К вечеру, пропустив ужин, девушки поднимаются на крышу. Когда они были детьми, господин Лави водил их сюда втайне от Верховной Жрицы. Сейчас с высоких стен дворца видно оранжево-розовое марево заката. Ведьмы сидят на холодной черепице, поставив перед собой корзину с яблоками.

— Летта, — зовёт Марона. Закат окрашивает её лицо нежным румянцем.

— Да, — оборачивается Карлетт на голос подруги.

— Спасибо тебе. Этот день и правда был лучшим в моей жизни.

— Что, даже лучше того злосчастного вторника, когда прыщавый маг де Жабо во всеуслышание признался тебе в любви? — смеётся Карлетт беззаботно, стараясь не показывать той тяжести, что висит на груди.

— Богиня, не напоминай, — прячет лицо за ладонями Марона. — Я ещё две недели ходила красная, как борода баквелов.

— Могу заверить: тебе идёт этот цвет, — хитро улыбается сероглазая ведьма.

— Да ну тебя, — пихает Дамкер подругу в бок.

Карлетт закусывает губу, скашивает взгляд вбок, смотря на профиль подруги.

Она хочет спросить, что же приснилось Мароне, что её так напугало, но молчит, не желая вновь видеть чужие слёзы. Они сидят на крыше ещё несколько часов, разговаривая ни о чём, пока окончательно не холодает и не темнеет.

— Я могу остаться с тобой на эту ночь. Вдруг тебе снова приснится кошмар, — предлагает Карлетт, стоя около дверей в комнату подруги и держа в руках её ладони.

— Нет, не нужно. Ты, итак, провела со мной весь день, не хочу забирать у тебя ещё и ночь, — говорит Марона и прижимает Карлетт к себе, даря невинный поцелуй в лоб.

— Как будто мне это в тягость, — улыбается Карлетт

Они расходятся. Тревожные мысли крутятся в голове и зябкое чувство мурашками покалывает плечи, но Карлетт отмахивается от него, решая оставить решения всех вопросов на завтрашний день.

Алкея в покоях нет. Предположив, что в такой поздний час муж до сих пор на плацу, Карлетт решает не дожидаться его. Внезапная сонливость валит её с ног, и девушка с удовольствием падает в объятия кровати. Закрывая потяжелевшие веки, Карлетт надеется, что утром Марона как обычно будет широко улыбаться и смеяться с любой шутки. Но этого не происходит. Когда рассветные лучи касаются кончиков шпилей дворца Марону находят убитой в собственных покоях.

Церемонию передачи тела Богине проводят в день инициации. Небо спрятано за свинцовыми тучами. Боль собравшихся на поляне людей густым туманом оседает на жёсткую траву. Ветер уносит за деревья плач скорбящих и похоронную речь викария Храма. Карлетт слышит его слова словно через толщу воды, смотря на мёртвое лицо своей подруги. Та лежит, нагая, на каменном алтаре. Цветы окружают её посиневшее тело. Мадам Дамкер задыхается в слезах, уткнувшись в грудь мужа. Рядом с ними стоит Диваль. Его лицо не выражает ничего, но на щеках заметны дорожки слёз.

Викарий дочитывает последние строки и взмахивает рукой. Тело Мароны охватывает ослепительное кроваво-красное пламя. Оно вздымается до серого полотна неба, мажа его оранжевыми всполохами. Карлетт смотрит на огонь и видит в его очертаниях Марону. Та тянет руки, зовёт. Карлетт уже хочет подойти ближе, но пламя исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя после себя лишь грязный пепел. Викарий указывает на алтарь. Один за другим люди приближаются и начинают проводить процедуру погребения.

Кто-то подталкивает Карлетт в спину. На негнущихся ногах девушка подходит ближе, берёт пепел в дрожащие руки и встаёт рядом с двумя глубокими чашами. Одна заполнена водой, другая землёй. На глаза начинают наворачиваться слёзы. Они текут по щекам, и ведьма прерывисто вздыхает, стараясь успокоиться. Холодный воздух забирается под платье, покрывая тело мурашками. Пепел утекает сквозь пальцы, падая на чёрную землю в чаше. Сердце бьётся где-то в горле, сдавливаемое невидимыми верёвками. Боль потери душит холодными бледными пальцами, царапая изнутри. Пара капель слёз падают на горстку земли.

Карлетт утирает слёзы на щеках тыльной стороной ладони. Ещё одна часть праха расходится по воде неровной рябью, повторяя изгибы волнующейся поверхности. Карлетт смотрит, как пепел медленно уходит на дно чаши. Исчезает полностью, как и что-то глубоко внутри самой ведьмы. Что-то хрупкое и нежное. Что надломилось с треском и рассыпалось по кусочкам, оставив после себя лишь зияющую пустоту, которую уже не заполнить. Ведьма взмахивает рукой, развевая по ветру оставшийся прах, что сливается с серым небом и облаками.

Друг за другом, остальные ведьмы и ведьма́ги повторяют обряд передачи. Карлетт дрожит всем телом. Обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Карлетт тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:

— Прошу Богиню принять в объятья земли, воды, неба и огня Марону — наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара́ндэ.

Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, потухая, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это, сквозь пелену видя лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон. Девушка засыпает.

***

Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:

— Вы проснулись, — Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. — Церемония закончилась.

Карлетт кивает безжизненно, немигающим взглядом смотря в одну точку. Пятнышко на одеяле кажется безумно интересным и отвлекает от нового приступа слёз.

— Кто? Кто это сделал? Зачем, — шепчет Карлетт, упираясь лбом в колени.

Эмрис смотрит на неё, закусив губу, затем переводит неуверенный взгляд на конверт у себя в руках. Выдыхает и протягивает его ведьме.

— Моя Шерон, возьмите.

— Что это? — спрашивает Карлетт, забирая конверт.

На нём личная печать Мароны и девушка сразу понимает, что находится внутри. В животе всё сворачивается в комок. Пальцы трясутся, когда Карлетт вскрывает письмо.

«Привет, Летти,

Раз ты читаешь это письмо, значит предсказание ведьминого сна уже сбылось. Прости, что не рассказала сразу. Я правда хотела, но представив, как ты будешь переживать, язык не повернулся рассказать. Я знаю, что поступила эгоистично. Ты имела право знать, что мне приснился ведьмин сон. Надеюсь ты простишь меня за эту ложь. Не вини себя в случившимся и не плачь. Ты бы в любом случае не смогла изменить судьбу. У меня была замечательная жизнь и мне не о чем сожалеть. Я благодарю Богиню, что она позволила мне встретить тебя.

Живи счастливо моя любимая подруга. Моя сестра. Я люблю тебя, Летти, и буду любить всегда. Прощай.»

Слёзы ручьём текут по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает письмо в ладонях. Бумага рвётся и ногти оставляют на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Карлетт мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.