где-то на этом пути, я не отошла, когда он подошел так близко ко мне, и сказал эти воодушевляющие слова. Я практически поддалась ему.

По крайней мере, наша отработка закончилась.

Я вспомнила ноябрь прошлого года, после фотошопа фотографии «продовольственная шлюха». Мне потребовалось несколько сессий, чтобы вернуть кусок тонкой уверенности, которую я приобрела, и недавний инцидент с Блейком угрожал аннулировать это, отбросив меня в те темные, старые времена, когда я чувствовала, что мое тело было слишком большим для меня и душило меня. Для меня это была еще одна причина не позволить моему сердцу править из-за тех нескольких минут в подвале, но когда дело доходило до Блейка, мне приходится иметь дело со многими противоречивыми и нежелательными эмоциями.

— Ты моя дилемма. Непрерывная погоня. Ты сломаешь меня. Ты связываешься с моим разумом. И в конце концов, больше ничего нет. — Я напевала тексты, которые я придумала всего несколькими минутами ранее, когда ехала в клинику, последние лучи заката зажигали дорогу впереди. Мелодия укоренилась в моей голове, и каждая линия, которую я пела, облегчала мое напряжение.

На полпути к клинике я остановилась у магазина, чтобы купить пачку жевательной резинки и бутылку сока. Я только что покинула магазин, когда заметила Мейсена перед продуктовым магазином поблизости. Он шел рядом с мальчиком в инвалидной коляске, и неожиданный сюрприз заставил меня остановиться.

Мейсен улыбался, разговаривая с мальчиком, который не мог быть старше тринадцати или четырнадцати лет. Моя грудь наполнилась сочувствием к нему. Он был более молодой версией Мейсена с его голубыми глазами, светлыми волосами и поразительным лицом, что могло бы означать, что он был его братом, ну или кузеном.

Мейсен казался совершенно другим человеком. Не было обычной ухмылки или тщеславного выражения на его лице, и его постоянное чванство и признаки высокомерия исчезли. На самом деле, он впервые выглядел доступным, более живым и настоящим, чем в школе. Я заметила, что одежда, которая на нем, теперь выглядела намного дешевле, чем та, которую он носил в школе.

Он занес продуктовые пакеты вокруг старого серебряного минивэна, в его грузовое пространство сзади, в то время как мальчик ждал его по другую сторону. На его коленях был продуктовый пакет с яблоками, но когда он переместил контроллер своей спастической рукой, чтобы изменить положение его инвалидной коляски, яблоки выскользнули и упали на землю.

Мое сердце сжалось, и я бросилась собирать яблоки, встав на колени перед ним, собирая фрукты и складывая в пакет.

— Вот, держи, — сказала я с улыбкой, тронутая застенчивостью на его лице. Я собиралась положить пакет обратно на его колени, когда Мейсен вырвал его и схватил меня за руку, дергая меня на ноги.

— Что ты делаешь? — Зашипел он. Его ранее хорошее настроение полностью исчезло, сменившись чем-то пугающим. Я никогда не видела, чтобы он выглядел так страшно, его голубые глаза смотрели на меня, как будто я напала на этого мальчика.

— Я-я помогала…

— Держись подальше от него.

Я была поражена тем, насколько он выглядел защищающим.

— Я… конечно. Я ничего не имела в виду плохого…

Он затянул руку вокруг моего плеча.

— И не разговаривай об этом ни с кем. Поняла? Особенно с этой сукой Мелиссой. Мне не нужно, чтобы она преследовала его только потому, что она получает удовольствие от того, что опускает других.

— Мел не такая. Она…

Он обнажил зубы.

— Скажи мне, что ты не скажешь ни слова. Скажи.

— Мейсен? — Спросил мальчик осторожно. — Что происходит?

— Ничего, Эли, — ответил он мягким голосом, хотя его неумолимые глаза остались на мне. — Я возьму фрукты и поставлю в багажник. — Он уставился в мое лицо. — Если ты скажешь хоть одно слово об Эли, я заставлю тебя пожалеть об этом, Меттс. — Он сказал это, так что только я могла его услышать.

Я полностью поверила ему. Я могла ясно видеть, что он был готов сделать все, что угодно, чтобы защитить этого мальчика, и, несмотря на то, что я не понимала, почему он хотел, чтобы я молчала о нем, почему это так важно, чтобы никто не знал о нем, я не хотела, чтобы он увидел во мне врага. У меня было слишком много на тарелке с Блейком. Кроме того, я слышала истории о том, каким может быть жестокий Мейсен. Он издевался над тремя девочками в школе, и он отправил пару парней в больницу. Лучше не связываться с ним.

— Я никому не скажу. Ты можешь мне доверять.

— Я никому не доверяю, — выплюнул он. — И особенно девушкам. — Он отодвинулся от меня. — Это твое единственное предупреждение.