Когда рукоять оказалась хорошо подогнана к хвостовику меча и гарде, Алан установил навершие и мощными ударами молота расклепал хвостовик, намертво зафиксировав все составляющие на своих местах.

Алан через старосту приобрел у местного фермера кусок кожи и соорудил простенький подвес с ремнём. Фурнитуру на ремень ему тоже пришлось выковать самому.

Покончив с последними этапами, — закалкой, отпуском для придания упругости и заточкой меча с обеих сторон, — Алан заявился к старосте.

— Поразительно, — восхитился Фланель, тщательно осмотрев оружие со всех сторон, и даже попытался его согнуть. — Этот меч и правда выглядит внушительно. Как он себя показал на практике?

— Смотрите, — ухмыльнулся Алан. Он достал из кармана штанов несколько прутков из обычного железа и положил их на старый пень возле дома старика. Взяв в руки топор, выкованный предыдущим кузнецом, кузнец с размаху ударил по одному из прутков. На лезвии топора появился внушительный замин, а вот сам пруток лишь малость погнулся. После этого парень извлек из подвеса меч и повторил удар с той же силой. Половинки прутка, рассекая воздух, разлетелись в разные стороны, на лезвии же меча осталась лишь крохотная зарубка.

— В крайнем случае можно будет даже принять удар врага даже режущей кромкой и продолжить бой, не сильно переживая, что меч намертво затупился, — пояснил Алан. — Но затачивать такой инструмент на коленке не получится, нужен хороший камень. Я могу изготавливать по такой же технологии ножи и инструмент, но вместо пары-тройки лет они будут служить гораздо, гораздо дольше.

— Правда?! — изумился староста.

— Да. Но я попрошу вас об ответной услуге: никто, кроме вас и, максимум, жителей Оссама, не должен узнать об этой технологии. Хоть под угрозой смерти им накажите, но все, что я сделаю, ни в коем случае не должно покинуть пределов этой деревни.

— Так может и не говорить им, пускай пользуются, как всегда? — предложил Фланель. Алан покачал головой:

— Нет. Они сразу почувствуют разницу. И если новость. Начнет расползаться, сами понимаете. А мне совсем не нужна лишняя известность. Просто считайте это моей благодарностью за возможность заниматься здесь своим делом. В качестве оплаты я всё так же готов принимать еду и сырьё с топливом.

— Конечно, господин Аллан, — заверил его староста. — Я прослежу, чтобы ваша тайна осталась в пределах нашей деревни.

Алан и сам не понял, когда успел стать господином, но спорить не стал и вернулся в мастерскую. Работа над мечом забрала много сил, и парень решил дать себе небольшой отдых.

Как и обещал, через неделю Алан принял крупный заказ и потратил почти два месяца на изготовление чуть менее сотни всевозможных приспособлений из стали, а кроме того, взялся подковывать лошадей, копыта которых оказались в неважном состоянии. Жители перестали, наконец, обходить кузницу стороной, а некоторые даже начали здороваться, хоть большого роста доверия Алан и не ощущал.

Глубоко в душе зародилась надежда, что теперь жизнь, наконец-то, начала налаживаться. Боль потерь, терзавшая сердце, притупилась, то ли благодаря работе, то ли постоянному труду. Так или иначе, Алан перестал постоянно видеть лица погибших товарищей, подолгу лёжа в постели долгими ночами. Психика постепенно приходила в норму, и парень был благодарен своему рассудку за то, что тот смог пережить случившийся с ним кошмар.

«Вот хорошо будет, если обо мне просто забыли в Штаркхене», — с надеждой думал Алан, сидя на пороге мастерской и неторопливо вдыхая свежий вечерний воздух после ещё одного рабочего дня.

Перемена сезонов ощущалась все сильнее, и вскоре с неба упал первый снежок, который так же быстро растаял на следующий день. Больших осадков в средней полосе ожидать не стоило, но иногда Алану хотелось побывать на севере и узнать, что же такое Настоящая Зима.

Спокойную и размеренную жизнь кузнеца нарушила новость, слетевшая с губ старосты одним непогожим днём. Алан сидел в доме Фланеля, пил пряный отвар из трав и смотрел, как бушует за окном дождь вперемешку со снегом.

— Ривель недавно вернулся из Штаркхена. — Взгляд у старосты был непривычно серьёзным. Алан вопросительно посмотрел на него.

— Понятно. Какие новости?

— Не очень хорошие. Говорят, дочка нашего герцога пропала. Он привлёк гильдию охотников за головами, чтобы найти похитителя.

— Подозреваемые есть?

Кузнец старательно скрывал своё волнение, а внутри в этот момент разливалась тревога.

— Ривель говорил с трактирщиком об этом. Тот сказал, что подробностей не знает, но… — Старик вздохнул и выложил на стол перед Аланом бумажный пожелтевший лист. Парень изучил его содержимое и поперхнулся отваром, едва не забрызгав бумагу.

Под крупно начертанным от руки «разыскивается по подозрению в похищении дочери Герцога Дюрона Дьяги, Мерлины Дьяги» был нарисован на удивление точный портрет Алана. Приписка снизу гласила: «награда за поимку — 100 золотых».

Алан припомнил примерный курс и еще больше поразился тому, какую гору денег за него было обещано. Это могло означать только одно: покоя парню больше не видать.

— Что скажешь? — холодно спросил староста. Кузнец тяжело вздохнул.

— Скажу так. Похитить дочь герцога я не только не хотел, но и физически не мог. Я же уже несколько месяцев ни разу не выбирался из Оссама.

— И то правда. — Фланель поскрёб ногтем поверхность стола. — Тогда зачем тебя ищут? И почему под предлогом похищения юной девушки?

— Это сложная история, — вздохнул Алан. — Если говорить кратко — я оказался в одной очень щекотливой и непростой ситуации, где по случайности остался единственным выжившим. Этой историей очень заинтересовался сам герцог, но моя версия событий его не устроила, и он решил с помощью магов меня, гм… Изучить мою память. И пускай я знаю, что ни в чём не виноват, но даже вы знаете, почему мне нельзя раскрывать некоторых секретов. — Парень кивнул в сторону стоящего рядом меча.

— Вот оно что, — понимающе протянул старик. — Понятно теперь. Жаль, конечно, но… Проблема наша никуда не делась. За тебя дают слишком большую награду, и я не могу ставить под угрозу всю деревню. Если сюда придут охотники и выяснят, что ты долго скрывался у нас… Да и ты сам знаешь, что наши люди не очень привечают чужаков. Даже если я лично пойду обходить дома, то не смогу гарантировать, что кто-то тебя не выдаст. Здешний народ больше всего любит покой и стабильность, а рядом с тобой ими даже не пахнет, особенно в теперешних обстоятельствах.

В гнетущей тишине Алан медленно пытался принять свою скорейшую судьбу.

— Я тогда пойду вещи собирать.

— Погоди, — осадил его Фланель. — Я еще до нашего разговора догадывался, что так будет. Но вот так просто тебя выгнать я всё же не могу. Когда соберёшься, загляни на конюшню. Старый Берк тебе коня подготовить должен. Так будет больше шансов уйти от погони. И моя совесть почище будет на старости лет. Ты нам сильно помог, я этого не забыл.

По старосте было видно, что ему действительно жаль, и оттого на сердце у Алана стало чуточку теплее.

— И вам спасибо, Фланель. Если бы не вы и Ривель, не знаю, был бы я сейчас жив.

Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Алан покинул дом старосты.

Часом позднее, собрав те немногие пожитки, которые были нужны, кузнец вышел из мастерской в последний раз. За минувшие несколько месяцев она успела стать местом, которое он, хоть и с некоторой робостью, всё-таки мог назвать своим уютным домом. Подперев деревянную дверь палкой, стоявшей рядом, парень вышел на проселочную дорогу и зашагал к конюшне, не оборачиваясь.

— Прощай, — махнул он напоследок пожилому конюху, и тот позволил себе улыбнуться в усы, ответив тем же жестом. Берк провожал всадника взглядом до тех пор, пока тот не скрылся на горизонте за холмами, вздохнул тяжело и потрепал коня в стойле за гриву.

Алан укутался в походный плащ с головой, но ветер всё равно задувал снежно-водяной поток под одежду. Ехать приходилось почти вслепую. Единственное, что знал парень — он удалялся от Штаркхена, и это было главное. Охотники в любом случае должны начать поиски со стороны столицы. Рано или поздно они доберутся и до Оссама, и чем дальше Алан будет к этому моменту, тем лучше будет для всех.