— Сразу бы так, — ухмыляется пленник. — Тут и рассказывать особо не о чём. Несколько месяцев назад ко мне в пабе подсел мужик и кинул на стол целый мешок фэсов. Сказал, что получу в два раза больше, если соглашусь на одно дело. Ну и как тут не согласиться, когда партнёры такие щедрые? Моё дело было непыльное. Похитить мальца, по-тихому его прикончить, а потом пустить слух о злобных ведьмах, которые убили молодого шерона и готовятся к войне. Но эти тупоголовые даже задержать тебя нормально не смогли.

— Опиши мужика, — прорычал Тиндаль-старший. На лицо его легли страшные тени.

— Мужик как мужик, ничего особенного. Низкий такой, в скромных одеждах. Но башмаки у него были что надо, — мечтательно протянул наёмник.

— И никаких опознавательных знаков? — спрашивает Алкей.

— Ну, на мешочке том, с деньгами который, солнце было вышито, — тянет избитый мужчина.

Кровь из рассечённой брови уже перестала течь и образовала корку. Синяк под глазом налился фиолетовым цветом.

Эрбин замирает каменным изваянием после слов пленника. Его скулы багровеют, в глазах полыхают молнии. Он разворачивается и с хлопком железной двери стремительно выходит из камеры. Прутья вибрируют от сильного удара. Звонкое эхо медленно исчезает в щелях каменной кладки. Алкей проводит скрывающуюся в темноте коридора спину отца взглядом, а затем щёлкает пальцами и указывает на наёмника.

— Убрать, — приказывает подошедшим стражникам. — И без лишнего шума.

— Что? — кричит мужчина. — У нас ведь был договор!

— Ты всерьёз подумал, что я оставлю такую падаль, как ты, в живых? — усмехнувшись, говорит маг и выходит из темницы.

За спиной слышатся грохот и грязные ругательства, но Алкей не обращает на них внимания. Поднимаясь в коридор дворца, он раздумывает над словами наёмника и реакцией своего отца на них. «Они бы не решились на такое. Но что, если…» — молодой маг останавливается. Догадка стучит по вискам изнутри, разъедая мозг. Алкей срывается с места, перепрыгивая ступени. Мчится по дворцу в поисках отца в надежде, что его мысль не окажется верной. У Тронной залы он останавливается, заслышав за дверью чей-то громкий разговор:

— …Я говорил тебе. Надо было искоренить эту заразу на корню. А теперь мы пожинаем плоды своих ошибок.

Алкей толкает тяжёлые двери. В зале двое. Эрбин Тиндаль меряет широким нервным шагом пространство, перебирая пальцами по эфесу меча. На троне с высокой, обитой бархатом спинкой сидит Верховная Жрица, уставши потирая виски.

— Это ещё ничего не значит, Эрбин, — Диона замечает входящего в зал Алкея и приветственно кивает ему головой.

— Как это не значит? — маг переводит на женщину недоумённый взгляд. — Я говорю тебе, Кэлвард решил взять реванш.

— Да? — ведьма иронично поднимает бровь. — Тогда почему он ждал четверть века? И не говори, что набирал мощь. От его славной армии остались лишь баллады, менестрелям на радость.

Эрбин вздёргивает подбородок, сжимая губы в тонкую полоску, но молчит. Крыть ему нечем. Алкей, слушая их разговор, понимает, что догадка, к которой он пришёл, оказалась верна. Губы от досады сжимаются в тонкую полоску.

— Вы уверены, что именно король Кэлвард причастен ко всему произошедшему? — спрашивает он у отца и Верховной Жрицы.

— А кто ещё? Его мёртвая дочь, малышка Павлена? — Эрбин складывает руки на груди. — Кэлвард в безумии убил свою дочурку сразу после окончания войны.

— В любом случае это кто-то из королевства. Кто-то из замка, кому выгодна война между нашими странами, — предполагает Алкей.

— Или кто хочет отомстить, — задумчиво почёсывая подбородок, шепчет ведьма.

— Да, — кивает Тиндаль-старший. — И под все эти описания прекрасно подходит Кэлвард.

В образовавшейся тишине слышно, как за дверями гремит латами стража. Эрбин отходит к окну, сжимая в кулаке навершие меча. Диона закрывает глаза и откидывается на мягкую спинку трона, расслабляя плечи. Алкей подходит к одному из портретов на стене. На нём изображение Варгы Изиль, матери Дионы и бабушки Карлетт, одной из Верховных Жриц прошлого. На картине молодая девушка. Округлое лицо украшает нежная улыбка, голубые глаза смотрят в сторону. Тёмно-русые волосы убраны наверх. От портрета исходит тепло и мягкая свежесть полевых цветов. Маг любуется ведьмой на картине, подмечая схожесть Карлетт с бабушкой.

— Мы ничего не добьёмся, если продолжим гадать и строить догадки, — слышится со стороны трона. Оба мага поворачивают головы на звук голоса. Диона говорит, так и не открыв глаз.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает Эрбин.

Ведьма выжидает паузу, а затем отвечает:

— Нам нужен Оракул.

— Простите, Моя Шерон, — врач отнимает руку от живота девушки. — Мне очень жаль.

В уютном и светлом кабинете, заполненным солнечным светом и пропитанным запахом трав, мгновенно становится холодно. Врач смотрит на Карлетт с жалостью и девушку передёргивает от этого взгляда. Она прикладывает ладонь к животу и сжимает ткань платья в кулаке. Осознание правды ещё не пришло к ней полностью.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— В вашем случае поможет только чудо.

Слова врача режут хуже любого ножа. Карлетт чувствует как начинает подрагивать нижняя губа, а к уголкам глаз подступать слёзы.

— Моя госпожа, не плачьте. Я прожил долгую жизнь и видел много чудес, которые медицина не в силах была объяснить. Просто верьте и надейтесь и чудо тоже придёт к вам. Богиня подарит вам ребёнка.

Карлетт кивает механически, совсем не веря словам врача. Страх бездетности преследовал её уже несколько месяцев, появившись после долгих безрезультатных попыток зачать ребёнка. И подтверждающие этого страха погасило последние лучи надежды.

— Не говорите об этом моему мужу, — просит Карлетт. — Это должно остаться между нами.

Врач сначала хочет возразить, но потом глубоко вздыхает и кивает:

— Как скажете, Моя Шерон.

Выйдя из врачебного кабинета, Карлетт ещё некоторое время стоит у двери, пытаясь принять неизбежную истину. Она запрокидывает голову, пытаясь сдержать слёзы и делает пару глубоких вздохов.

Широкие коридоры дворца кажутся бесконечными, а высокие потолки заставляют почувствовать себя маленькой и ничтожной. Встречающиеся на пути слуги смотрят неодобрительно, качают головой, презрительно цокают. В глазах их недовольство и презрение.

— Позор…

— Какая же она бесполезная…

— И почему только наш шерон выбрал в жёны такую ничтожную девку…

Голоса заполняют коридор. Слуг становится всё больше, они обступают Карлетт плотным кольцом.

— Не можешь подарить наследника? Зачем тогда ты вообще нужна?..

— Поскорей бы наш шерон, нашёл кого-то получше…

— И ты зовёшь себя женщиной…

Кольцо сужаются. Слуги начинают толкать Карлетт, тянуть за волосы и платье. Поток обидный слов беспрерывно льётся в уши. Кто-то смеётся и вскоре этот смех подхватывают все.

Плача от обиды, Карлетт, закрыв уши ладонями, выбегает из толпы. Коридор кажется бесконечным. Портреты, мелькающие перед глазами, провожают Карлетт взглядом, полным разочарования.

— Нет, нет, пожалуйста! Всё не так! — плачет девушка.

Слёзы застилают обзор. Не разбирая, куда бежит, Карлетт поворачивает несколько раз и оказывается в тупике. Перед ней только открытые двери главного зала. Карлетт видит Алкея, что сидит на троне и разговаривает с какой-то девушкой. На коленях у него разместился маленький мальчик, а в руках маг держит младенца. Маг счастливо улыбается, глаза горят нежностью, заботой и любовью.

— Нет. Нет! — качает головой Карлетт.

Не веря тому, что видит, она подходит ближе, протягивая руку в сторону мужа. Алкей замечает девушку. Взгляд его холодеет, становится пренебрежительным. Он даёт отмашку солдатам те, подхватив Карлетт под руки, выводят её из зала.

— Нет! Отпустите! Алкей! Алкей, пожалуйста! Нет!..

***

Карлетт дёргается, садясь на кровати. Сердце бешено колотится о рёбра, холодный пот скатывается по вискам, падая на одеяло. Карлетт тяжело дышит, пытаясь успокоится. Она отбрасывает одеяло в сторону, подтягивая к себе колени. Ладонью стирает остатки сна с лица.