Гримбаш ничего не ответил отцу – просто посмотрел ему в глаза, после чего молча развернулся и ушёл, не закрыв за собой дверь. Его шаги раздавались эхом в зале, словно предвестник беды.

– Помни, я тебя изгоню за непослушание! – выкрикнул Гулзур вслед уходящему старшему сыну, после чего обратился к Вутергуру. – Скажи страже не выпускать его ни под каким предлогом! Если попытается проскользнуть, то пусть запрут в подвале!

Вутергур кивнул и бросился выполнять указание отца.

Гулзур выглядел разгневанным: будь он моложе, то уложил бы гордого сына на лопатки одним ударом, и тот никуда бы не ушёл. Однако несмотря на его грозный и злой вид, внутри него сидело огромнейшее беспокойство. Вождь прекрасно понимал боль и утрату старшего сына. Понимал. Но рисковать Гримбашем Гулзур не хотел. К тому же если гремлинов действительно около тысячи, в этом не было совершенно никакого смысла. Но из-за упрямого и гордого характера старшего сына, с ним приходилось либо мириться, либо действовать силой. Первый вариант – явно не лучшая идея для сложившейся ситуации. Поэтому в ход идут радикальные меры.

В это время Ураг, находившийся неподалёку, глубоко вздохнул, чувствуя, как тревога сжимает его сердце. Он понимал, что его брат движется к опасной черте, и, не раздумывая, метнулся вслед за Гримбашем. Ураг знал, что его брат полон ненависти и желания мести, но он также понимал, насколько это безумие может быть опасным. Он знал, что надежда не покидала Гримбаша: если выжила одна беженка, то и Зафика всё ещё может быть жива. Возможно ему удаться переубедить брата.

– Брат, постой! – крикнул он, едва догнав Гримбаша. – Что ты надумал?

– Если я потороплюсь, то смогу спасти её. Если она всё ещё жива, – ответил Гримбаш, обернувшись к брату. Его лицо было полно решимости. – А если есть хоть малейшая надежда, я не могу терять ни минуты.

– Ты же слышал, что сказала беженка, их было гораздо больше сотни! А если их целая тысяча? – пытался переубедить брата Ураг, его голос звучал настойчиво. – Ты не сможешь отомстить, не имея за собой войска!

Гримбаш покачал головой.

– Ты слышал, что сказал мне отец, – сказал он. – Я возьму с собой добровольцев и поеду сразу же к Музкоргу. Ты со мной?

– Это безумие! – воскликнул Ураг, отрицательно покачав головой. – Прошу, подожди, пока не придут ещё воины!

В глазах Гримбаша сверкнуло разочарование.

– Значит ты не со мной, – произнёс он с грустью, будто что-то сломалось в его голосе. – Удачи тебе, брат.

С этими словами старший сын вождя развернулся и стремительно направился к центральной площади крепости. Ураг, стоя на месте, кивнул гозхору, стоявшему неподалёку, намекая, чтобы тот как можно скорее исполнил указание вождя. Гвардеец кивнул в ответ и вплотную двинулся к южным воротам.

– Это для твоего же блага, брат, – тихо прошептал Ураг, с грустью наблюдая, как Гримбаш уходит в сторону зала легенд.

Однако Ураг прекрасно понимал, что не стоит полноценно доверять гозхорам, следовавшим за Гримбашем. Эти воины бились плечом к плечу с его братом в прошлых войнах. Ароканды прежде всего ценят боевые умения и честь. Им они отдают бо́льшее предпочтение, нежели приказам вождя. Воины могут пойти за Гримбашем, если тот уверенно настоит на своём. Вольных арокандов крайне тяжело держать в узде. Это было одной из причин, почему ароканды так и не смогли создать единое королевство.

Ураг ничего не мог поделать с упрямым характером брата, но он мог повлиять на отца, чтобы изменить его решение. Обдумывая, как это сделать, он ощущал скрытую, но яркую надежду на то, что сумеет вмешаться и остановить безумный план своего брата. Надо только поговорить с отцом и найти нужные слова.

Гримбаш направился в зал легенд, где собрал несколько добровольцев. Большая часть отряда состояла из бедных и отчаявшихся, готовых следовать за сыном вождя, как за последней надеждой. В отряде были даже женщины. Но были и воины. Воины, которые бесконечно уважали Гримбаша и его решимость. Ему предстояло поговорить с гвардейцами — он был уверен, что они поймут и поддержат его поход.

Гримбаш знал, что отец наверняка уже послал их к южным воротам. Так по крайней мере сказал Озрог – один из гозхоров. Его ведь тоже послали туда, однако Гримбаш сумел убедить его и пару других гвардейцев пойти с ним. Направляясь к воротам, Гримбаш планировал собрать ещё несколько бойцов в свой отряд, прежде чем сесть на волков, которые ждали их на южной окраине города.

Когда отряд из тридцати арокандов приблизился к южным вратам, на пути Гримбаша встали дозорные и большая часть гвардии вождя.

– Пропустите меня, – заявил он с непреклонной волей. Я Гримбаш зрог Гулзур. Или вы забыли, кто я?

– Мы не можем вас пропустить. Это приказ вождя, – ответили дозорные, не желая уступать.

– Либо я пройду, либо… – начал Гримбаш, но его слова прервал шум, и вскоре у ворот собралось по меньшей мере четыре дюжины дозорных.

Отряд Гримбаша, в тридцать арокандов, явно не мог соперничать с такой силой. Несмотря на это, он обнажил копьё и прикрылся щитом, готовясь к схватке.

– Я и в одиночку перебью треть ваших, если не отступите, – пригрозил Гримбаш, в его голосе звучала решимость.

Но его воины не разделяли такой уверенности. Гримбаш обернулся и увидел, как один за другим его товарищи бросают оружие, в их глазах светилась растерянность.

– Прости, Гримбаш. Но не будем биться со своими же, – сказал Озрог, один из гвардейцев. В его голосе звучали понимание и печаль.

Гримбаш тяжело вздохнул.

– Озрог, ты ведь понимаешь, что там моя жена. Понимаешь же? – отчаянно уговаривал он гвардейца.

– Нет, Гримбаш. Пойти против своих… против твоего отца. Я не могу, – повторил Озрог, отрицательно качая головой. В его глазах читалось сожаление. Но помочь он не мог ничем. Воин бросил меч в траву.

Гримбашу ничего не оставалось как бросить копьё и пойти вслед за дозорными. Внутри него бушевали чувства – гнев, отчаяние и безысходность. Как же он может бездействовать, когда Зафика может быть в большой опасности? Сына вождя отвели в неприметное здание и заперли его.

– Тебя поместят здесь ровно до начала похода. Затем освободят, – с безразличием сказал один из дозорных.

Гримбаш молча кивнул, осознавая безысходность своей ситуации. Каждую секунду ожидания сковывала новая волна тревоги. Мысли о судьбе жены не покидали его, словно злая тень. В отчаянии он попытался выбить дверь, но лишь повредил себе плечо.

Он знал, что ничего не мог сделать, кроме как ждать. Но в этот момент Гримбаш понимал: пока они бездействуют, Зафика может погибнуть. Часы, минуты, даже секунды тянулись адски долго в заточении. Он вздыхал и пытался представить, где она, в какой опасности сейчас находится. Гримбаш не знал, сколько ему предстоит ждать, но был полон решимости спасти свою жену, даже если для этого придётся сразиться с собственным отцом.

*****

Прошел два дня. Ночь окутала Гойран, и небо заволокло тёмными облаками, лишая город света луны. Улицы были погружены в почти непроглядную тьму. За всё это время в крепость прибыли около двухсот воинов и новобранцев из ближайших крепостей. Ещё столько же не помешало бы, чтобы можно было выдвигаться в путь.

Итак, Гримбаш взаперти, а смута миновала. Вроде как. Так думали все, включая наверное и самого Гулзура. Но не Ураг. Он опасался, что даже несмотря на заключение, старший брат может что-нибудь затеять. Гримбаша любят ароканды. За ним они пойдут хоть на край света.

В это время Ураг сидел на старом стуле, расположенном на верху небольшой башенки у входа на территорию вождя. Он размышлял о том, как действовать, взвешивая все «за» и «против». Но время шло, ночь становилась всё темнее, и ему необходимо было принять решение, иначе события могли развиваться не в ту сторону. Он бы с радостью отдал жизнь за брата, но понимал: эта вылазка не имеет смысла без поддержки войска.

Всё-таки Ураг решил не откладывать разговор с отцом на потом. Иначе не будет никакого «потом». Встав со своего места, Ураг быстро спустился вниз и направился в длинный дом. Гулзур сидел на своём деревянном троне, когда Ураг вошёл внутрь: вождь словно ждал его. Ураг встал перед Гулзуром, и обратился к нему, стараясь говорить осторожно: