Если это так, то это делает ее и моим врагом. Виновной просто из-за связи с руками такими же грязными и душой такой же темной, как у ее отца.

План начинает зреть в моем сознании и шевелиться в моей душе. Тот же план, который я обдумывал раньше, много раз. После того, как убили Алиссу, я бесчисленное количество раз задавался вопросом, есть ли у Мортимера кто-то, о ком он заботился. Это могла быть она. Дочь.

— Если бы она была у нас, это был бы шаг ближе к его поиску. Огромный шаг, — заявляю я.

— Я сомневаюсь, что она так легко предоставит нам эту информацию, если Мортимер приложил столько усилий, чтобы скрыть свою личность, — отмечает Доминик.

— Нет, я не думаю, что она это сделает. Нам придется ее забрать.

Мои братья смотрят на меня, и никто из нас не возражает. Мы безжалостны. Мы знаем, что иногда нужно сделать, чтобы получить желаемое. Неважно, правильно это или нет.

— Похитить ее, — заявляет Массимо.

— Похитить ее, — подтверждаю я кивком.

— Мы можем это сделать? — спрашивает он, глядя на каждого из нас.

У нас нет привычки похищать женщин. Это должно быть чем-то, о чем стоит хорошенько подумать. Поскольку я уже подумал, у меня нет проблем с этим. Думаю, это должно означать, что моя душа может быть темнее, чем у моих братьев. Может быть, так оно и есть, в конце концов, это я получил голову своей жены в гребаной коробке. Мою жену, которую увезли, похитили.

— Я сделаю это, — предлагаю я. — Я сделаю это.

— Это означает войну. Если мы ее получим и Мортимер узнает, что она у нас, это будет означать войну, — говорит Массимо, и я вспоминаю письмо, которое нам прислал наш анонимный друг.

Казалось, он знал так много, интересно, знал ли он, что война, о которой он нас предупреждал, может начаться именно так.

— А что, если мы возьмем ее и потребуем, чтобы он сдался? — предлагает Доминик, и я почти смеюсь. Так бы и поступили, если бы мы имели дело с более слабым врагом. Однако мы с большей вероятностью увидим замерзший ад или гребаных свиней, летающих в небесах, прежде чем Мортимер сдастся нам.

— Очевидно, что она важна для него, — добавляет он.

— Да, но такие люди, как он, так не работают. — Массимо качает головой. — Он не отдаст себя, чтобы спасти своего ребенка. Если мы заберем ее, он знает, что мы не убьём её, потому что она — рычаг. Он сделает всё, что сможет, чтобы вернуть её, а это значит ослабить нас любыми способами, которые он сочтет нужными.

— Если он узнает, что мы ее забрали, это будет означать смерть для всех, кого мы знаем, здесь и в Италии, — говорю я, и Доминик прикусывает внутреннюю часть губы.

Мы сильны, но когда ты не знаешь, каковы силы твоего врага, это делает тебя уязвимым для атаки. У Массимо есть Эмелия, его жена. Убей ее, и ты убьешь человека, которым он является. Я знаю, что он думает о ней, даже пока мы разговариваем. Я бы тоже был таким, если бы у меня была женщина.

— Требование выкупа такого рода, возможно, придется отнести к плану Б, — добавляет Массимо.

— Итак, план А должен быть сосредоточен на самом простом, что мы можем сделать, — сообщаю я со вздохом.

— Да, чтобы избежать войны, — спрашивает Массимо. — Самое простое, что можно сделать, это найти его и провести внезапную атаку, чтобы уничтожить его. Что-то, чего он никогда не видел и к чему не смог подготовиться.

Мурашки пробегают по коже от перспективы того, что это произойдет, наконец-то заполучить Мортимера Вигго, и таким образом. Это дверь, которая широко распахнулась для нас, чтобы пройти через нее.

— Думаю, мне стоит съездить в Род-Айленд, — предлагаю я. — Если эта женщина действительно его дочь, она знает, где найти своего отца. Если бы мы смогли осуществить такой план, это было бы бесценно.

— Мы все отправляемся в Род-Айленд, — объявляет Массимо с твердостью в голосе. — Парни, держите это в секрете. Я выберу несколько человек, которые поедут со мной. Никто не должен знать, пока не придёт время. Чем меньше лишних ушей, тем лучше.

Мы с Домиником молча киваем.

— Нам понадобится четкий план действий, когда окажемся там, — добавляет Доминик. — Особенно если это окажется она.

— Я возьму это на себя, — отвечаю я.

Её глаза впиваются в меня, и я чувствую, как внутри поднимается зверь, готовый вырваться наружу.

Изабелла

Дмитрий снова здесь…

Почему?

Я не могу сдержать суровый взгляд, который я бросаю на него, когда он входит в дверь кафетерия. Вчера было достаточно плохо.

Моя работа здесь, в реабилитационном центре, одно из немногих занятий, позволяющих мне отвлечься от реальности.

Один его вид тянет меня обратно в темноту моего мира. Я ненавижу этого человека всем своим существом. Я ненавижу его так сильно, что мое сердце болит, когда я просто смотрю на него.

Я не знаю, как мне смотреть на него и не помнить, как он убил Эрика, любовь всей моей жизни.

При обычных обстоятельствах такой убийца, как он, не шагал бы ко мне беззаботно. Он сидел бы за решеткой, отбывая серьезный срок за свои преступления.

В моем аду, однако, он правая рука моего отца. Убийство привело его туда, где он сейчас. По правую руку от дьявола.

Дмитрий — ходячий кошмар, и эта улыбка на его лице постоянно издевается надо мной. Каждый раз, когда я вижу этого человека… этого монстра, я вспоминаю о своем месте в этом мире и о том, что моя жизнь мне не принадлежит. Неважно, где я нахожусь. Дома или на работе. Мой отец всегда делает что-то, чтобы расставить все по своим местам.

Обычно я могу все просчитать и знаю, что нужно быть предельно осторожной. Но эта неделя оказалась загадкой.

Что-то происходит. Теперь я в этом убеждена.

Мне двадцать два года. Если я до сих пор не знаю, что с отцом никогда не бывает скучно, то я никогда этого не узнаю.

Но если что-то происходит, я имею право знать, что именно. Ненавижу чувствовать себя параноиком. Достаточно того, что в последние дни у меня было ужасное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Мне не нужно такое дерьмо.

Когда Дмитрий приближается ко мне, Саша, мой телохранитель, бросает взгляд из угла комнаты. Он, должно быть, тоже чувствует, что что-то происходит. Зачем еще мне нужны два охранника, чтобы сопровождать меня на встречу?

Дмитрий останавливается, отходит в сторону и коротко кивает мне, молчаливо приказывая закончить то, что я делаю, чтобы мы могли уйти.

Я делаю неглубокий вдох и пытаюсь успокоить нервы. Еще не время уходить. Мне нужно быть здесь еще три часа. Ненавижу уходить с работы раньше, чем планировалось, и вообще без причины.

Я работаю здесь помощником психолога. Моя цель — стать терапевтом и работать где-то в будущем, работая с людьми, которые пострадали от травмы и имеют ПТСР. Эта клиника идеально подошла мне для получения всего необходимого опыта, поскольку у них есть как стационарные, так и амбулаторные пациенты.

Я нахожусь под каблуком у отца, поэтому я знаю, что все мои цели — пустые мечты, но я работаю на этой работе уже девять месяцев, сразу после колледжа. Это само по себе впечатляет, и я отношусь к этому крайне серьезно. Клиника Риджвуда обычно выбирает профессионалов с большим опытом и квалификацией после колледжа. Мое принятие было основано на моих впечатляющих академических результатах в Университете Брауна и трех летних каникулах, которые я провела здесь на добровольной стажировке. Они так любили меня, что приняли мое заявление в одно мгновение. Я ценю такие вещи.

В то же время я ценю возможность работать. Это было то, о чем мне пришлось умолять отца. Хотя он и предоставил мне небольшую свободу, она шла с условием, что, как и в колледже, со мной все время должен был быть телохранитель, и если мне нужно было быть где-то, где он хотел, чтобы я была, я должна была делать то, что мне говорили.

Итак, я знаю, что нет смысла спорить с кем-либо из охранников моего отца. Кроме того, если Дмитрий здесь, это все равно, что сказать мне, что пора идти. Мне придется уйти сейчас, хочу я этого или нет. Я бы не хотела, чтобы у меня отняли ту толику свободы, которая у меня есть.