— Массимо, пожалуйста, не делай этого, — говорит Лука.

Хор мольб наполняет воздух, но за шумом голосов я улавливаю нечто странное.

Это похоже на жужащий звук… но нет, не совсем.

Лезвия рассекали воздух, ударяя его. Первым это слышит Доминик, а затем и мы все.

И когда до нас доходит, что издает этот звук, становится ясно, что уже слишком поздно.

Перед стеклянными окнами от пола до потолка парит военный вертолет, а рядом с ним — человек, одетый во все черное и вооруженный пулеметом.

Никто не может просто так зайти в D'Agostinos Inc. и не подвергнуться обыску, поэтому нашим врагам имеет смысл бежать.

Ебать.

Когда пули разбивают стекло, я ныряю влево, прикрывая брата. Я сбиваю Доминика на землю, убирая его с дороги, и мы оба переворачиваем стол, чтобы прикрыться.

В панике я ищу взглядом Массимо и вижу, что он отстреливается из-за столба рядом с тем местом, где он стоял. Он прикрывается как может, но он на открытом пространстве. Столб недостаточно широк. Его не хватит, чтобы защитить его от всех этих пуль. Франко стреляет из-под земли.

Лука и Виктор ранены. Они лежат на земле, пули по всему телу. Мертвые. Они мертвы. Это дерьмо, больше дерьма, чем мы ожидали. Никогда раньше не было такого нападения на компанию. Какого хрена это произошло?

Эйден стоит за столом, загораживая себя от нас проектором.

Франко бросается к Массимо, но оба слишком уязвимы. Франко получает удар, и вот тогда я понимаю, что должен что-то сделать, иначе сегодня я потеряю еще одного брата.

Я поворачиваюсь к Доминику, который выглядит таким же напуганным, как и я.

— Не смей двигаться. Ты, блядь, слышишь меня? — говорю я ему и благодарю Бога, когда он кивает.

Я оглядываюсь на стрелка. У меня всего один выстрел, но мне нужно занять правильную позицию, чтобы сделать его, и сделать это быстро.

На счет три я выбегаю и стреляю одной пулей, которая попадает ему в голову, и он падает с вертолета.

Я продолжаю стрелять, попадая в пилота, когда он пытается уйти, и вертолет выходит из-под контроля. Сначала он улетает, а затем жестко падает в парке, совершая аварийную посадку с громким взрывом, который сотрясает все, как землетрясение.

Внутри меня поселяется пустота, когда я наблюдаю, как разгорается пламя, а люди вокруг ищут защиты.

Это было запланировано. Кто-то знал, что мы будем здесь.

Я оборачиваюсь, вновь обращая внимание на находящихся в комнате — как живых, так и мертвых.

Меня охватывает волна печали, когда я сосредотачиваюсь на Эйдене, держащем безжизненное тело Виктора. Слезы текут по его щекам. Слезы которые он пытается сдержать, но они текут от боли потери. Они прорываются наружу, пока он не сдается и не ломается.

Я вижу лицо Виктора и стискиваю зубы. Он был хорошим парнем, тем, кому я мог доверять. Он любил своего отца так же, как мы любили своего. В нашем мире нечасто можно встретить поддерживающих отцов, которые любят своих сыновей так же, как наш.

Работа, проделанная им и Эйденом, помогла нам найти дополнительную информацию, которая нам была необходима о Мортимере.

Очевидно, это он. Это его рук дело. Пытается снова убить нас и начать атаку на то, что осталось от Синдиката.

Массимо…

Доминик с ним. Оба смотрят на меня с тревогой в глазах.

Это было запланировано из-за того, кто был здесь. Людей, которые собирались реформировать Синдикат. Это был план убить всех нас, включая меня.

Трое оставшихся братьев Д'Агостино, братья Романовы и двое оставшихся братьев семьи Маццоне.

Франко и Лука Маццоне мертвы.

Я был прав. Они не были виновны. Они не были предателями. Не те, за кем мы гонимся.

Они не были частью тайного заговора и не были частью — Омерты.

Так кто же это был?

Изабелла

Туман…

Я снова здесь.

Снова в этом доме, застрявшая в кошмаре, который чувствую так же, как в прошлый раз.

Я осознаю, что это сон. Сон внутри сна. И я знаю, что произойдет, еще до того, как это случится. Проклятие — наблюдать, как все повторяется снова и снова.

Я на лестнице, вернувшаяся в себя десятилетнего ребенка.

Я медленно иду вниз, но затем бегу, когда слышу крик матери. Этот крик, как всегда, пронзает меня насквозь, будто разрывая на части. Я чувствую его так же остро, как и каждый раз, когда этот момент возвращается в моих снах.

Она лежит на полу. А мой отец… он снова и снова вонзает нож в её тело.

— Нет! — кричу я, будто это может что-то изменить.

Но я бессильна.

Ножевые удары продолжаются. И вдруг я замечаю мужчину позади отца.

Итальянец. У него волосы средней длины и крючковатый нос.

Он смотрит прямо на меня, а я не могу оторвать от него глаз. Кто он? Почему он здесь? Почему он просто стоит и смотрит, как мой отец убивает мою мать с такой жестокостью?

Чьи-то руки хватают меня, и я резко вырываюсь из сна.

Я резко открываю глаза и вижу Кэндис, стоящую надо мной. На ее лице отражается смесь беспокойства и любопытства.

— Эй, это всего лишь я, — говорит она. — Тебе приснился сон.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу отдышаться. Она подбегает к столу с кувшином воды и наливает мне стакан.

Вернувшись ко мне, она садится на край кровати и протягивает его мне.

Я беру его и практически выпиваю одним глотком. Прохладная жидкость смягчает мое горло и успокаивает меня.

— Спасибо, — говорю я ей.

— Чувствуешь себя лучше?

— Да, спасибо за воду. Каждый раз попадает в точку.

Я, возможно, успокоилась от последствий кошмара, но теперь мое сердце колотится из-за нее. Я не знаю, была ли это она, кто видел меня и Тристана той ночью в саду.

Перед тем, как Тристан ушел, он сказал мне, что Кэндис позаботится обо мне, но мое смущение заставило меня избегать ее вчера. Я подумала, что нас могли увидеть только избранные, и она была одной из них. Я видела двух охранников, которые совершали обход, но большинство из них занимают свои позиции вокруг острова и внутри дома.

Мысль о том, что это может быть она, заставляет меня краснеть. Вчера она подошла, чтобы накормить меня, и пригласила спуститься вниз, но я сказала ей, что плохо себя чувствую. Теперь она вернулась, скорее всего, с инструкциями составить мне компанию. Я бы предпочла, чтобы она этого не делала, пока я точно не узнаю, кто нас видел.

Я — защищенная принцесса. Не могу поверить, что кто-то застукал меня за сексом на улице, и я даже не знаю, кто это.

— Ты в порядке? Сон, или, скорее, кошмар, был довольно плохим, — говорит Кэндис.

— Так всегда, — отвечаю я и думаю об этом. Я все чаще вижу этого человека в кошмарах. Я вообще его не видела, пока не приехала сюда.

Понятно, что я чувствую себя совершенно дезориентированной, учитывая то, что со мной произошло, пока я сюда попала, но это странно. Может быть, мой разум пытается мне что-то сказать.

— Хочешь поговорить об этом? Иногда полезно поговорить о вещах, которые могут тебя беспокоить. Это помогает выпустить их из головы. — Пока она говорит, мне кажется, что, может быть, это не она видела Тристана и меня. Она не ведет себя так, будто это была она.

— Когда ты теряла сознание, тебе тоже снились кошмары. Ты говорила похожие вещи, — отмечает она. — У меня раньше были очень плохие кошмары.

Это не первый раз, когда у меня складывается впечатление, что Кэндис прошла через тяжелые жизненные испытания, как и я. В тот же день, когда я упала в обморок, она сказала, что ее родители исполняли приказы дьявола. Моим родителем был сам дьявол.

Я никогда не говорила о своем сне, и я не уверена, что должна. Она права насчет освобождения вещей из своего разума, но я не знаю, могу ли я, или должна ли я. Когда я сказала Тристану, что мой отец убил мою мать, все было по-другому.

— Это был кошмар о смерти моей матери. Я видела его, — объясняю я.

— Всегда одно и то же?

— Нет, в последнее время они стали более странными. — Я не стала рассказывать ей, что похищение может сделать с человеком нечто подобное, потому что я знаю, что она и так достаточно плохо себя чувствует из-за своей причастности к этому.