— Сочувствую, — расстроенно сказал парень. — Тут город есть недалеко, Штаркхен, я оттуда как раз возвращаюсь. Это тебе в ту сторону. — Он махнул рукой назад.

— Нет, — покачал головой Алан. — Мне там сейчас делать нечего, ни вещей, ни денег… Я Алан, кузнец. Мне бы заработать да крышу над головой временно заиметь. Может, прихватишь с собой, а я работой отблагодарю?

— Хорошо чешешь, — призадумался извозчик. — Можно бы, конечно. У нас, правда, кузнеца сейчас нет — старый Грэм год назад Дракону душу отдал, а учеников не оставил, так что его кузница сейчас не в лучшем виде. Тряпки мы тебе, конечно, найдём, но на сильное радушие не надейся — времена смутные, мы чужаков привечать особо не привыкли. Я Ривель, если что.

Путник время от времени поглядывал по сторонам, будто опасался, что сейчас из лесочка выбежит орава голодранцев и затребует повозку с товаром.

— Да мне много не надо, Ривель. Где-то переночевать, кусок хлеба да возможность хоть какие-то деньги заработать. — Алан кивнул на пригласительный жест нового спутника и взобрался на козлы.

— Хлеб — это ты по адресу, — усмехнулся Ривель. — Мы с отцом пекарню в деревне держим. В полудне дороги.

— А что за деревня?

— Оссам. Ничего примечательного. Печём хлеб, растим скот, в городе продаём. Раньше, когда Грэм живой был, железом всяким приторговывали, но сам понимаешь… Зато в Клэрмо, говорили как-то, аж два кузнеца было. Правда, перед сезоном дождей уехали в Штаркхен, а обратно не вернулись. То ли случилось чего, то ли просто решили городской жизнью пожить, но как уж есть. Хотя это, наверное, не главная проблема — народ там мор подкосил недавно, пол деревни, говорят, вымерло, а остальные разбрелись, кто куда.

Еще одна новость ударила по Алану хлыстом.

— Вот как, — отозвался он тихо, глядя перед собой.

«Можно ли привыкнуть к постоянным ударам судьбы? Когда думаешь, что хуже быть уже не может, жизнь непременно показывает: может, ещё как может. Вельсигг. Герт. Теперь деревня».

Алана не покидала мысль, будто мир стремится забрать у него всё, что отдал, лишая любого шанса на спокойную жизнь. Как наказание: вот, мол, не ценил, что имел, хотел в маги податься? Получай! Нет у тебя больше ни нового дома, ни друга и наставника, ни девушки, которая только-только начала обустраивать место в твоем сердце. И сердце твоё — тоже на части порвём. Чтоб не повадно было.

Алан закрыл лицо руками и устало вздохнул. Получится ли у него нормально жить с этими воспоминаниями? Только время могло дать ответ на этот вопрос. И если Ривель — это шанс на спокойную жизнь, Алан обязан им воспользоваться во что бы то ни стало.

Деревушка Оссам была меньше, чем Клэрмо. То ли сказывалась осень, то ли сама здешняя атмосфера, но всё здесь казалось неприветливым: старые домики, покосившиеся заборы, поросшие луга и несколько единственных ухоженных полей со стогами сена. Люди, которые встречались Алану, бросали подозрительные взгляды и тут же отворачивались, будто не желая видеть чужака.

«Может, так даже лучше, — с ноткой равнодушия думал он, — по крайней мере, не придётся снова привязываться к людям».

Когда путники добрались до пекарни, стоящей чуть на отшибе деревни, Алан помог Ривелю разгрузить повозку и перетаскать ящики с товарами на склад. Отец Ривеля, крепкий мужчина лет пятидесяти с лёгкой проседью, безрадостно воспринял приезд чужака, но услышав, что тот кузнец, немного изменился в лице. Он согласился дать Алану немного вещей, после чего накормил и отвёл к местному старосте, Фланелю. Тот выслушал историю гостя, по которой он был кузнецом-путешественником, который нигде подолгу не задерживался.

Фланель подтвердил слова Ривеля о брошенной кузнице. К сожалению, дом Грэма, видавший лучшие времена, слишком обветшал, чтобы его можно было восстановить, а больше никто не изъявил желания приютить чужака, и Алан согласился остановиться прямо в кузнице. В тот же день Ривель перевёз туда немногие нужные вещи — старый матрас, набитый шерстью, вязанку хлебных коржей, да помог наколоть минимальный запас дров и подлатать дырявую крышу. В течение недели Алан, насколько мог, привел мастерскую в относительный порядок, чтобы там можно было существовать и работать.

Пригодного для труда инструмента оказалось крайне мало, и первым делом Алан выковал себе несколько клещей и молотов из имеющихся скудных запасов сварного железа. Остальную часть склада занимало сырое кричное железо со шлаком, мешки с песком, глина и различные нижники для наковальни.

Разобравшись, где что лежит, парень провёл опись и рассортировал вещи на складе для максимального удобства работы. В дневное время он перегонял крицу в сварное железо с помощью одноразовых глиняных печей во дворе кузницы, вечером отковывал небольшие слитки железа. Время от времени жители деревни издалека наблюдали за работой объявившегося в Оссаме чужака, но желания знакомиться у них явно не возникало.

В один из дней в кузню заглянул староста Фланель. Он рассказал, что на деревенском сходе селяне рассказали ему о своих нуждах, и перечислил, чего, сколько и кому требовалось изготовить. Большую часть «заказов» представляли сельскохозяйственные инструменты и фурнитура для дверей, плюс несколько десятков разных мелочей. В качестве оплаты Алан согласился принимать еду, топливо для горна и нужные в быту вещи. Под них он выделил небольшую часть склада.

Наконец, работа закипела. Алан без перерывов трудился почти три недели, прежде чем бесконечный поток хотелок пошёл на спад. Радовало то, что за это время он обзавелся всем необходимым, чтобы обустроить и сделать более уютным свой дом-мастерскую, починить окна и окончательно укрепить крышу.

Вечером, сидя на склоне холма и разглядывая окрестности деревни, Алан вдруг понял, что до сих пор не озаботился тем, чтобы сделать собственное оружие. Проблемой было то, что из имеющегося сырья сотворить пригодного качества меч не представлялось возможным, а чтобы выковать бочку для отжига угля, ушёл бы весь оставшийся запас сварного железа. С этим вопросом Алан и обратился к старосте на следующий день.

— … И ты правда думаешь, что это твоё твёрдое железо будет лучше? — Фланель чесал свою пышную бороду, скидывая с нее хлебные крошки.

— Безусловно, — закивал кузнец. — А еще, если я смогу отжигать уголь, то расход топлива станет сильно меньше, а эффект — больше. Можно будет даже продавать уголь за неплохие деньги соседним деревням или в городе.

— Что же… — Староста с сомнением посмотрел в окно. — Давай поступим так: я попрошу Ривеля купить немного угля, и ты покажешь, что умеет это твоё твёрдое железо.

Вдаваться в подробности и душить деда рассказами о стали Алан не стал. Вместо этого, посчитал он, лучше показать всё на деле и заодно выковать себе меч.

Неделю спустя Ривель вернулся из Штаркхена и привёз несколько мешков древесного угля. Алану потребовалось немало времени, чтобы в подробностях вспомнить всю теорию, связанную с науглероживанием металлов, прежде чем приступить к делу.

Первым делом парень соединил несколько слитков железа в один большой, применив метод кузнечной сварки. После этого он потратил несколько дней, чтобы расковать из него клинок, оформить спуски и ребро жёсткости. Выковал простую гарду, способную принимать на себя удары, и навершие в виде шара. Перед продолжением работы ему пришлось изготовить несколько кузнечных прошивней и протестировать процесс цементации на них. Готовые железные стержни он почти сутки выдерживал в окружении углей, после чего закалил в воде. Инструменты показали себя хорошо, и Алан смог прошить сквозные отверстия на гарде и навершии. Кузнец повторил историю с цементацией, но на этот раз выдерживал будущий меч в углях целых три дня. Затем он соединил клинок и гарду, выточил самодельным ножом деревянную рукоять. Тут его ждала ещё одна проблема: сверлильных станков в этом мире не было, и парню пришлось заново изобретать велосипед в виде сверла, несколько изменив его концепцию так, чтобы получить в конце приспособление вроде тех, что использовали в родном мире бушкрафтеры, только более скромных размеров.