Зарфи отрывалась, как могла: распарывала чешуйчатые доспехи, как консервные банки, сминала черепа вместе с железными шлемами, вырывала руки из суставов, чтобы ими же прикончить бьющихся в агонии врагов. Извозчики попытались погнать животных вперёд, но Алан предусмотрел эту возможность и уже поджидал их чуть дальше. Вытянув меч вперёд, он отправил в сторону повозок несколько гибких магических хлыстов, в мгновение прерывавших жизни смертных одну за другой без лишних мучений. Всё закончилось через несколько минут. Белоснежное полотно дороги окрасили пятна разлившейся крови. Лич подозвал спутниц к себе.
— Хватайте этих двоих, и уходим. Быстро.
С ценным грузом троица к ночи вернулась обратно в шахту. Зарфи связала бессознательное тело главаря охраны, а Лангейр по указанию некроманта разместила тело мёртвого, но не покалеченного воина неподалёку от костра. Погода замела следы отхода, поэтому опасаться погони не было нужды.
Пока Зарфи стаскивала с обездвиженного врага помятый шлем и обхаживала его, бинтуя травмированную голову чистым лоскутом ткани, Алан начал подготовку к ритуалу, питая надежду, что мальчишку уже казнили. Он по памяти начертил две магические печати на холодном полу, положил в центр первого круга отрезанный палец мученика и артефакт в виде глаза, а на втором расположил мёртвое тело. Вооружившись кинжалом Вельсигг, выколол трупу левый глаз, аккуратно вычистил глазницу и поместил в живот волшебный кристалл. Затем напитал маной рунические символы и под любопытным взглядом Фисс окропил кровью часть тела Кантера вместе с железным шаром, который через несколько мгновений начал бледно мерцать синхронно с печатями. В этот раз Алан ничего не говорил, действуя по наитию и понимая, даже чувствуя, что происходит в каждый момент времени. Ожидания оправдались: мальчик и правда был уже мёртв. Его душа откликнулась на зов, и лич позволил ей войти в артефакт, после чего взял глаз в сухие пальцы и осторожно втолкнул его в ещё кровоточащую глазницу. Магические нити потянулись из сферы, намертво скрепляясь с костями черепа, проникали всё глубже в тело и разрастаясь огромной сетью, пока не достигли кончиков пальцев на руках и ногах. Этот процесс отчасти напоминал вселение самого Алана в чужое тело, но с некоторыми отличиями: труп не менялся по воле души юного некроманта, и в случае смерти переродиться он уже не смог бы. Однако были и плюсы: являясь не совсем поднятым мертвецом, а скорее одержимым, труп под контролем души поддерживал своё «нормальное состояние», не загнивая, за счёт подпитки от магического кристалла, а если рядом был сам лич — то и от него.
— Кантер Сверн. — Алан тихо произнёс имя парня, когда тело начало трястись и дёргаться. — Возвращайся ко мне!
Если бы тело с подселенной в него душой могло вздохнуть, оно бы так и сделало. Но Кантер лишь подорвался с холодного пола, панически озираясь и переводя светящийся взор артефакта-глаза с лича на его спутников. Ему понадобилось несколько часов, чтобы понять, где он, кто он такой и как оказался в шахте. Но, несмотря на испуг, всё-таки сумел успокоиться и даже поблагодарил Алана за исполненное обещание. От него маг узнал, что король действительно не мучил паренька. Казнь была короткой — через обезглавливание. Палач хорошо знал своё дело, и Сверн не успел ничего понять, когда всё кончилось.
— Хоть что-то хорошее, — усмехнулась Зарфи, бросив взгляд на свежепризванного недолича. — Теперь от нас должны отвязаться, раз великое зло повержено.
— Будем надеяться. — Алан покачал головой и на какое-то время оставил Кантера наедине с самим собой, возвращаясь к костру.
Вскоре пришёл в себя и пленник. Волчица радостно сообщила ему, что теперь он будет находится у зверолюдки в сексуальном рабстве, чему тот не совсем обрадовался. Точнее, наоборот: после короткого взгляда на её жуткую биомеханическую лапу забился в истерике, чем обозлил Зар, и она с мрачным видом уволокла его в туннель. Алан не стал спрашивать, зачем.
Когда все необходимые вопросы были решены, а потребности удовлетворены, лич объявил о необходимости как можно быстрее выдвигаться в путь. Четвёрке (Кантер не увидел иных вариантов, кроме как присоединиться к отряду) нужно было пройти вдоль хребта Анбе на запад до морского побережья и пересечь узкую зону предгорья, где можно было передвигаться без особых сложностей, а затем двинуться на север.
— Я не уверена, что нам хватит еды на обратный путь, — поделилась переживаниями Лангейр, изучая содержимое походных сумок, валяющихся рядом с костром.
— Обычных животных там нет? — уточнил Алан.
— Нет. Только монстры. — Зарфи, вклинившаяся в разговор, пожала плечами и клацнула стальными когтями, к которым был прикован взгляд юного некроманта.
— Понятно… А в море?
— Честно, не могу сказать. Никогда там не рыбачила. Но вероятность есть.
— Значит, придётся идти наудачу. Если вы хотите, конечно. — Лич посмотрел на Зарфи и Фисс, ожидая решения.
— Больше еды нам всё равно не унести. — Лангейр завязала сумки и поднялась с холодного пола. — Придётся рискнуть. Не впервой.
— Хороший настрой, — усмехнулась зверолюдка, подошла к девушке и положила родную лапу ей на голову, отчего та смутилась, пряча взгляд.
— Это ваш последний шанс отказаться. — В хриплом голосе некроманта не было ни намёка на шутку или несерьёзность. Но и спутницы ответили ему тем же, решительно кивнув.
— Не понимаю, зачем вам это, но раз так… — Алан склонил голову набок, подумал о чём-то своём и поднялся. — Тогда собирайтесь. Не будем тянуть время и выступим утром.
Обойти хребет на деле оказалось сложнее, чем товарищам казалось изначально. Неровный рельеф создавал ощутимые трудности, а встречающиеся тут и там провалы, расселины да возвышенности вынуждали постоянно менять маршрут, увеличивая и без того немалое расстояние. Чтобы дойти до западной оконечности Анбе, ушло добрых шесть дней. И если Алан с Кантером не испытывали сложности, будучи нежитью, то Лангейр и Зарфи не могли обходиться без сна и еды. Не добавляла лёгкости в пути и на душе погода: пронизывающие метели и ветра, спускавшиеся с гор, вымораживали из живых организмов всё тепло, а вечная белая пелена и серая дымка подкидывали мрачности в и без того невесёлый поход. Лишь волчица время от времени спасалась тем, что использовала пленника по прямому назначению, расшатывая его и без того не очень здоровую психику. После каждого акта безудержного соития зверолюдка оставляла на теле мужчины глубокие царапины, а на его душе — мучительную боль от осознания собственной участи. Порой Зар предлагала Фисс присоединиться, но та вежливо отказывалась. В такие моменты Алан чувствовал излучаемый девушкой стыд и даже страх. Он предполагал, что это было связано с её прошлым в гильдии воров и отношениями с главой организации.
Узкий проход между хребтом и морем тоже превратился в испытание: заметённые массивом снега склоны то и дело норовили сбросить путешественников к бушующим волнам. Несколько раз троице чудом удалось спастись от снежных лавин, сошедших по отрогам вниз, и пережить нападение невиданных прежде тварей, похожих на земных медведей, но с шестью гибкими лапами, увенчанными копытами, и тёплым меховым покровом. Алан счёл, что теперь, когда они попали на необитаемую местность, можно было спокойно пользоваться своими силами, не боясь раскрыть себя, и воскресил павших чудовищ, благодаря чему путь на край света продолжился ощутимо быстрее, пусть ветер и пробирал до костей.
Местность за хребтом, стоило отряду отойти от предгорья, превратилась в бесконечную снежную пустыню с промёрзшей на многие ярды вглубь землёй. Нападения голодных монстров стали обыденностью, и стоящий на страже во время привалов Алан успешно отгонял или убивал их вместе с мёртвыми шестиногами. Кантер и Лангейр разделали несколько крупных туш и сшили из их толстых меховых шкур, порезанных волчицей на лоскуты, два массивных спальника, в которых можно было защититься от непогоды. Порой Зарфи вслух жалела, что лич не был магом огня, ибо в таком случае можно было бы не беспокоиться о закончившихся дровах. Но придать тепла своему «мёртвому» пламени маг не мог, а потому приходилось после каждого короткого перехода закапывать в глубокий снег спальные мешки и отогреваться теплом живых тел. Даже Фисс пришлось через силу присоединяться к Зарфи с пленным контрабандистом на ночёвках — не похоти для, но согрева ради.
