Я сжимаю руки в кулаки, отгоняя образ.

— А что, если я откажусь? Если я просто этого не сделаю?

Кендрик хмурится, разочарованный.

— Ну, Габриэль, я думал, ты уже это понял. Если ты откажешься, мы тебя убьем.

1

Ева

Руки Коула сжимают зад блондинки через её узкую белую юбку. Они еще не заметили меня, и я смотрю, замерев, как он притягивает её к своей промежности. Прижимаясь к ней. Он пробовал это движение на мне не раз, но я никогда не позволяла этому зайти слишком далеко. Он всегда мил по поводу моей застенчивости и говорит, что я стою ожидания.

Угадай, нет.

В блондинке нет ничего застенчивого. Она прижимается к нему, розовые ногти впиваются в его спину. Его рука скользит ниже, под подол её юбки и снова вверх. Я не вижу, куда направляются его пальцы, но хриплый стон, который она издает, дает мне подсказку.

Этот придурок. Он сказал, что идёт в спортзал.

Он стонет, глубокий, дикий звук, которого я никогда не слышала, вырывается из его рта, и острое копье глубоко вонзается мне в грудь. Это вырывает меня из странного, вуайеристского паралича, в который я впала, и я бегу за угол в безопасность грязной ванной.

Кто-то делает стук громче, и пол вибрирует, когда я сижу на закрытом унитазе, положив руки на бедра. Раздается хор радостных возгласов, и я закрываю глаза, чтобы не поддаться слезам.

Мы с Коулом познакомились восемь месяцев назад, и он действительно начал мне нравиться. Я думала, он чувствует то же самое. Я старалась быть менее ханжой, но это трудно. Он сказал, что справится с отсутствием секса в спальне, если это значит, что мы сможем быть вместе. И теперь я знаю почему.

Я должна выйти туда, оторвать от него девушку и накричать ему в лицо. Но кого я обманываю? Я не буду. Я отправлю ему гневное сообщение, затем аккуратно соберу его глупые вещи в коробку и оставлю их у своей двери. Конфронтация — это не моё.

Ответь мне еще раз, и я шлепну тебя на следующей неделе.

Спасибо, мам.

Может, они сегодня займутся сексом. От этой отвратительной мысли у меня перехватывает дыхание, и я делаю глубокий вдох, хотя в ванной воняет застоявшейся рвотой. Все студенческие общежития отвратительны, но это, похоже, хуже большинства. Я бы никогда сюда не зашла, если бы Билли не убедила меня.

— Ев! Где ты, черт возьми?

Я стону, опуская голову на руки. Нет смысла избегать её. Билли — бультерьер, вынюхивающий неприятности и драмы, где бы они ни прятались.

— Здесь.

Дверь с грохотом распахивается, ударяясь о стену, и Билли входит, морща нос от вони.

— Фу. Здесь отвратительно. Какого хрена ты творишь?

Толстые каштановые кудри обрамляют её круглое лицо, а лоб морщится, когда она изучает меня. — Ев?

Я шмыгаю носом и вытираю глаза, когда она приседает рядом со мной, балансируя чашкой сладкого, липкого пунша на колене. Три необдуманно выпитые мной ранее чашки бурлят в моем животе, когда тошнотворно-сладкий запах бьёт в меня. — Что случилось?

Я могла бы солгать, сказать Билли, что плохо себя чувствую и хочу домой. Она будет разочарована, но все равно вызовет Uber. Но зачем мне это? Тугая нить гнева проскальзывает мимо боли. Он придурок, а не я. Почему я должна его прикрывать?

Я сглатываю.

— Это Коул.

Её губы кривятся. Он ей никогда не нравился, даже когда он был очень милым. Она называла его скользким.

— Что с ним?

Я закрываю глаза, готовясь к взрыву. — Он там, — я киваю головой в сторону коридора. — С другой девушкой.

Её рот опускается, и её голос становится опасным шипением, когда она говорит.

— Ты серьезно?

Я киваю, щеки горят от странного, неуместного стыда. Мне было недостаточно для него. Та небольшая близость, которую я смогла предложить — более чем достаточная, чтобы отправить меня в ад в глазах моей мамы — не могла удовлетворить Коула.

Феминистская часть моего мозга кричит на меня, но не делает ничего, чтобы прогнать боль.

— Я хочу домой, — я заставляю себя встретиться взглядом с пылающими голубыми глазами Билли. — Давай посмотрим «Остров любви» и напьёмся.

Лицо Билли смягчается при упоминании моего любимого шоу. Я росла с телевизором, заточенным на библейские каналы, и мир открылся, как только я уехала в колледж. Теперь, чем пошлое и нелепее реалити-шоу, тем лучше.

— Конечно, — Билли улыбается, но в улыбке есть опасная грань. — Просто мне нужно сначала кое-что сделать.

О нет.

— Подожди. Не…

Слишком поздно. Она вскакивает на ноги, держа в руке стакан, и тянет меня за собой. Она подходит к счастливой паре — топ блондинки уже наполовину спущен с ее плеча, обнажая ярко-розовый бюстгальтер — и выливает свой напиток на Коула.

Девушка вскрикивает, отшатываясь, и Коул захлёбывается, вытирая лицо. Ярко-розовое пятно покрывает его белоснежную рубашку. Он огрызается: — Какого хрена?

Он оглядывается, ища виновника, и замирает, увидев меня. Мы встречаемся взглядами.

Девушка тычет пальцем в лицо Билли.

— Ты сука. Я…

Коул встаёт перед ней, отталкивая её. — Отвали, Бриттни.

У неё отвисает челюсть. — Прости?

— Ты слышала. Убирайся отсюда.

Она смотрит между нами тремя, нахмурившись, затем её глаза расширяются. — О. Я поняла. Это она, — она оглядывает меня с ног до головы. — Холодная маленькая принцесса. Повеселись.

Она поправляет топ, бросает на Коула последний уничтожающий взгляд и уходит.

Он поворачивается ко мне. — Ева. Мне так жаль. Она не… — я поднимаю руку.

— Молчи.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он хватает меня за плечо, впиваясь пальцами.

— Я сказал, что мне жаль. Она просто тупая шлюха.

— Ты шлюха! — Билли входит, голосом достаточно громким, чтобы разбудить мертвого.

— Отвали. Это не твое дело.

— Черта с два, это не…

Их голоса повышаются, и люди приходят посмотреть на драку, подталкивая друг друга и смеясь. Я отворачиваюсь, проталкиваясь через растущую толпу и спускаясь по лестнице. Грохот музыки бьёт мне в мозг, когда я врываюсь через входную дверь в блаженно холодный январский вечер.

Я сажусь на низкую стену из красного кирпича у входа в дом, чтобы подождать Билли. Она в конце концов поймет, что я ушла. Коул, возможно, еще дышит, когда она это сделает, если ему повезёт.

Машина выезжает на дорогу, и кучка людей, стоящих вокруг неё, ликует. Движение справа привлекает моё внимание, и трое пьяных парней проносятся мимо, двое из них смеются, балансируя бочонком между собой. Один смотрит на меня с любопытством и останавливается, но затем его друг тянет его вперед.

Мой телефон жужжит в кармане джинсов. Билли пыталась надеть на меня короткую юбку, но я отказалась. Мы сошлись на том, что я одолжу один из её обтягивающих топов с глубоким вырезом, и я провела всю ночь, натягивая его, уверенная, что мои сиськи вот-вот вырвутся. Я достаю телефон, желая отвлечься.

МАМА: У двоюродной бабушки Матильды грипп. Добавь её в свои ночные молитвы.

Я качаю головой. Я не молилась много лет, но мама отказывается это принимать. И кто, черт возьми, такая двоюродная бабуля Матильда? Я хмурюсь, перебирая дальних родственников, пытаясь пристроить её, пока Билли не плюхается рядом со мной.

— Вот ты где. Ты пропустила все веселье. Две случайные девушки тоже вылили напитки на этого придурка, и теперь он в ярости. Нам лучше идти. Я вызову Uber.

Я смеюсь над этой картиной, когда она достает свой телефон. Мы не разговариваем, просто сидим в дружеской тишине, пока не подъезжает машина. Громко играет индийская музыка, и водитель с ухмылкой открывает дверь.

— Дамы.

Билли улыбается в ответ и делает вид, что говорит с напускным аристократическим акцентом.

— Добрый вечер. Спасибо большое.

Сиденья покрыты пластиком, и я радуюсь своим джинсам. Я замечаю свое лицо в зеркале водителя и быстро отвожу взгляд — опухшие глаза, прыщавые щеки, размазанная тушь.

Билли замечает мой взгляд, хмыкает и достает свою косметичку. Она никогда не выходит из дома без неё. Я позволяю ей суетиться, пока мы едем, слушая её поток беспорядочной болтовни, пока подозрение не укореняется в моем нутре.