— Знаю, — ответил маг. — Это произошло не намеренно.

— Нет, конечно, не намеренно, — покачал головой собеседник, и в голосе его отчётливо слышался жестокий сарказм.

— Мне пришлось пойти на это. Воскресить Вельсигг, чтобы узнать больше о сущности, которая её погубила.

— И для этого ты убил дочь графа, которая заметила тебя на кладбище.

— Я не хотел. Собирался усыпить, но…

— Остановись. — Эйзентар прервал его жестом руки. — Архимаг передал мне слова своего ученика. Я знаю эту историю, всё, что ты рассказал ему, перед тем как пригрозить смертью.

— Да. Я должен был сделать это, чтобы найти убийцу Сигг.

— И сам не заметил, как превратился в монстра, пытаясь найти справедливость. — Король тяжело вздохнул. Видимо, разговор давался ему тяжело. — Веришь или нет, но я не вижу, как можно решить это дело миром. Не вижу.

— Всё просто. — Алан обвёл взглядом шатёр и остановил его на правителе Рэйвеллона. — Вы уведёте войско обратно и забудете о моём существовании, отзовёте тех, кто охотится за мной. Я мирно уйду на север, найду ответы на свои вопросы, а когда отыщу убийцу Вельсигг, исчезну и больше не побеспокою ни вас, ни ваших подданных.

— Наивный взгляд… — Эйзентар горько усмехнулся. — Поставь себя на моё место.

— И?

— И представь, что я — это ты. После моих действий обо мне узнаёт всё королевство, начиная от крестьян и заканчивая самыми влиятельными лордами. Когда ты заключаешь со мной договор, твои вассалы прямо высказывают сомнения о твоём решении и начинают задавать неудобные вопросы. Ты заверяешь их, что твоё решение оправдано, и я никогда больше не побеспокою подданных королевства, наоборот — стану той силой, которая поможет выстоять в случае столкновения с Империей, и достичь определённых условий в переговорах, выгодных обеим сторонам. Но я устраиваю в крупном городе королевства резню, убиваю дочь твоего непрямого вассала, другого непрямого вассала и в союзе с остатками Альянса разбиваю армию сына этого убитого непрямого вассала. Столица не просто гудит — меня открыто ненавидят, презирают и призывают сжечь в священном огне Великого Дракона. Твои подданные негодуют и вот-вот поднимут бунт, твои лорды открыто ставят под сомнение твою адекватность и прямо заявляют, что не примут иного решения, чем покончить со мной раз и навсегда. Если ты откажешься — потеряешь авторитет в глазах тех, на ком держится всё королевство, и свою власть. Может, даже жизнь и всю страну, которую тут же раздерут на части соседи.

— Вот как, — задумчиво прохрипел лич. Такие детали он действительно упустил из вида и не посмотрел на ситуацию с обратной стороны. — Вы правы, Ваша Светлость. С вашей стороны вряд ли можно выкрутиться иначе.

— Я не хочу выкручиваться. — Король хмуро покачал головой, не отводя взгляда от некроманта. — Я хочу, чтобы мои подданные и вассалы успокоились. И новостям об остатках Альянса, скрывающихся на моих землях, не рад, если можно так выразиться. Я не просто так рассказывал тебе о них и не думал, что ты свяжешься с этим отребьем.

— У них была другая история…

— Мне плевать! — Впервые за долгое время Его Светлость позволил себе повысить голос. — Я вижу лишь один вариант, к нашему общему сожалению.

— Я — нет. — Алан бесстрастно сверлил короля мерцающим сиянием в глазницах. — Поэтому пришёл к вам лично и попросил главу членов бывшего Альянса не приходить сюда.

— Даже так? Но это неважно, потому что…

— Послушайте, — прервал Эйзентара маг. — Я скажу, что думаю, а вы примете окончательное решение. Но перед этим попрошу: воспримите мои слова как можно серьёзнее. У меня нет цели шутить, набивать себе цену, а тем более, после всего, что произошло, — угрожать. Я буду говорить исключительно сухими фактами.

— Говори. — Правитель Рэйвеллона положил фрукт на блюдо, сложил пальцы в замок и опустил руки на стол. Алан обернулся, посмотрел на Зарфи и, когда та утвердительно кивнула в ответ на немой вопрос, начал, вновь обратив взгляд на короля:

— Как произошёл наш побег из Штаркхена, вы уже знаете. Я призвал душу Вельсигг и узнал у неё, что смогу найти ответы к загадке, касающейся сущности, в подземелье на севере, за хребтом Анбе. По пути туда мы наткнулись на графа Глиммо, но убивать его не собирались — хотели попросить лошадей, чтобы быстрее добраться до места. От него же узнали, что за нами открыли охоту с целью убить. Один из сопровождающих графа был членом осколка Альянса. Он раскрыл себя, поэтому оставить графа в живых не получилось, но это другой вопрос. Нас привели в убежище осколка, где я вспомнил про слежку через браслет, но, как вам известно, местоположение укрытия всё равно раскрыли. Мы нашли там тайное логово некроманта-лича, которого давным давно убила моя спутница. Там случилась череда неких… Событий, в результате которых я сам, скажем так, переродился. — Алан жестом указал на своё лицо. — И именно тогда случилось то, что кардинально изменило нынешнюю реальность. Если вы позволите, я покажу вам. Не переживайте, никто не пострадает.

Эйзентар, после долгого молчания, медленно кивнул, но «конвой» всё равно насторожился. Некромант опустил голову, положил руки на стол и полностью перестал сдерживать ману. Волшебники, окружавшие его, в ужасе отступили назад, источая животный страх, когда почувствовали весь объём сокрытой в личе силы. Даже король, не обладающий большим потенциалом в магии, заметно побледнел и осунулся, прижавшись спиной к стулу. Алан вернул себе контроль, и некоторое время ждал, давая окружающим время прийти в себя. За стенами шатра послышались возбуждённые испуганные переговоры, внутрь даже бросились двое стражей, но, увидев, что всё в порядке, вернулись на посты.

— Мне не нужно объяснять, вы — умный человек, Ваша Светлость, — продолжил маг. — Ещё раз повторюсь, не сочтите это за угрозу, но я хотел, чтобы вы восприняли меня со всей возможной серьёзностью. Как говорил, я вижу два варианта разрешения этой ситуации. Первый вариант — самый для меня и всех нас желанный. Мы с товарищами уходим на север искать ответы, вы — возвращаетесь с войском в столицу и отзываете охоту на меня с одной оговоркой. Я договорюсь с лидером осколка, и вам выдадут «подставного» Алана Вудмана, которого вы показательно казните. Таким образом, ваши вассалы и подданные будут довольны, вы не подмочите свою репутацию, я — обрету покой.

— Ты забываешь о самом осколке Альянса, — добавил Эйзентар.

— С остальными убежищами можете делать, что пожелаете, но в обмен за выдачу подставного некроманта я прошу дать членам этой ячейки возможность бежать отсюда в течение семи дней. После — открывайте на них охоту, делайте, что пожелаете. Вы теперь знаете об их существовании, поэтому они не станут неприятным сюрпризом. При таком исходе каждая сторона получит своё, и всё разрешится без кровопролития и хаоса, который, сами понимаете, привлечёт внимание Империи, а это вам нужно в последнюю очередь.

— Ясно, — глухо проговорил король. — Какая альтернатива?

— Вы отказываетесь от первого предложения с намерением схватить и убить меня. Я уничтожаю здесь и сейчас всё ваше войско, Рэйвеллон становится обезглавленным, осколки Альянса остаются сокрытыми, а Империя наносит удар по ослабленному королевству и разрывает его на куски.

— Интересная подача, — усмехнулся Эйзентар. — Ты даже не рассматриваешь вероятность твоего поражения.

— Простите, но в данных условиях я её действительно не вижу. Случись эта встреча днём раньше, прежний я даже не рискнул бы здесь появляться, зная, что меня бы непременно убили. Не забывайте ещё об одной вещи: даже если каким-то чудом вы сможете меня одолеть, потеряв не меньше половины армии, я вернусь из мёртвых.

— Погоди… — Король напряжённо всмотрелся в сияющие могильной зеленью глаза некроманта. — Ты лич, и если умрёшь, то переродишься. Я всё правильно понял?

— Всё так, — подтвердил Алан.

— В таком случае, я не понимаю, в чём смысл твоего хода с подставным некромантом.

Маг на секунду задумался. А ведь и правда: зачем жертвовать неповинным в кавычках человеком, чтобы изображать смерть самого Алана, если он, по сути своей, может показательно умереть и воскреснуть? С другой стороны, лич не был на сто процентов уверен в таком исходе, и ставить на кон свою нежизнь было не самой привлекательной затеей. Даже несмотря на то, что он не чувствовал больше ни голода, ни жажды, ни усталости. Но озвучить королю свои мысли означало показать слабое место, которым тот сможет воспользоваться, несмотря на риски. Обе стороны не были уверены в своём успехе, и этот шаткий баланс стоило соблюсти любой ценой.