Все изменилось в 1847 году, когда умер Генрих — последний в роду герцогов Ангальтских. Наследникам неохота возиться с далекой колонией. Они продают Асканию помещику-овцеводу Федору Ивановичу Фейну. Через несколько лет дочь Федора Ивановича, Елизавета, выходит замуж за соседа — помещика-овцевода Ивана Ивановича Фальца. Указом царя Николая Первого молодой чете присваивается новая фамилия Фальцфейн. Сын их, Эдуард Иванович, был отцом создателя асканийских чудес — Федора Фальцфейна.

Так заканчивается вполне прозаическая предыстория Аскании, и начинается необычайная, почти сказочная ее история.

Передо мною первый научно-популярный сборник статей, посвященный Аскании-Нова. Он вышел в Москве, в Госиздате, в 1924 году. Сейчас это библиографическая редкость. Солидный трехсотстраничный том открывается портретом. Вот он, Федор Эдуардович. Ему здесь лет пятьдесят, это поздняя фотография. Широкое, простое лицо, короткие, сильно тронутые сединой волосы, густые темные усы опущены вниз по старинной украинской, еще казацкой моде. Этот человек родился в южнорусской степи, рос, воспитывался, учился в России — сперва в херсонской гимназии, потом в Юрьевском университете, на естественном отделении.

Думается, пора восстановить справедливость, попираемую на протяжении многих лет: в тридцатых — сороковых годах в статьях, брошюрах было принято писать о создателе Аскании пренебрежительно: дескать, помещик-богач бесился с жиру, вот и развел в степи парки, хотел прогреметь на всю Европу. Позже, после войны, в книгах об Аскании о Фальцфейне предпочитают говорить мельком.

А зачем нам искажать историю? О Фальцфейне написано мало, но из скупых строчек, оставленных современниками: знаменитым путешественником, другом и соратником Пржевальского — Петром Кузьмичом Козловым, профессорами-биологами, подолгу работавшими в Аскании, — Фортунатовым и Завадовским, — встает образ человека необыкновенного. Нет, не барская прихоть, не каприз богача создали Асканию. Она рождена пожизненной страстью, научными интересами естествоиспытателя, большого знатока жизни птиц и зверей.

Итак, Аскания создана только одним Фальцфейном? Нет.

Жаль, что в упомянутой книге нет еще одного портрета. Есть только маловыразительная фотография: у инкубатора сидит пожилой, бородатый человек в косоворотке. Человек этот тоже создатель Аскании. У колыбели ее стоят они вдвоем: Федор Фальцфейн и его соратник Клим Сиянко, батрацкий сын, воспитатель бесчисленных птиц и зверей, родившихся в Аскании.

Они дополняли друг друга, десятилетиями работая бок о бок, — богач-натуралист с университетским образованием и украинский крестьянин, ученый-самоучка, своими силами освоивший науку о природе.

О Климентии Евдокимовиче Сиянко мы знаем еще меньше, чем о Фальцфейне. Приехав в Асканию в начале тридцатых годов, я уже не застал Сиянко в живых: он умер в двадцатых годах. Сиянко был ровесником Фальцфейна и всю долгую свою жизнь — с детства до смерти — отдал Аскании.

Как же возникла, как могла родиться фантастическая мечта — создать в безводной степи пруды, парки, населенные дикими птицами, редкостными заморскими зверями?

Все началось с зяблика. В 1873 году десятилетний Федя Фальцфейн со своим приятелем Климом как-то смастерили силки; в них попался степной зяблик. Можно посадить его в клетку, повесить в столовой над окошком — пусть поет. Нет, нет, это неинтересно, подумаешь, клетка с птичкой! Вон их сколько в домах служащих. Хотелось необычного, особенного. И ребята решают: надо сделать клетку огромную, чтобы зяблик мог в ней летать как на воле. Но позволит ли Федин отец? Вдруг скажет: «Баловство это! Тебе учиться надо, а не птиц разводить»?

— Треба спробуваты, — говорит Клим, — ты так и скажи: я экзамен в гимназию выдержал? Выдержал. Вот вы, тату, и позвольте зробыть большую клетку. А больше мне ничего не надо. Вот побачишь, воны позволять.

И «тату» позволил. Поместительная проволочная клетка — вольера — была сделана руками ребят.

Вскоре в ней кроме зяблика поселились синицы, чижи, пеночки и прочая птичья мелкота. За первой вольерой появились новые, целое хозяйство было теперь на руках у Клима: Федя осенью уезжал в Херсон учиться в гимназии. Но летом на каникулы он приезжал домой, в Асканию, и они с Климом с утра до вечера занимались своими птицами.

Шли годы. Окончена херсонская гимназия. Куда дальше? Федор решает быть ученым, естественником, уезжает учиться в Юрьевский университет. А Клим? Клим не хочет отставать от товарища, он тоже учится, только дома. Федор привез ему книги по зоологии, много книг. По вечерам, когда окончена работа в зоопарке, Клим читает, делает выписки.

Пройдут года, и ученые из Петербурга и Москвы будут с интересом читать рабочие дневники Климентия Евдокимовича Сиянко, будут удивляться меткости наблюдений, образности языка, оригинальности выводов. Батрацкий сын, учившийся на медные гроши в церковноприходской школе, станет натуралистом, научится ставить сложные опыты по гибридизации. Но это будет потом, а пока Клим со своими помощниками — молодыми «парубками», рабочими — ухаживает за новыми обитателями зоопарка. Теперь тут не только мелкие птицы в вольерах, в Асканию с Кавказа прибыли разноцветные фазаны, из Астрахани европейская антилопа — сайга, из Донецких степей — байбаки. Нужно изучать их повадки, их вкусы, — ведь все эти новые «асканийцы» впервые поселены в степи под присмотром человека.

В Асканию часто приходят письма: молодой Фальцфейн живет в Юрьеве, но душой он здесь, только здесь, в своей Аскании. Он расспрашивает, дает советы, строит новые планы. Ах, поскорее бы закончить университет, — тогда-то они с Климом развернутся вовсю.

И вот университет позади, можно уехать в Асканию, навсегда уехать.

Федору Эдуардовичу двадцать шесть лет, он самостоятельный хозяин Аскании. С молодым пылом берется за дело: в заграничные фирмы Америки, Африки, Австралии идут фальцфейновские заказы. Вскоре прибывают новые насельники зоологического парка: громадные страусы африканские, низкорослые страусы нанду — американские, страусы эму — австралийские. Из Африки, из Азии едут антилопы: огромные, быкоподобные канны, маленькие, похожие на козу — гарны, туркестанские джейраны, свирепые африканцы — гну, голубые и белохвостые.

Все время жить в Аскании Федору Эдуардовичу все же не удается: надо выезжать за границу, в прославленные зоологические парки Европы, изучать опыт крупнейших специалистов по разведению диких животных. В одном из таких зоопарков Фальцфейн увидел американских бизонов, обитателей прерий. Возникла мысль: что если завезти бизонов в русскую прерию — асканийские степи?

Послан заказ; бизоны прибыли, выпущены в Большой загон, мирно пасутся с антилопами, с оленями.

И тут охватило Федора Эдуардовича неодолимое желание — поселить в Аскании новых необыкновенных степняков, но уже не из Америки, а из Монголии. Это — дикие лошади Пржевальского. Они совсем недавно открыты и описаны знаменитым путешественником, названы его именем.

Почему же заинтересовался ими Фальцфейн? Редкость? Диковинка? Нет. Еще в детстве Федор слышал от отца о диких лошадях южно-русской степи — тарпанах. Старик Фальцфейн застал их, видел своими глазами. Они сродни лошади Пржевальского, только масть иная — серая, а не песочная. Тарпаны были полностью истреблены еще в семидесятых годах. Что, если попытаться вернуть асканийской степи животных, отнятых у нее человеком?

Фальцфейн едет в Петербург: надо познакомиться с путешественником Козловым, узнать у него все, что известно науке о лошадях Пржевальского.

Козлов удивлен: он не встречал таких одержимых; Фальцфейн говорит только о лошадях Пржевальского, весь поглощен одним желанием — поймать лошадей и поселить их в асканийской степи.

Петр Кузьмич в сомнении: лошади Пржевальского дики, очень осторожны, очень чутки. За годы, проведенные в пустыне, Козлов встретил их всего дважды. Лошади за версту учуяли запах человека и пустились вскачь. Жеребец-вожак несся впереди, за ним мчались семеро кобылиц. Временами все останавливались, смотрели на людей, потом скакали дальше, пока не скрылись в пустыне.