– Господин, вы уже проснулись, – утянутый потоком мыслей я упустил из внимания, как появился Кирук. Он склонил голову, замерев на пороге.

– Да... – куда-то в пустоту проговорил я. Вот опять эти липкие холодные руки, обнимают мое сердце. Я так долго ждал этого дня, прогоняя в мыслях предполагаемые картины. А теперь вся готовность затаилась где-то глубоко в душе. – Пригласи дев, и найди мне Тинона...

– Будет исполнено, господин.

Утренний моцион, осложненный тратой времени на благодатный процесс «оживления» силами дев, занял катастрофически объемную часть дня. Поэтому прогон плана в кругу офицеров, как и сами сборы, проходили в непривычной суете. Все время казалось, что память пропускает нечто важное. Люди сновали по улицам, теряясь в собственных эмоциях. На лицах одних отражалось предвкушение и страх, на других – тоска и отчаяние, которые с радостью подкармливала неизвестность следующего дня.

Я понимал граждан Хиреста. Ведь являюсь основной причиной их тревоги. Слухи о том, что Лорд Альм, собирается прорваться в Срединный мир, так или иначе, но просочились в массы. Эти люди могли бы взбунтоваться, но хранили угрюмое молчание. Два года развития, каждый день из которых стал лестницей, ведущей к светлому будущему. Хирест настолько преобразился, что даже я с трудом верю в то, что приложил к этому руку. В каждом камне, возложенном по воле необычного Лорда, пребывает частица моей души. Однако я воссоздал старый мир, чтобы покинуть его. Одна часть моих мыслей, язвительно твердит о том, что я предатель, другая же, подобно однорогому топтуну, глаза которого покрылись красной сетью лопнувших сосудов, прет напролом, не обращая внимания на все вокруг.

Пустиши – зловонная яма, миновать которую я попросту не мог. Она навсегда останется в моей памяти и сердце в образе гораздо более сложном и глубоком, нежели ее видит случайный прохожий. Я пропитался ее смердящим ароматом, сумев отыскать и плюсы в жизни здесь. Проникся душой к местным жителям, которых всегда принимал за чудовищ. Лу говорит, что у меня «большая» душа, поэтому часть ее останется в медных песках навсегда, что произошло и в Бездне... Впереди ждет долгий путь, и если так продолжится и дальше, то кем я приду к своей цели? Очень надеюсь, что во мне что-то да останется.

– Граждане Хиреста! – Мой голос разнесся по площади, эхом отражаясь от стен прилегающих строений. Одиноким силуэтом я застыл на балконе императорского замка. Когда-то, много веков назад, Первый Император отсюда, так же как и я, вещал свою волю. – Сегодня пришел тот день, что разделит наши судьбы. Я говорил об этом и прежде, стоя на руинах когда-то Величественного города, первой людской цитадели в Пустошах. Я говорил об этом, когда жизнь расцветала здесь с новой силой, благодаря общим стараниям. И я говорю об это сейчас, когда статус города стал непоколебим. Я уйду, оставив за собой не пустоту, а перспективу. Новый закон, утвержденный Советом Лордов, станет гарантом вашего будущего. На мое место придет новый Лорд, под властью которого, никогда не вернутся те дни, что ваши сердца пожелали бы забыть...

Толпа, крепко удерживаемая стеной замка, негодующе голосила. Кто-то рыдал, кто-то выкрикивал оскорбительные речи, а кто-то просто молча проглатывал каждое мое слово, прожигая меня злыми взглядами. Людям не нравилось то, что я хотел им сказать, что сделать...

– Хирест! – Рыкнул я громогласно. – Сегодня я говорю тебе, прости и... прощай!

Отстранившись от негатива, исторгаемого гражданами, которых снова бросили в неизвестность будущего дня, я нырнул в дверной проем, где меня встретили холодные лица офицеров. Им, как и мне, тоже не нравилось все происходящее, но иного пути нет...

– Спускаемся во двор. Пришло время открыть проход... – бросил я в пустоту. – Кирук, где малые «ключи»?

– Вот, господин... – вперед вышел мой адъютант, выставив перед собой небольшой сундучок с открытой крышкой. Внутри него, на мягкой подушке, ровным рядком лежали красные шары, на миг выдворившие своим видом все ненужные мысли.

Я протянул руку к сундуку, вытащив один из камней. Те крохи силы мироходца, что сохранил мой источник, тут же отозвались узнаванием. Процесс перекачки энергии продлился всего несколько секунд, после которых посеревший камень обратился пылью. Мне хотелось не думать о том, что только что я поглотил душу такого же мироходца, как и я. Но, прятать мысли – удел слабых. Эта сила лишь инструмент, как и Хирест, как и все Пустоши, в целом... включая людей. Такова цена реализации плана, и я готов заплатить по всем счетам, невзирая на то, что с каждой минутой сердце холодит все больше от ноющей боли...

Во внутреннем дворе замка царило молчание, вязким куполом поглощающее многоголосое страдание голосов внешних улиц. Возможно, мне стоило что-то сказать своим людям, но я не стал... Не хотел, не видел смысла.

Вместо этого я прикрыл глаза, воззвав к силе мироходца. Она с готовностью вырвалась во внешний мир, пылая алыми всполохами в моих глазах. Собрав в голове образ разломной пелены, я отдал команду заемной силе, тут же принявшейся собирать по крупицам мерцающий портал.

– Пора... – выдохнул я, когда кровавые молнии затрещали готовностью. – Арена Великой Славы ждет своих героев!

– Р-р-р-а-а-а! – Пространство дрогнуло под натиском луженых глоток воителей, вереницей устремившихся к порталу.

Жгучий ветер, завывая, поднимал колючие взвеси медного песка. Он с остервенением трепал тяжелые материи сотен шатров, число которых постоянно множилось кольцом вокруг некогда пустынного плато.

Сотни лет назад, хаоситы обустроили это место подобно торжественному порту, встречающему гостей из далеких земель своим великолепием. Тогда еще молодой император Дариос лично руководил строительным процессом. Сначала он хотел порадовать глаз любимой женщины, путь к которой годами разыскивал в сотнях разломов. А потом пришла очередная Жатва, и первые хаоситы обнаружили самое слабое место в границе миров, впоследствии ставшей вратами.

Врата, как таковые совсем не требовались. Первое время пелену границ разрывали силой мироходцы. Но, к сожалению, благо подаренное Великодушной Тарией, растрачивалось безвозвратно. Тогда-то артефакторы и научились понемногу аккумулировать алую энергию мироходцев, не подвергая их самих смертельному истощению. Суррогатный способ открытия «врат» стал прорывом в артефакторике, а вместе с тем, позволил с облегчением вздохнуть самих хаоситов, которые теряли надежду на будущее с каждой смертью шагающего сквозь миры.

– Когда-то здесь все было иначе... – отстраненным голосом прогудел Убэд, стоя на краю скалистой платформы. Его немногочисленное войско, по большей части состоящее из гладиаторов, обустраивало временный лагерь, растягивая канаты шатров. Пустое занятие, по большей части... Большинство из них вскоре покинет этот мир, воссоединившись с Хаосом, так и не успев воспользоваться комфортом полевых укрытий. Именно поэтому шатры, как правило, скрывали внутри себя десятки клеток, предназначенных для рабов. То, что они будут, Убэд не сомневался. Пусть он давно не одерживал победу на Арене, не завоевывал право первого, но без добычи никогда не возвращался домой. Тех, кого он не возьмет силой, добудет властный металл, или иной интерес более удачливых людоловов.

– Время не щадит даже самый прочный камень, владыка... – прогудел голос Хоска за спиной Лорда. Его извечный соперник и друг, всегда находился рядом. Кровь не позволяла Хоску занять трон, но это никогда не мешало его амбициям бунтовать. Наверное, за это Убэд и уважал его. Ненавидел в нем врага и любил в нем друга. Предвечный Хаос! Демоны никогда не довольствуются серой посредственностью, кочуя из крайности в крайность.

– Я не об этом, старый друг... – дернул щекой Лорд Энгура. Его тяжелый взгляд медленно плыл по руинам древней платформы, со временем ставшей Великой Ареной. Это место утратило торжественность. Но, справедливости ради, Убэд и не успел застать первозданный вид этих Врат. Сама-то арка осталась прежней, сохранив былое великолепие. Но сейчас в голове не укладывалось, что вместо боли и стенаний здесь когда-то звучал смех, и разливалось счастье, вызванное искренней радостью воссоединения... Изрядно потрескавшиеся и осыпавшиеся гобелены недвусмысленно намекали на то, что ничего не осталось прежним.