Скоро мне придется быть жестоким. Строгим. Но не сейчас. Я откидываю волосы с ее лица.

Двигаясь тихо, я беру платье и открываю запертый шкаф отпечатком большого пальца. Одежда запрещена, если она не будет себя хорошо вести. Я даже пристегнул все одеяла к кроватям. Я собираюсь держать ее голой по крайней мере первые несколько дней. А потом посмотрим.

Новое ощущение возникает, когда я смотрю на Еву сверху вниз. Наряду с обычной защитой, пьянящее чувство власти. Настоящей власти. Такой, о которой я всегда мечтал. Власти, которая не имеет оговорок. Никаких стоп-слов или ограничений. Ее ограничения — это то, что я решаю позволить.

Моя кровь снова закипает. Она понятия не имела, на что соглашается, когда пила мое шампанское, но все равно сделала это. Она добровольно передала мне контроль. Она хочет, чтобы я взял на себя ответственность, и я не разочарую.

Ничто не может испортить мое хорошее настроение, даже сообщение от отца с просьбой о большем количестве денег. Я игнорирую его, как и последние три. Его азартные игры вышли из-под контроля, но у меня пока нет времени с этим разобраться. Я сделаю это. После церемонии.

Я хожу по дому, не в силах сосредоточиться ни на чем, пока не загорается экран моего телефона. Движение в спальне.

Ева шевелится.

12

Ева

Во рту пересохло. Я сглатываю и облизываю губы, и на языке появляется странный, соленый привкус. Голова болит, а тяжелые веки не хотят открываться. Должно быть, вчера я слишком много выпила.

Я перевожу дух и пытаюсь снова заснуть, но что-то не дает мне покоя. Простыня, укрывающая меня, слишком легкая, воздух слишком теплый, а в комнате стоит странный запах. Резкий, мужской запах.

Одеколон.

Воспоминания закручиваются, вяло и беспорядочно. Пустой бальный зал. Резкий вкус шампанского, пузырящегося на моем языке. Тяжесть, которая наползла на меня, и яркий звук, который издал бокал, когда он выпал из моих пальцев и разбился.

Он одурманил меня. И теперь я… где?

Тихий гул страха шевелится в моем животе, но он приглушен. Что бы он мне ни дал, он все еще проходит через мою систему, смягчая мои мысли и замедляя их. Я снова борюсь со своими тяжелыми веками и на этот раз одерживаю маленькую победу. Мои глаза открываются.

Все еще нечетко, и мне приходится моргнуть несколько раз, прежде чем я различаю белый потолок. Верхний свет, современная, извилистая люстра, выключен, мягкий свет в комнате исходит откуда-то еще.

Я снова пытаюсь сглотнуть, и мое горло хрипит.

— Ты хочешь пить? Вот, позволь мне помочь тебе, — этот голос. Он проникает в мой мозг и резонирует в моих костях. Глубокая дрожь пробегает по мне, и я не могу понять, ужас это или волнение, когда сильная рука скользит под моей спиной и поднимает меня.

Это он. Габриэль. Мой таинственный мужчина.

Движение, когда он помогает мне сесть, снова заставляет мир вращаться, и мне приходится закрыть глаза, чтобы меня не стошнило. Он подносит стакан к моим губам, и я пью. Холодная вода — самое вкусное, что я когда-либо пробовала. Он скользит по моему першащему горлу, как бальзам, успокаивая огонь, о существовании которого я даже не подозревала.

Вскоре стакан пустеет.

— Я принесу тебе еще, но я не хочу, чтобы ты заболела. Ложись сейчас. Тебе нужно больше отдыха.

Его тон не допускает возражений, и я слишком устала, чтобы произнести хоть слово. Он опускает меня на кровать. Теперь, когда мое тело получило необходимую жидкость, наркотики, все еще находящиеся в моем кровотоке, тянут меня обратно, в глубины сна.

***

Мои глаза распахиваются с ахом. На этот раз нет ни грязи, ни затянувшегося замешательства. Дикая паника загнанного в угол животного охватывает меня. Где я?

Не в своем доме, это точно.

Я оглядываю незнакомую комнату. На этот раз никакого Габриэля. Я в просторной спальне. Справа от меня большое панорамное окно, закрытое толстыми плотными шторами. Мягкий свет исходит от пары маленьких прикроватных ламп по обе стороны огромной кровати размера «king-size». Она могла бы поглотить мою кровать четыре раза.

Две двери, обе закрытые, ведут из комнаты, и единственный настоящий цвет исходит от абстрактной картины на стене. Я смотрю, отвожу взгляд и снова смотрю, чтобы убедиться. Это моя картина. Мой подарок на день рождения от Билли.

Как?

Как долго я сплю? Как он попал в мой дом? И как он вообще узнал, что картина имеет для меня значение?

Я смотрю на картину, мысли бурлят, пока сквозь туман не проступает еще одна более темная идея. Если он потрудился собрать и повесить мой подарок на день рождения, как долго он ожидает, что я останусь здесь?

Чудовищность того, что я сделала, бьет меня по лицу. Вернувшись в бальный зал, я почувствовала непреодолимое желание сыграть в игру Габриэля, но теперь, столкнувшись с этой картиной, решение кажется невероятно глупым. Он может быть серийным убийцей. Может, он спас меня от Коула только потому, что сам хочет меня убить.

Если он собирается убить тебя, зачем ему вешать твою картину на день рождения?

Чтобы я могла смотреть на нее, пока он пытает меня до смерти? Нет, это не подходит. Это не подходит. Габриэль не ощущается серийным убийцей. Но и Тед Банди тоже, если верить документальному фильму, который мы с Билли смотрели.

На тумбочке у кровати стоит стакан воды, и я с подозрением смотрю на него. В нем тоже есть наркотик? Нет. Какой в этом смысл? Если бы он хотел, чтобы я была без сознания, он мог бы легко держать меня в таком состоянии. Я беру его и почти улыбаюсь, когда нахожу еще одну записку.

По какой-то причине моя тревога немного спадает при виде сложенной бумаги. Это кажется знакомой территорией. Общение с безопасного расстояния.

Я делаю глоток воды — ледяной. Мой желудок слегка скручивается. Она не могла находиться там больше нескольких минут. Габриэль недалеко. Он будет за одной из двух дверей, возможно, ожидая, когда я выйду.

Может, прямо сейчас за мной наблюдают.

Я смотрю в углы комнаты и не вижу камер, но это ничего не значит. Они могут быть размером с рисовое зернышко. Мои руки дрожат, когда я разворачиваю записку.

Добро пожаловать, Ева. Надеюсь, ты хорошо спала, и новый декор в нашей спальне тебе по вкусу. Ты можешь добавить все, что захочешь, когда устроишься. Я дам тебе несколько минут наедине с собой, прежде чем мы обсудим, что будет дальше. Ванная комната находится за дверью слева от тебя. Скоро увидимся.

Габриэль.

Ледяной холодок пробирается по моим венам, когда я снова и снова перечитываю записку. Вежливо на первый взгляд, но несколько фраз выскакивают.

Наша спальня.

Как только ты устроишься.

Дам тебе.

Я все время цепляюсь за эту последнюю. Он даст мне несколько минут? Это может быть просто безобидная, формальная фраза, но так не кажется. Это намеренный выбор слов, и он указывает на одно. Он имеет надо мной власть, и он напоминает мне об этом.

А наша спальня? Как кровать, которую мы делим? Вместе? Я не знаю этого мужчину. Мое дыхание учащается, вырывается из горла. Он говорит так, как будто мы собираемся стать парой. Жить вместе. Спать на этой кровати.

Заниматься сексом.

Конечно, это было бы частью пакета. Так ведь? Даже в оптимистичных сценариях Билли красивый миллиардер/принц/секретный агент все равно ожидал бы секса. Очень знакомый запутанный клубок страха, вины и отвращения, пронизанный тоской, всплывает из своего логова глубоко в моем мозгу.

То, что я, вероятно, должна была бы решить с помощью терапии, но не осмелилась.

Что я натворила? Я не тот человек, для чего бы это ни было. Я делаю большой глоток воды, чтобы успокоиться, и когда она достигает моего желудка, я понимаю, что посещение ванной действительно необходимо. Я не хочу встречать то, что будет дальше, скрестив ноги. Дверь слева, сказал он. Я спускаю простыню, а затем снова дергаю ее с криком, скручивая живот. Как я раньше не заметила? Мое дыхание учащается, когда я рискую еще раз заглянуть под простыню. Это правда, я голая. Даже трусиков нет.