Вот! А говорят, удача не способность.

Мыча что-то неразборчивое, он медленно съехал на пол и схватился за кровоточащие волосы. Я времени терять не стал, полез обшаривать карманы.

Ключ от наручников обнаружился быстро, он висел на поясе. А вот с карточкой для разблокировки ошейника возникли трудности.

Пришлось даже перевернуть полицая. Заветный пластик нашелся в заднем кармане спортивных штанов. Я приложил карту к светящейся красной пимпочке на ошейнике, и оковы звонко спали наземь.

Ха-ха, я свободен ото всех цепей! Хаора мигом заполнила полагающееся ей пространство.

Кольца-усилителя на мне не было, поэтому магический пузырь вышел непривычно маленьким.

Шаг номер два — сориентироваться.

— Стоять! — раздался суровый крик с другого конца коридора.

Кричала молодая девушка, одетая на манер Щелкунчика. На плечах ярко-красный мундир, а на голове вытянутая шапка, похожая на перевернутую банку из-под кофе. По оба мигающих плеча шли каратели. Здоровенные черные космонавты с огромными изображениями черепов на груди.

В ближнем бою шансы были не то что равны нулю, они принимали отрицательные значения. Но с хаорой… С хаорой всё наоборот.

— Мудилище!

Болезненный удар по колену сбил меня с ног. Пришедший в себя полицейский накинулся сверху, схватил меня за шею и принялся душить. Пока я раздумывал, каким же именно способом его убить, девушка коротко скомандовала:

— Взять.

Мимо пронеслась черная тень. Настолько быстрая, я даже не успел понять, что именно произошло. Моргнул, а полицейского уже нет. И дышится так свободно.

— Дебил, не того! — взвыл полицейский.

Каратель уже успел прибить его лицом к полу и сейчас застегивал кандалы на вывернутых руках.

— Того, — отрезала подошедшая девушка. — Офицер Гомес, вы обвиняетесь в нападении на аристократа, в оскорблении чести аристократа, в телесном контакте с аристократом без его согласия, а также в сопротивлении аресту.

— Ты че несешь, больная? — задергался офицер.

— Отрицаем, значит, — больная брезгливо поморщилась. — В пресс-хату его.

— Чё?! В какую пресс-хату? Отцепись! Вы чё, угараете что ли? В какую пресс-хату?!

Каратель закинул полицейского на плечо и понес в ту сторону, откуда мы пришли пару минут назад. Как всё переменилось.

Второй каратель помог мне подняться. Его ручища была настолько здоровой, что я, как за поручни, схватился за два его пальца.

Осмотрев свою спасительницу, мое внимание привлек бейджик: «Капитан Хворь». Если Хворь — это настоящее имя, то ее родители просто оракулы. Выглядела девушка действительно как хворь. Бледная, с огромными мешками под глазами, не спасала даже веселая шляпа щелкунчика.

— Что такое пресс-хата? — первым делом спросил я.

Не то чтобы меня это интересовало, просто самостоятельно начать разговор Хворь не решалась. Почему-то при виде меня гроза своих подчиненных растерялась и панически забегала рыбьими глазками по доскам пола.

— Камера, где… медленно сдвигаются стены, — тихонько ответила девушка. — Если за три дня не признается в совершенных преступлениях, его раздавит.

— Недурно, — хмыкнул я.

Девушка облизнула губы, собралась с мыслями и громко продекламировала:

— Люциас Лайсид, в связи с изменением вашего статуса все обвинения были сняты. Приводим аргументы за доставленное неудобство. Ой, э… То есть приносим извинения.

Извинения — это хорошо. А как звучит-то: Люциас Лайсид. Л. Л.

Начинается новая жизнь. То, что было до этого, лишь тренировочный уровень. Уж не знаю, кто те умники, что считают, будто наверху пирамиды царит беззаботная жизнь. По мне, так всё ровно наоборот.

Элиты — это тот еще серпентарий. И раз уж мне удалось туда войти, следует быть в десять раз более осторожным.

Ну а пока спасибо Алисе и Эйре.

Всё-таки девочки успели меня усыновить. Буквально за считанные секунды до казни. Чувствую себя героем боевика, что успел обезвредить бомбу, когда на табло уже высветились нули. Хотя конкретно в этой ситуации бомбу обезвреживал не я, но сладость жизни от этого не меньше.

А может, помогла мне сама тюрьма? Я с уважением отнесся к ее традициям, вышел из хаты с правой ноги, как полагается, вот меня и наградили обещанной удачей. Повезло так повезло.

— А что за закон такой про телесный контакт? — спросил я.

Девушка вздрогнула, вытянулась по струнке ровно и так же четко и ясно огласила:

— Закон о личном пространстве, пункт два. Соприкосновение личной материи с материей лица в статусе аристократа без вербального подтверждения готовности к соприкосновению со стороны лица в статусе аристократа приводит в действие право виты. Во избежание инцидентов лицам без статуса аристократа рекомендуется держать дистанцию не менее одного метра.

Девушка глянула на расстояние между нами и спешно сделала шаг назад.

— Ой, так это был намек, — протараторила она. — Приношу глубочайшие извинения.

— Ничего, капитан Хворь, — успокоил я. — Вам я даю разрешение на соприкосновение наших материй. Как своевременно прибывшей спасительнице. К слову, не проводите до выхода, боюсь, я не запомнил маршрута.

— Почту за честь, — поклонилась капитан, секунду помялась, а затем, стянув белую перчатку с кисти, спросила: — Раз уж наши материи могут соприкоснуться, можно мне…

Она осторожно взяла меня за руку. Ее бледное лицо просияло, казалось, Хворь коснулась не человека, а сошедшего с небес ангела. Хотя для гражданских аристо и были ангелами, ну, в смысле небожителями.

Так мы и пошли, держась за ручки. Коридоры, двери, коридоры. Надеюсь, она не заразна, хотя думать об этом уже поздно.

Вообще, аристократы не всегда были неприкасаемыми. В стародавние времена на них тоже распространялось действие законов. Но с появлением средств массовой информации у обычного народа стали появляться вопросы: «А почему это мой знакомый Радиончик тюкнул старушку обухом топора и отправился в тюрьму на восемь лет, а уважаемый человек с фамилией за расстрел толпы из пулемета получил только выговор?»

Претензия вполне справедлива, обычному плебсу же не объяснишь, что страна просто скопытится, если вдруг законы и правда начнут действовать беспристрастно.

Государство — это же почти как человеческий организм: если пьяный эритроцит начнет гонять по венам и сбивать другие эритроциты, то будет логично выгнать его прочь. Если же вдруг сердце прихлопнет пару кровяных телец, то стоит ограничиться выговором. Конечно, если в вагоне с пломбиром у вас не заготовлено запасного.

Я, естественно, не хочу сказать, что вот прямо каждый аристократ — это незаменимый орган в теле государства. Просто сердцу спокойнее живется, если таких, как оно, тут не трогают. В противном случае оно может собрать чемоданы и свалить первым рейсом в тело другого, более надежного человека. Еще и прихватит с собой всякого. Это называется инсульт.

По итогу, чтоб не травмировать нежную психику народа, тогдашний Император ввел закон, освобождающий аристократов от законов. Теперь своенравные пулеметчики больше ничего не нарушали, а потому и люд не возбухал.

На самом деле кое-какой закон всё же остался, так называемый «Закон над законом». Он запрещает производство ядерного и биологического оружия, а также обязывает всех верно служить Императору и платить налоги.

Ой, оговорка, слово «налоги» никакой уважающий себя аристократ не использует. Как говаривала Алиса: «Налоги платит плебс, а мы даем на лапу, ну или отстегиваем крыше. Выбор словосочетания зависит от того, состоит аристократ в фурри-сообществе или нет».

От мыслей о народе неприятно закололо в животе. Наверное, так на человека влияет статус аристократа. Негоже нам ценный думательный ресурс распылять на всякую чернь. Пора привыкать к новой жизни и новым правилам. Теперь думать мне полагается только о том, как захапать еще больше власти, а в минуты отдыха можно поразмыслить и над сохранением уже имеющейся.

Мы прошли в приемку. Пока мне возвращали конфискованные при аресте вещи, Хворь внимательно разглядывала свою руку. В ее голове сейчас наверняка роится что-то вроде: «Аристократ, аристократ, ее коснулся аристократ. Теперь не буду мыть следующий год, ууу, я извращенка».