Марона не улыбается, смотрит безразлично и протягивает руку, заводя её Карлетт за голову. Раздаётся тихий щелчок, и серебряная фибула остаётся в чужой ладони. Каштановые волосы нежным шёлком ложатся на покатые плечи Карлетт. Марона смотрит на украшение в своей руке. Проводит пальцем по голубоватому камню и морщится. Не успевает Карлетт отреагировать, как призрак ломает фибулу надвое, отбрасывая в сторону кольцо с камнем. За секунду Марона оказывается у девушки за спиной, пронзая ткань костюма и кожу острой иглой. Карлетт кричит, чувствуя, как боль расходится по позвоночнику. Из уголка рта стекает капля крови. В голове проносится навязчивая мысль стереть её, но ведьма не может пошевелить и пальцем. От падения удерживают лишь холодные руки призрака. В спину начинает дуть сильный ветер. Перед погружением во тьму ведьма успевает понять только то, что развевающиеся перед её глазами светлые, холодные пряди не принадлежат Мароне.

***

Карлетт приходит в себя от сильной пощёчины. Открывая глаза, она видит разрушенную крышу храма, где красная луна скрылась за облаками. Эмрис, прижав ладони к губам, смотрит на ведьму обеспокоенно.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивает она. — Вы так кричали. И плакали.

— Я… — начинает Карлетт, садясь. — Всё нормально.

Вокруг разбросаны погасшие свечи. Ведьма стирает слёзы с щеки, размазывая по ней пыль с пола.

— Надо найти источник, — говорит Карлетт, вытирая грязь с руки об штаны.

Она поднимается, опираясь на ладонь Эмрис, и подходит к скамье, где сидит Фана. Блондинка оглядывает ведьму скучающим взглядом.

— Закончила, ведьмочка? И что увидела?

— А тебе интересно? — Карлетт саркастично приподнимает бровь, улыбаясь.

— И то верно, — ответно улыбается Фана.

Карлетт её улыбка в почти неосвещённой зале кажется зловещей.

— Пойдём, — говорит Карлетт Эмрис и ведёт её дальше по коридору храма.

— Вы куда? — спрашивает Фана, поднимаясь со скамейки.

— Нужно смыть с себя эту пыль, — отвечает ведьма, проводя большим пальцем по щеке. — Где-то здесь должен быть святой источник.

— Что за святой источник? — переспрашивает Фана, следуя за Карлетт.

— Место силы, омовения, — отвечает ведьма. Девушки проходят извитую арку, оказываясь в огромном зале. — Именно в этой части храма проходили инициации в Жрицы.

Круглый бассейн источника украшен двенадцатью статуями. Высотой в несколько метров, они подпирают мозаичный потолок храма. Эмрис подходит ближе, вглядываясь в потёртые от времени лица.

— Смотрите! Это градэн Жулиа, — говорит фамильяр, указывая на статую пальцем. — А это градэн Ауман. И градэн Фливи.

— Верно, — Карлетт тоже подходит ближе. — Этот храм был построен сразу после того, как градэны подписали договор о запрете кровавой магии. Ему уже несколько тысяч лет.

— Градэны настолько стары? — Фана заинтересованно смотрит по сторонам.

— Градэны самые первые ведьмы и ведьмаги на земле. Сколько им лет, не знает никто. Даже они сами уже не помнят. Именно они создали магию крови, и именно они её же и запретили.

— Почему? — спрашивает Фана, обводя взглядом статуи.

— Магия крови была слишком сильна и не подчинялась даже своим создателям, — отвечает ведьма, склоняясь к источнику. — К тому же частенько сводила с ума.

— Жутко, — говорит Фана, окуная ладонь в прохладную воду.

Избавившись от грязи на лице и руках, девушки поднимаются и, окинув последний раз статуи взглядом, медленным шагом возвращаются в главный холл храма. Фана возвращается к полюбившейся скамье, раскладывая на ней свой плащ и тут же засыпая.

— Что вы увидели во время ритуала? — спрашивает Эмрис, расправляя шаль рядом с потухшими свечами.

— Я не уверена, — закусывает губу Карлетт. — В видении была Марона, но при этом как будто и не она вовсе. Не знаю. Чем больше я прокручиваю этот момент в голове, тем больше мне кажется, что, когда мы найдём озеро, случится что-то страшное.

— Ваша интуиция редко подводила вас.

Карлетт не отвечает, снова заходясь в приступе кашля. Воздух выходит с рваным хрипом, царапая горло изнутри. Ладони окрашиваются алым, тонкая струйка крови начинает стекать по запястью. А затем грудь сдавливает нестерпимая боль. Ноги подкашиваются, и Карлетт хватается за Эмрис, пачкая её одежду кровью. На грудную клетку будто давят булыжником, ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ведьма сжимает синюю ткань костюма в районе сердца, чувствуя, как паника начинает подступать к вискам. Язык приклеивается к нёбу, горло всё так же свербит, но приступ кашля сменился ощущением удушья. Карлетт пытается вдохнуть, но пустые лёгкие лишь крутит в спазме. Не зная, что делать, Эмрис с паникой в глазах обводит храм взглядом, зовёт Фану, а затем трясущимися руками прижимает Карлетт к себе, выпуская мощный поток магии, который прозрачной пеленой окутывает тело ведьмы. Карлетт делает судорожный вдох. Сердце замедляет ритм и перестаёт болеть. Ведьма выпутывается из тесных объятий своего фамильяра и кончиками пальцев оглаживает чужую скулу. Эмрис резко открывает глаза, упираясь взглядом в покрасневшее лицо Карлетт.

— О Богиня! — лепечет фамильяр. — Это, это было…

— Просто последствие ритуала, — успокаивает девушку ведьма. — Всё хорошо, мышка моя. Пойдём спать, эта ночь была долгой.

Эмрис кивает.

Когда Карлетт просыпается, сразу понимает, что что-то не так. Она сидит на голой, промёрзлой после ночи земле. Голова болит, как после удара, а руки связаны за спиной. Ведьма осматривается и видит, что её спутницы тоже связаны, а рот Эмрис к тому же заткнут тряпкой. Фамильяр содрогается в рыданиях, уткнувшись лбом в колени, и мычит. Фана же дёргает руками, раздирая кожу о верёвки в попытках освободиться.

— Что происходит? — Карлетт замечает около храма в белёсой предрассветной дымке тумана с десяток жеребцов.

— Не поняла ещё? — огрызается блондинка, сдувая мешающую прядь у лица. — Мародёры.

— Что? Этого не может быть, — восклицает Карлетт. — В Ихт-Карае строго следят за подобным.

— Видимо, необходимо следить ещё строже, — Фана прекращает распутывать верёвки и переводит взгляд на храм.

По каменной лестнице медленно и вальяжно ступает мужчина в дорогих одеждах. За ним идёт разношёрстная группка разбойников и тащит отделённые от стен фрески и мозаики, сохранившиеся книги и драгоценности. Меч Карлетт и кинжал Фаны уже висят на крупе одной из лошадей. Главарь банды подходит к связанным девушкам, наклоняется к Карлетт и гадко улыбается. Половина его зубов коричнево-серого цвета, а другой и вовсе нет.

— Что же такие прелестные особы забыли в такой глуши? — из рта его пахнет кислой гнилью, из-за чего ведьма морщится.

— Вы не боитесь гнева шерона? — начинает тянуть время девушка, чувствуя, как Фана, освободившись от своих верёвок, начинает развязывать ей руки.

— Гнева шерона? — переспрашивает бандит. Брови его удивлённо взметаются вверх. Он смеётся. — Слухов не слыхала? Казнят скоро твоего шерона, уже весь Ихт-Карай об этом судачит. Наконец-то мы избавимся от этих бесконечных указов, один глупее другого.

— Да-да, — кивает один из шайки, взваливая на лошадь мешок с награбленным. Горбатый, с высоким лбом и маленькими глазами. — Долой шерона! Долой законы! Да-да.

— Эти законы защищают простой народ от такой гнили общества, как вы, — шипит Карлетт.

— Никого они не защищают, голубка. Шерон и его дражайшая жёнушка лишь пресекают свободу населения.

— Свободу быть бандитами? — спрашивает ведьма. Размотанные верёвки падают на траву.

— В мародёрстве есть свои плюсы. Да, красавица? — гнилозубый бандит наклоняется к Эмрис, хватая её за щёки и поднимая взгляд заплаканных глаз на себя. — Сколько тебе лет? Семнадцать? Наверняка ещё не чувствовала настоящего женского счастья?

Не прекращая грязно улыбаться, мужчина хватает Эмрис за локоть, грубо притягивая к себе. Девушка плачет, трясёт головой и мычит в грязную тряпку, пытаясь отбиться от настойчивых рук.