— Зора.

Мой брат останавливается, заворачивая за угол, его лицо напрягается, затем расслабляется, когда он рассматривает мое платье.

— Ты прекрасно выглядишь, сестренка.

— Ты можешь называть меня сестрой, когда заслужишь это, — отвечаю я и подхожу к нему.

После праздника рыданий давление в моей груди немного спало. Я чувствую, как мое сердце снова бьется впервые за несколько недель, и я знаю, что это из-за того, что наш разговор с Кайей стал окончательным. Я оплакивала Гретту, но Кристен все еще мучал меня. Теперь я тоже могу уйти от него. Пришло время.

Ксавье указывает на мое платье.

— Тем не менее, я рад, что мамины платья тебе идут.

Я прикусываю губу и опускаю взгляд на платье. Это нежно-зеленое платье с коротким рукавом, которое облегает шею, стягивается на талии и струится по полу мягкими волнами. Оно напомнило мне дождь на листьях, спокойный, но запоминающийся. Осознание того, что оно принадлежало моей матери, делает ситуацию… грустной.

— Позволь мне отвести тебя в тронный зал. Мы можем вести дела там, — говорит Ксавье, хотя это больше похоже на команду, когда он поворачивается спиной и уходит, ожидая, что я последую за ним без лишних вопросов.

Я складываю руки на груди, но следую за ним. Мне нужно получше познакомиться с туннелями, если я собираюсь покинуть их в ближайшее время, и следовать за моим братом повсюду кажется лучшим способом.

Если я сбегу, куда я вообще попаду? В другое королевство?

Я чешу затылок. Королевство Эстал — самое большое из всех королевств в Зеркале. В нем легче исчезнуть, но слишком много людей знают меня здесь, особенно в Гронеме.

Может быть, королевство поменьше было бы неплохо. Место, где можно начать все сначала.

— Вот и мы, — Ксавье останавливается перед массивными шторами глубокого ржавого цвета.

Мой позвоночник напрягается.

— Это те…

— Нет, — он изучает меня, страх закрадывается в меня. — Они расходятся в сторону.

Он демонстрирует, берясь за одну из панелей и осторожно приподнимая ее, за ней виден тронный зал, сверкающий огнями.

— О.

Я удерживаюсь на ногах и пробираюсь вперед, мимо занавесок. Мое дыхание становится легче, поскольку никакая магия не прикасается ко мне и не пытается развеять мои страхи — не то что черные занавесы Подполья.

Ксавье указывает на два трона в передней части комнаты.

— Мой и твой, если только один из нас не женится.

Я смотрю на серебряные троны, один из которых сделан из стальных осколков, а другой — из железных лоз. Оба украшены кожаными подушечками и сверкают мелкими бриллиантами, рассыпанными повсюду.

— Мой, — недоверчиво шепчу я, мой взгляд опускается к коронам, лежащим на сиденьях.

Ксавье ухмыляется.

— Все эти годы я ни разу не надел свою. Я пообещал себе, что не буду этого делать, пока мы не воссоединимся.

Я поворачиваюсь к нему, на сердце у меня теплеет.

— Правда?

Он кивает.

Я оглядываюсь на короны, мое тело тянется к короне с острыми концами и кроваво-красными рубинами, покоящейся на троне из стальных осколков.

— Ты убил мою лучшую подругу, — выдыхаю я, медленно качая головой, не позволяя чувству тепла в моем сердце распространиться.

Ксавье потирает подбородок.

— Я так и сделал, и… — он прочищает горло. — Возможно, ты была права. Я завидовал вашим отношениям с ней, но другие причины, по которым я убил ее, гораздо сложнее.

Я сглатываю и заставляю себя встретиться с ним взглядом. Его глаза такие же, как у меня, такие светло-голубые, что кажутся почти серыми. Штормы-близнецы.

— Только в этот раз я выслушаю. Скажи мне правду или никогда больше не говори об этом.

Ксавье кивает.

— Убийство твоей подруги ожесточит тебя. Я действительно сожалею о том, что так безжалостно лишил ее жизни, но я не жалею, что сделал это в целом. Я потерял все, чтобы стоять здесь, в этом тронном зале. Если ты хочешь быть мне равной, то тебе тоже нужно это сделать.

Его скулы заостряются, а челюсть сжимается.

— Ты можешь подумать, что я психопат, но пролитие крови — это единственный язык, на котором я действительно умею говорить бегло и ясно. Конечно, это был единственный способ справиться со своими врагами в Подполье.

Я складываю руки.

— Это психоз, — говорю я, наблюдая, как поникли его плечи. — Но, — поправляю я, — я также понимаю. Возможно, мы выросли порознь, потерянные друг для друга, но мы оба выросли на этих улицах, в руках Роялистов. Мы познали жажду крови в юном возрасте.

Я вздергиваю подбородок.

— Тем не менее, я не понимаю, почему ты продал этих девушек, почему ты чуть не убил меня за то, что я освободила их.

— Это прикрытие, — объясняет Ксавье. — В основном. Иногда что-то случается прежде, чем я могу это контролировать. По вечерам на аукционах я выставляю самых свежих девушек, смотрю, кто предложит самую высокую цену, а затем выслеживаю их и устраиваю охоту. Если бы ты посмотрела, что происходит на самом деле, ты бы увидела, что ни к одной из девушек никто не прикасался, по крайней мере, не так, как ты подумала.

Он морщится и отворачивается, отходя в сторону.

— Феликс сражался с тобой, я позволил ему убить тебя — ты не оставила мне выбора. Когда я объявил о предложении на тебя, это было сделано для того, чтобы спасти твою жизнь. Мой план состоял в том, чтобы стать последней ставкой. Предложить цену настолько высокую, что никто другой не смог бы меня превзойти. Если бы это случилось, я бы привел тебя сюда, в наш дом, и сказал бы тебе правду. Но ты была призвана на турнир, когда связалась магическими узами.

Было время, когда я верила, что Чудовище не занимается торговлей людьми, а помогает им найти лучшие возможности. Когда я начала работать с ним, эта вера постепенно развеялась. Теперь я жалею, что не уделила этому больше внимания.

— Ты хорошо сыграл свою роль, — выпаливаю я, неуверенность, свернувшаяся кольцом в моей груди, готова вырваться на свободу.

Он останавливается и смотрит на меня.

— Это потому, что когда дело доходит до гнева, это никогда не притворство. У меня его достаточно, чтобы зазубрить каждую букву, заострить каждую гласную. Я думаю, сестра, ты тоже можешь понять.

Я перевожу дыхание.

— Если это прикрытие, тогда где девушки? Другие люди, которых ты перевез?

— Причина, по которой это работает, заключается в том, что они не знают, что их спасают. Они считают, что я купил их, чтобы продать другому, пока я не смогу доставить их сюда незамеченными.

Ксавьер трет лоб и крепко зажмуривает глаза.

— У меня не было выбора, кроме как отпустить девушек, которых ты освободила. Возможно, они нашли новую жизнь.

— Черт возьми, — ворчу я. — Я думала, что спасаю их.

— Я знаю, — Ксавье грустно улыбается мне.

Я отражаю его улыбку в ответ.

— Ты сказал, они здесь? Во дворце?

— Да.

Его улыбка становится шире, и в ней столько неподдельного счастья, что узлы, скрученные у меня в животе, немного ослабевают.

— Восстановить Королевство — значит найти людей, готовых следовать вашему правлению.

Узлы снова завязываются.

— Так это стратегический ход? Спасти их?

Он хмурит брови.

— Нет, — в морщинках возле его глаз появляется обида. — Это помогает Королевству, но это дополнительный позитив. Настоящий мотиватор — освободить их, а затем убить Роялистов, торгующихся за их тела, их души, за их невинность.

Его боль сменяется гневом, и он сжимает кулаки.

— Я хотел поблагодарить тебя. Это было частью моей сделки с Эсталом. Убийство Ферриса. Мне было приятно сознавать, что это сделал кто-то с той же кровью в жилах, что и у меня, с тем же невыносимым гневом.

Я сжимаю полы своего платья.

— Я бы убила этого человека тысячу раз, прежде чем почувствовала бы удовлетворение от его смерти.

— Я хотел бы сделать это сам, но просто увидеть его… — Ксавьер отводит взгляд, его рот кривится от отвращения. — В любом случае, спасибо.