Сделав глубокий вдох, я беру стакан из шкафа, но шаркающий звук шагов заставляет меня обернуться.

Я думала, что это Ник возвращается, но это не так. Это не Ник, а человек, которого я вижу входящим на кухню, в последнее время только и появляется в моих кошмарах.

Мои глаза расширяются и кажутся готовыми выскочить из орбит, когда я смотрю на итальянца с кривым носом.

— Ты, — выдыхаю я, и стакан выпадает из моих рук, разбиваясь об пол. Он разбивается у моих ног.

Я смотрю на него, и улыбка мелькает на его лице. Он на десять лет старше, выглядит старше, но взгляд у него тот же. Взгляд человека, который слишком долго носил маску и снимает ее, чтобы показать свое истинное лицо.

— Ты меня помнишь, — замечает он.

— Что ты здесь делаешь? — выдыхаю я. Если он здесь, то мой отец не может быть слишком далеко. Они нашли меня. Это значит, что меня нашли.

— Дорогая, у меня много лиц. Это лишь одно из них. Альфонсо, доверенный советник семьи Д'Агостино. Настолько верный, что Тристан просил меня охранять тебя, потому что я был единственным человеком, которому он мог доверить такую информацию. Но я связан клятвой крови. Kruv' omertà.

Я готовлюсь бежать. Я добегаю до двери, через которую прошел Ник, и врезаюсь в Дмитрия. Рядом с ним стоит мой отец.

Ник вбегает на кухню с другой стороны, и Альфонсо стреляет ему прямо в грудь.

У меня нет возможности кричать.

Дмитрий закрывает мне рот тряпкой с резким запахом, который заглушает мое сознание.

Когда моя голова откидывается назад, я вижу холодный, жесткий взгляд отца. Он смотрит на меня с разочарованием, гневом, яростью, смертью.

Тристан

Мы с Массимо только что вышли выпить кофе, оставив Доминика у постели Кэндис.

Она в комнате, теперь подключенная к трубкам и всяким аппаратам. Все, что я слышу в своей голове, это монитор сердца.

Пока я слышу этот звук, у меня появляется надежда, что она выкарабкается.

Может быть, именно благодаря кому-то, кого я знаю, у Кэндис сильное сердце — и физически, и эмоционально.

Врачи посоветовали нам давать ей перерывы, чтобы не перегружать ее разум, но в то же время разговаривать с ней, чтобы она знала, что мы рядом.

Я и Массимо. Доминик — нет, и это, наверное, к лучшему. Как бы сильно ее сердце ни было, я не уверен, что она будет чувствовать по отношению к Доминику после этого. Не знаю, поможет ли услышать его голос, даже если он выразит его скорбь.

Массимо и я покупаем кофе в маленьком магазинчике и садимся на скамейку у главного входа в больницу. Мы не планируем отсутствовать слишком долго.

Массимо выглядит так, будто ему нужен перерыв и сон, поэтому я собираюсь предложить остаться здесь, пока он идет домой. У меня был перерыв, когда я был с Изабеллой, я ушел через несколько минут после того, как она уснула. Это было несколько часов назад.

— Эй, как насчет того, чтобы ты пошел домой через некоторое время? Иди, а я займусь, — предлагаю я.

— Нет, мне нужно остаться, даже если я посплю час в машине. Я не чувствую, что могу оставить ее. Я не думаю, что она хотела бы, чтобы я это сделал, особенно сейчас.

Он, вероятно, прав. — Массимо, тебе нужно немного поспать. Мы не знаем, что произойдет и какой она будет. — Это подводит меня к другой мысли, которая у меня на уме. — Я не знаю, смогу ли я отправиться в Род-Айленд с ней в таком состоянии.

Он смотрит на меня и кивает. — Я знаю, но я скажу тебе сделать это, брат. Тебе нужно. Это должно произойти. Не рискнуть — это как оставить рану открытой, чтобы она гноилась. Я просто размышляю, стоит ли мне идти. Но это не та миссия, которую я могу возложить на тебя, потому что вместе мы будем сильнее.

— Вместе? А как насчет Доминика. Я не думаю, что нам стоит его брать. Массимо, я знаю, что вчера вечером был несчастный случай, но это показало серьезность его проблемы. Ему нужна помощь.

— Я согласен, и поэтому я собираюсь предложить, чтобы мы не брали его. Я едва узнал его вчера вечером. Я всегда хочу быть тем парнем, который заботится обо всем и обо всех, но это слишком распыляет меня. Когда вы так делаете, это означает, что вы просто теряетесь и не совсем расставляете приоритеты. Мы можем чувствовать, что мы были рядом с ним, но он так не чувствует, и он прав, что мы не говорили о Па. Мы не говорили. Я не могу. Па умер у меня на руках, Тристан. Это не то, что я хочу помнить.

Я понимающе киваю. — Я не могу поверить, что мы здесь. В этот момент Кэндис в больнице, потому что Доминик застрелил ее.

Это не похоже на правду. Это похоже на какую-то сумасшедшую чушь, которую я выдумал, потому что когда я думаю о них, я вспоминаю, как они выглядели как пара, когда гуляли по пляжу. Я думаю о том, как ее глаза светились каждый раз, когда он говорил с ней.

— Если она выкарабкается, это изменит их. Это изменит и ее.

Я вздыхаю от разочарования.

Он допивает свой кофе, а я делаю глоток своего. Я больше не могу пить, поэтому я ставлю чашку обратно на столик.

Массимо встает через несколько минут. — Ну, давай вернемся.

Я киваю и выливаю остатки кофе.

Мы возвращаемся в комнату. Доминик все еще в том же положении.

Разумеется, возникли вопросы о том, что и как произошло. Все были настолько расстроены вчера вечером, что объяснений того, что Кэндис была застрелена случайно, хватило на вчерашний вечер, чтобы врачи могли сделать свою работу. Но я ожидаю, что скоро приедут и полицейские. В нашем мире все скрывается, и мы, преступники, уходим от ответственности за всякое дерьмо. Но за такие вещи приходится отвечать, особенно когда дело касается людей, которых мы знаем.

Когда мы заходим внутрь, он смотрит на нас, и в его глазах отражается беспокойство.

Кажется, он хочет нам что-то сказать, но сдерживается из-за Кэндис.

Я думаю, нам лучше не говорить слишком много при ней, на всякий случай, чтобы это не переросло в спор, но мы молчали уже несколько часов. Нелегко будет молчать вечно.

— Мне жаль, — говорит Доминик. — Мне жаль за все и за это. Я не могу начать извиняться достаточно. Я знаю, что просто сказать — извини недостаточно, и она последний человек, который должен быть здесь. Кэндис — единственный человек в моей жизни, которого я просто… она так много для меня значит. Вчера вечером я не знал, что, черт возьми, я делаю. Я не могу поверить, что я здесь с ней в таком состоянии. Я поговорю с копами, когда они начнут допрашивать.

Я бросаю взгляд на Массимо, который смотрит прямо на него. — Мы поговорим об этом позже.

— Я пойду, Массимо. Да, конечно, это был несчастный случай, но это чушь собачья. Все остальное, что произошло, не было. Я был под кайфом. Я принял больше… — его голос затихает, и я вижу, что он с трудом пытается с нами разговаривать.

— Расскажи нам, — говорю я. — Расскажи нам, что с тобой, Доминик.

— Сначала это было просто для того, чтобы снять напряжение. Я принял несколько таблеток, чтобы помочь себе уснуть. Потеря Па и Андреаса глубоко ранила меня. Я думал, что как братья мы доверяем друг другу, но Андреас работал с другой стороной, чтобы уничтожить нас. Это как-то повлияло на нас, когда мы стали сомневаться друг в друге. Сначала я перестарался, чтобы убедиться, что вы, ребята, можете мне доверять, потом это стало слишком, и я потянулся к более крепким вещам, и это свело меня с ума. Это свело меня с ума так, что я не мог остановиться или думать дальше, чем понюхать, чтобы почувствовать, что я могу справиться.

— Тебе следовало прийти к нам, Доминик, — говорит Массимо.

— Я знаю, что должен был. Из-за своих проблем я чувствовал себя чертовски слабым, а слабость — это не то, что связано с нами. Мы были на пути мести, и я чувствовал, что схожу с ума. Это было неважно. Мне не нужно говорить, что я был неправ, я знаю, что я был неправ. Я знаю, что принимать наркотики было не выходом. Я прекращаю. Уверяю вас. Мне так стыдно за себя, и теперь мой ангел лежит здесь и страдает. — Он снова смотрит на Кэндис и берет ее за руку.