Райсенкард вместе с Одокаром стояли, будучи ошарашенными. Они совершенно разные, но сегодня вели себя, слово близнецы. Им было грустно, что такой хороший брат и великий воин, как Гримбаш, ушёл к богам, захватив с собой ещё и пол сотни воинов. Да, младшим братьям жаль было и Зафику – они с Гримбашем были такой хорошей парой... Райсенкард примерно понимал, что Гримбаш скорее всего по-другому и не поступил бы. Это немного усмиряло его боль. Одокар же наоборот, мысленно обвинял погибшую в том, что именно из-за неё отдал жизнь их старший брат. В этом возможно и есть доля истины. Но каждый, кто хоть раз сильно любил, мог бы понять поступок Гримбаша.

К тотемам богов, рядом с которыми на платформе лежали тела воинов, подошла Арга и начала ритуал. Ей было безумно жаль всех погибших, но её несколько радовала мысль, что это не её дети лежат там.

– Пред ликом богов заявляю, – начала свою речь Арга, подойдя к телам умерших. – Этот муж был смел, умён и силён. Он погиб в битве, как подобает истинному воину. Как истинному вольному ароканду. Пока он не отошёл к богам, кто-нибудь хочет попрощаться с умершим?

Первой вышла Шинегра, которая ни слова ни сказала, подойдя к телу сына. Всё её лицо было в слезах, тут не подберёшь слов, чтобы описать её состояние. Шинегра поцеловала в лоб Гримбаша и Зафику и, обняв бездыханные тела, вернулась обратно.

Простите меня… Простите.

Дальше вышел Гулзур, сохраняя величественный вид, и подошёл к погибшим.

– Как вождь хочу сказать – погиб самый лучший из нас, – громко и отчётливо говорил Гулзур. Его голос звучал, словно гром среди ясного неба. – Он был достоин, чтобы стать вождём, но у богов были свои планы на него. Боги всегда забирают самых лучших! Зафика также пожертвовала своей жизнью, яростно сражаясь до последнего! Воины, пошедшие за моим сыном, храбро погибли в бою. Они не отступили ни на шаг! Мы почтим их память, несмотря на то, что они нарушили мой приказ, – Гулзур набрал побольше воздуха в лёгкие и громко заявил. – Но не сомневайтесь! Те твари, которые это сотворили, наказаны в полной мере!

Рассказав свой мотивирующий и небольшой монолог, Гулзур вернулся к семье. Просто удивительно, как он сохранял самообладание, ведь ему было больно на душе.

Ураг вышел следующим.

– Гримбаш, мой покойный брат. Ты был поистине великим воином и… лучшим на свете братом, – грустно проговорил он и на удивление без злости. – Но это не самое главное. Ты настолько полюбил, что отдал жизнь за свою любовь, – Ураг, говоря это, посмотрел на мёртвую Зафику, после чего продолжил речь, обращаясь уже больше к горожанам. Его глаза загорелись от негативных эмоций. – Он был готов умереть за всех нас! И он это сделал! Он погиб, веря до последнего в любовь! В любовь! Вот, что я скажу вам, ароканды Гойрана! Сильнее смерти только любовь, но готовы ли вы за неё отдать свою жизнь? А он отдал! – Ураг говорил так громко и так убедительно, что все без исключения услышали его.

Закончив свою эмоциональную речь, Ураг вернулся обратно, с трудом сдерживая слёзы. Печальный день для семьи и крепости. Монолог Урага тронул жителей крепости настолько, что кто-то даже разрыдался. Атмосфера была крайне депрессивной и мрачной.

После Урага с погибшими попрощались остальные члены семьи, в том числе и те родственники Зафики, которые пережили нападение на Музкорг: семьи её дяди и тёти. Выходили и близкие павших воинов, прощаясь с павшими в бою.

– Итак, начнём, – сказала Арга, готовясь к завершению ритуала. – Боги свидетели. Сам Боргод видит, как уходят ароканды, бывшие воинами в жизни, и будущие ими после смерти. Да будет Боргод вам судьёй в загробном мире и да будет вам только благо.

Знахарка проткнула кабанов, висящих вниз головой, после чего пролила на мёртвых кровь животных. Красными красками облила тела Арга. Когда всё самое основное было сделано, оставалось только сжечь тела. Арга зажгла факел и бросила его на деревянную платформу, где лежали покойные. Огонь быстро распространился и начал сжигать тела всех погибших воинов, Гримбаша и Зафики. Вот так смерть этих арокандов затмила победу над гремлинами.

Пламя костра вздымалось вверх, а запах, исходивший от него, отдавал кровью кабанов, принесённых в жертву. Настало время посмертных песнопений, дабы почтить дух погибших. Все ароканды крепости объединились в один большой хор, связав в одно целое сотни голосов: от самых младших, детей, недавно научившихся говорить, до стариков, повидавших жизнь. Тёмное небо, на полотне которого пёстро сияли далёкие звёзды, добавляло ещё более мрачную атмосферу вокруг. Вороны, карканье которых было слышно издалека, кружили над городом, собираясь в крупные стаи. Ветра, привычного для приморских земель, совсем не наблюдалось, будто он исчез.

Райсенкард впервые увидел подобное зрелище; оно одновременно и пугало, и вызвало чувство гордости, что подобные ритуалы устраивают славным воинам, сложившим головы в бою. Младший сын вождя потерял старшего брата, который был для него примером. Он всегда хорошо относился к своим младшим братьям, давая ценные советы и всегда находясь рядом. Гримбаш был готов защищать семью до последнего, как казалось Райсенкарду. Но он предпочёл отомстить за свою новую семью, пожертвовав чувствами близких родственников. Райсенкарду было тяжело на душе; хотя он был мал и многого не понимал, но потеря старшего брата ранила его не меньше остальных.

Мысленно, пока горел костёр, Райсенкард вернулся в прошлое. Он вспомнил те времена, когда он только начинал постигать воинское мастерство, когда он впервые взял в руки топор и заявил, что это оружие для него самое удобное. Так как отцу не всегда хватало времени, то боевым воспитанием и тренировками часто занимались старшие братья: Гримбаш и Ураг. Сколькому всему они научили его, начиная с тех времён. Братья были рядом и могли помочь не только словом, но и делом. Как всё было просто в те времена. К сожалению Гримбаш умер, и эти времена, эти воспоминания – больше не вернуть.

Как костёр догорел, превратив в золу платформу и тела, лежавшие на ней, песнопение было окончено. Ароканды начали расходиться по домам и готовились ко сну. Всего спустя пару часов пошёл проливной дождь, несмотря на то, что до этого на небе не было ни единой тучи. Природа оплакивала павших.

Ураг, зайдя в длинный дом, впал в раздумья, размышляя, что ему дальше делать; он не хотел быть вождём, предпочитая оставлять это право за Гримбашем. Он понимал, что со смертью брата жизнь не закончилась – есть ещё ведь младшие. За ними тоже надо смотреть. Но Урагу тяжело давалось пребывание дома без своего боевого товарища. Он подумал, что возможно ему следует уехать куда-нибудь, чтобы освободиться от гнетущих мыслей.

*****

Прошла пара дней с момента похорон. На удивление двое суток были довольны спокойные. Но на третий день в доме вождя происходил какой-то переполох.

Райсенкард, проснувшись из-за громких споров и возгласов, резко поднялся с кровати. Он не понимал, что вообще происходит. Взглянув на Одокара, судя по виду которого было видно, что сам он только отошёл ото сна, Райсенкард понял, что брат сам ничего не знает.

– Что происходит? – непонимающе спросил Райсенкард, протирая глаза.

Одокар в ответ лишь пожал плечами, намекая на то, что он без понятия, почему в доме такой шум.

Братья поочерёдно встали со своих кроватей, обитых шкурами волков, и быстро начали одеваться, пока не услышали громкий скрип входных дверей. Райсенкард и Одокар переглянулись и в ускоренном темпе вышли из своей комнаты. В центральном зале никого не было – все ушли на улицу. Можно было догадаться по открытым дверям.

Выйдя на улицу, братья увидели всю семью в сборе. В том числе присутствовала и маленькая Хукура, сидевшая на руках у Арги. Все стояли возле дома – напротив Урага, собравшего свои вещи.

– Куда ты собрался? – тревожно спросил Вутергур, не понимающий всего происходящего.

– Я ухожу в добровольное изгнание, брат, – уверенно, но с печалью с голосе ответил Ураг.