Я начала рыдать.

Почему мне пришлось влюбиться в него? Я глупа. Очень глупа.

— Джесс? — Мой папа постучал в окно, заставляя меня вздрогнуть.

Просто здорово. Я быстро вытерла слезы, прежде чем поднять голову, чтобы посмотреть на него.

— Что ты делаешь в своей машине? Почему не идешь в дом?

Я взяла свой рюкзак и вышла, избегая его взгляда.

— Я собиралась войти внутрь.

— Дорогая, ты в порядке? — Он заставил меня посмотреть на него и нахмурился, когда заметил мое лицо, которое, вероятно, было опухшим от слез. — Джесс. Почему ты плачешь? Что-то случилось? — Он посмотрел на меня так, как будто проверял меня на любые травмы.

Я всхлипнула.

— Папа, я толстая?

— Что? Конечно, нет, милая.

Возмущение пробилось через мои вены.

— Ты лжешь! Ты говоришь это только потому, что я твоя дочь!

— Это неправда. Ты красивая, молодая девушка, с нормальным телосложением.

Я бросилась в дом, отказываясь слушать его. Он был предвзятым, поэтому он не мог говорить правду. Я не была нормальной. Я была толстой, и это не было отрицание.

Я заперлась в ванной и села на пол, опустив голову между коленями. Я качала свое тело взад-вперед, когда разразились свежие слезы. Я ненавидела себя за то, что выглядела так. Я ненавидела отвратительный круглый, мягкий живот, и свои совсем не тонкие ноги. Я ненавидела свой вес. И я ненавижу, ненавижу это ненавидеть.

Старое желание ненавидеть себя за свое уродство выбралось на поверхность. Я встала на свои шаткие ноги и посмотрела на себя в зеркало, убитая тем, что я видела. Каждый укус еды, который я сделала сегодня, создал вину и стыд, которые нажимали на меня со всех сторон. Я чувствовала, что мое сердце перекачивается кислотой, и давление, чтобы облегчить себя и избавиться от токсинов во мне, побудило меня опуститься на колени и опустошить содержимое моего желудка в туалет.

И я сделала это.

Я убрала свои волосы, чтобы не дать им попасть в лицо, когда я сгорбилась над туалетом и глубоко толкнула пальцы себе в рот, заставляя себя вырвать, пока не стало нечем, и моя грудь горела. Я вымыла туалет и оперлась на стену, все мое тело трясло и горело. Я чувствовала себя усталой, но на несколько мгновений это не имело значения, потому что меня накрыло умиротворение, и я почувствовала себя хорошо.

Но, как всегда, высокая высота исчезла так же быстро, как и наступила, и у меня осталось больше стыда, отвращения и разочарования. Я обещала своим родителям, что больше не буду этого делать. Я обещала себе.

Стыд охватил мои мысли. Нет, нет, нет, нет, нет. Не сейчас.

— Джесс? — Пожалуйста, открой дверь, — сказала мама, дергая ручкой.

Я не могла позволить ей видеть меня такой.

— Нет. Уходи!

Она постучала сильнее.

— Я не уйду, Джессика. Открой дверь.

— Оставь меня в покое!

— Джессика Меттс! Клянусь тебе, если ты не откроешь эту дверь прямо сейчас, ты будешь наказана на целый месяц!

Я прижала свое предплечье к своим глазам, ужасно стыдясь. Она поймала меня на этом, в первый раз, когда я это сделала, и это было одно из самых унизительных переживаний в моей жизни.

Я подняла себя и заставила мои нестабильные ноги нести меня к двери. Стыд ударил меня еще сильнее, когда я разблокировала дверь и отошла в сторону. Она ворвалась и обняла меня вздохнув, сразу поняв, что я сделала.

— Сладкий Иисус! — Она обняла меня и потянула меня в твердые объятия. — О, Джесс… о, дорогая…

Свежая волна боли промыла меня, и я разразилась слезами. Я обняла ее за талию, как будто я тонула, и она была моей жизнью. Я могла бы также тонуть, потому что я не могла найти выход, и я не знала, что делать с собой.

— Прости, мам, — сказала я ей в плечо, сжимая ее рубашку в руках. — Я обещала, что больше не буду этого делать… Мне очень жаль.

— О, Джесс. Не надо, дорогая. Не извиняйся. — Она откинулась и обхватила мои щеки. Ее глаза наполнились слезами. — Поговори со мной. Ты знаешь, что всегда можешь поговорить со мной, особенно когда это становится так сложно.

— Я знаю, но я… я не хочу беспокоить и разочаровывать тебя. Или папу.

Ее глаза расширились.

— Нет, дорогая. Никогда не говори так. Ты никогда не сможешь разочаровать нас. — Это неправда, сказал мой внутренний голос. Вы разочаровываетесь всякий раз, когда я действую так, как я не должна. — Пожалуйста, не скрывай от нас ничего. Папа и я здесь, чтобы помочь тебе. — Она опустила крышку туалета и заставила меня сесть на нее. Она оказалась на коленях передо мной, взяв мои холодные руки. — Я знаю, что это сложно, но ты знаешь, что только причиняешь себе вред, делая это.

Я кивнула и всхлипнула. Мои глаза жгло от слез.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, потому что я была там. Я прошла всевозможные вещи, будучи подростком с Булимией, и ты знаешь, что в конце концов произошло.

Я снова кивнула. Страх смерти, который я слишком хорошо знала, просочился в меня. Мама боролась с Булимией с ее раннего подросткового возраста. Она вызывала рвоту, используя диуретики и чрезмерно тренируясь в течение многих лет. Эти повторяющиеся циклы длились до ее первого года обучения в колледже, когда у нее была остановка сердца и она ускользнула от смерти только чудом.

После этого она сделала новое начало и полностью изменила свою жизнь. Она посвятила себя здоровому образу жизни и гармонии с собой, и когда я начала бороться со своим весом после инцидента в конце шестого класса, она немедленно узнала признаки и отправила меня к терапевту, прежде чем мои проблемы превратились в расстройство пищевого поведения.

Однако даже с терапией у меня были такие моменты, как сегодня, когда все становилось слишком большим, и я просто хотела облегчения от давления, что позволило моему мозгу привести меня к этому.

— Я знаю, мам. Я действительно знаю, что подвергаю себя опасности. Я знаю, что не должна это делать.

Она ласкала мои руки, не отрывая своего взволнованного взгляда от меня.

— Ты справишься с этим, дорогая. Я здесь. Не забывай об этом. Ты никогда не останешься одна в этом. — Она улыбнулась мне и ласкала мои волосы медленными движениями. — Ты потрясающая и сильная, моя удивительная девочка.

Мой взгляд упал на колени. Я хотела верить ее словам, но это было так сложно.

— Я не знаю. Я чувствую себя толстой, и мне это не нравится.

— Ты не толстая, дорогая.

— Но посмотри на меня, мама. — Я широко развела руки. — Зеркало не лжет.

Несколько слез вылились из ее глаз. Она гладила мою щеку.

— О, но это так. Зеркало лежит, и знаешь, почему? Потому что все это идет отсюда. — Она постучала по моей голове своим указательным пальцам. — То, как ты видишь себя, определяет это изображение в зеркале. — Она встала и поцеловала мня в лоб. — Поэтому вместо того, чтобы говорить себе, что ты толстая, скажи себе, что ты самая великолепная девушка. Ты увидишь. Со временем изображение в зеркале изменится. И станет намного лучше.

Это было сложно, потому что я не могла чувствовать это внутри. Слов было недостаточно, но я все равно повторила их, надеясь, что однажды я приму себя.

— Все в тебе красиво. — Она улыбнулась водянистой улыбкой. — Каждая вещь, включая твои недостатки. Твои недостатки делают тебя тобой. Независимо от того, сколько ты весишь, ты всегда будешь этой особенной девушкой с сердцем больше, чем когда-либо вмещало чье-то тело. — Она спрятала прядь моих волос за ухо своей дрожащей рукой. — И в конце концов, это единственное, что имеет значение.

Я продолжала всхлипывать.

— Спасибо, мам.

— Это правда. Просто убедись, что ты поговоришь с Сьюзен об этом, хорошо? Она сможет помочь тебе преодолеть это.

Я ковыряла лак для ногтей.

— Хорошо. У меня сеанс с ней в эту пятницу.

— Это хорошо. А дорогая? — Я подняла голову, чтобы посмотреть на нее. — Я люблю тебя.

Немного тепла вернулось в мое тело, и мне удалось улыбнуться ей.

— Я тоже тебя люблю, мам.