Она еще красивее, чем я помню. Медперсонал очистил ее лицо от косметики, и я рад. Ей не нужно ничего, чтобы улучшить ее черты — они и так идеальны. Теперь, наконец, вблизи, я могу рассмотреть мелкие детали, которые не видны на экране.

Легкий россыпь веснушек на каждой щеке. Мягкие, полные губы приоткрыты во сне, нижняя часть немного полнее верхней. Ее волосы не однородного каштанового цвета, а с естественными бликами, слабым намеком на рыжину. Я тянусь, чтобы накрутить прядь на палец, и в последнюю секунду отдергиваю.

Как только я прикоснусь к ней, я не смогу остановиться.

Я знаю это глубоко внутри себя. Прошло семнадцать месяцев с тех пор, как я прикасался к женщине, и это была неудовлетворительная одноразовая связь с коллегой после моей прощальной вечеринки. Семнадцать месяцев разочарования, четыре из которых я провел, глядя на Еву издалека.

Я провел бесчисленное количество часов, представляя, какой мягкой будет ее кожа. Как она будет пахнуть. Какой она будет на вкус. И теперь она моя. Я владею ею. Я могу прикасаться к ней так, как захочу. Я на грани, собираюсь принять свою первую дозу наркотика, который схватит мою душу мертвой хваткой и никогда её не отпустит.

Нерешительно, как священник, тянущийся к чему-то, что он считает фрагментом истинного креста, я касаюсь кончиком пальца ее нижней губы и провожу им по мягкой бархатистой коже.

О. Боже. Черт.

Плотина прорывается, кровь приливает к каждой конечности. Месяцы сдерживаемой потребности накрывают меня все сразу. Я могу прикоснуться к ней. И я больше не хочу делать ничего другого.

Я подношу обе руки к ее лицу, обхватываю его, опускаю голову к ее волосам и вдыхаю. Затяжной аромат чего-то фруктового, затмеваемый ею. Я вдыхаю ее чистый, свежий аромат, землистый и женственный одновременно. Я вдыхаю его полной грудью, как утопающий, который только что нашел воздух, и выпрямляюсь, чтобы изучить ее, пока мои руки скользят ниже.

Платье должно уйти.

Красивый наряд, который я тщательно выбрал с помощью продавщицы, которая думала, что я удивляю свою девушку, мог бы быть просто мешком из мешковины. Он мешает, отрезая меня от всего, о чем я мечтал месяцами. Он застегивается сбоку, особенность, которую я выбрал именно с этого момента, и я стаскиваю его вниз.

Эта чертова штука зацепляется, и я дергаю ее с рычанием. Я разрежу это чертово платье, если придется. Но оно движется, скользя прямо вниз к ее бедрам. Мое сердце колотится, когда я хватаюсь за верх. Пора разворачивать мой подарок.

Я должен чувствовать себя виноватым. Не должен ли? Может быть, в туманном и далеком будущем я это сделаю. Но сейчас все, что меня волнует, это она. Я стягиваю платье, бросаю его на пол и рассматриваю свою девушку, которая теперь только в трусиках.

Обычный белый хлопок, как у хорошей девочки, которой она является.

Бля.

Мой член напрягается в моих джинсах, давление почти невыносимо, когда я снимаю с нее трусики. Все эти движения, должно быть, немного потревожили ее сон, когда она ерзает, голова скользит в сторону с тяжелым дыханием, глаза двигаются под веками. Она спит? Может, я смогу оживить эти сны.

С чего начать? Это как стоять перед шведским столом, где можно есть сколько угодно, ошеломленный выбором. Я протягиваю почти твердую руку и не могу сдержать стон, когда обхватываю ее грудь. Она идеального размера, полная с небольшой тяжестью, и мягкий, твердый вес — лучшее, что я когда-либо чувствовал. У нее маленькие соски, немного темнее, чем я ожидал, и я провожу по одному кончиком пальца.

Даже во сне он твердеет.

Да! Она там чувствительна. Я играю с ними обоими, доводя их до жестких пиков, и она ерзает на кровати. Прикосновения вторгаются в ее сны? Заставляют ее жаждать большего? Боже, я надеюсь на это. Я опускаю голову и провожу языком по твердой точке, и ее соленый вкус почти подавляет меня. Я делаю глубокие вдохи, пытаясь не потерять контроль. Так много всего нужно исследовать, прежде чем я это сделаю.

Я опускаю руки ниже, скользя по мягкому холмику ее живота. Она стройная, но не в тонусе, слишком занята занятиями, чтобы проводить время в спортзале. Она ненавидит нежную округлость своего живота, но я думаю, что это опьяняет. Мягкий контраст с жесткими линиями моего тела.

Как только она проснется, я покажу ей, насколько она идеальна. Я заставлю ее любить свое тело так же сильно, как люблю ее я.

Я наконец позволяю своим глазам остановиться на той части ее тела, которая все еще остается для меня настоящей загадкой. Я нежно сгибаю ее ноги и раздвигаю их, чтобы рассмотреть ее киску. Ни разу за те месяцы, что я наблюдал за каждым ее движением, я не видел, как Ева играет с собой. О, как я просматривал записи, надеясь поймать этот волшебный момент.

Я мечтал увидеть ее, раздвинутые ноги на кровати, стонущую, трахающую дилдо, или содрогающуюся, когда она прижимает вибратор к своему клитору. Но этого так и не произошло. Моя бедная Ева не испытывала оргазма по крайней мере три месяца. Возможно, гораздо дольше. Должно быть, у нее есть какой-то затянувшийся стыд за этот акт.

Ева держит свою киску бритой. Еще один маленький акт бунта против ее воспитания. Я широко раскрываю ее и наклоняюсь достаточно близко, чтобы мое дыхание обдувало гладкую кожу. Ее сладкий, мускусный аромат кружит мне голову.

Я ничего не могу с собой поделать. Я раздвигаю губы и провожу языком по шву, по ее розовому клитору. Ее вкус взрывается на моем языке вместе с горячим, диким взрывом собственнической радости. Никто другой никогда не пробовал ее. Она вся моя. Я ныряю снова, чтобы попробовать еще раз.

Я никогда не был тем, кого волнует сексуальное прошлое девушки. Если уж на то пошло, я всегда склонялся к уверенным в себе женщинам, которые уже знают свои извращения и ограничения и так же готовы к хорошему времяпрепровождению, как и я. Но Ева другая. Тренировать ее будет абсолютным гребаным удовольствием. Еще один вкус, и я отстраняюсь. Даже в своем глубоком сне она издает тихий всхлип. Мой член болит, пульсируя в эхе этого жалобного звука.

Она нуждается. Даже во сне она жаждет удовольствия. Когда она проснется, я дам ей больше, чем она может выдержать. Она будет умолять меня остановиться, но я не буду слушать. Я дам ей все удовольствие, которого она сама себя лишила, и даже больше. Это то, чего она заслуживает.

Я не могу больше ждать. Я всего лишь человек.

Раздвинув ее ноги, я забираюсь на нее и расстегиваю джинсы, освобождая свой член. Я не думаю, что я когда-либо был более твердым или отчаянно нуждался в освобождении. Я стону от давления, обхватывая себя рукой и качая так, как будто от этого зависит моя жизнь. Кажется, так оно и есть.

Я смотрю на Еву, пока работаю сам. Это последний раз, когда мне придется это делать. С этого момента я буду использовать ее рот, задницу или киску, когда захочу. И черт, этого будет много. Мои яйца напрягаются, дикое, жгучее копье удовольствия заставляет меня кричать, и мое освобождение вырывается наружу, разбрызгивая по всей груди и лицу Евы.

Какое прекрасное зрелище.

По мере того, как мой пульс замедляется, а отголоски оргазма утихают, мной овладевает дикое желание. Я чистый парень, до такой степени, что некоторые называют меня одержимым. Секс, а потом душ, каждый раз. Но я не хочу, чтобы Ева была чистой. Я хочу, чтобы она была отмечена моим запахом.

Как безумный, я протираю пальцами жидкость, украшающую ее спящее тело. Я распределяю ее, втирая в ее кожу, как лосьон. Ни капли не пропадает зря. Это станет правилом, которому она научится следовать, так что она может начать прямо сейчас.

Я набираю немного на палец и протираю ей губы. Она попробует меня, как только проснется. Вкус, который я заставлю ее жаждать.

Задача выполнена, моя голова снова чувствует себя нормально. Я слезаю с нее, натягиваю одеяло, чтобы укрыть ее, кладу подушку ей под голову и целую ее в лоб. Мое сердце почти взрывается, когда она с довольным вздохом переворачивается на бок.