— Почему мой отец доверяет тебе? — наконец спрашивает она, ее голос становится тише, скептицизм уступает место искреннему любопытству.

— Он знал, что я могу справиться с угрозами, выходящими за рамки закона, — отвечаю я. — Он знал, что у меня есть ресурсы и сеть, чтобы защитить тебя так, как другие не могут. Твой отец был умным человеком. Он видел ценность в том, что я предлагаю.

Вайолет откидывается назад, обдумывая это. Я пользуюсь возможностью, чтобы рассмотреть ее поближе. Ее каштановые волосы идеально обрамляют ее лицо, а глаза, несмотря на страх и неуверенность, содержат глубину, которая пленяет. В ней есть сила, которой я восхищаюсь, даже если она пока не осознает этого в полной мере.

— Мне это не нравится, — признается она через мгновение. Она недоверчиво усмехается, скрещивая руки на груди. — У тебя нет на меня никаких прав, — говорит она, ее тон спокоен, но с нотками дерзости. — Я вполне могу защитить себя, и я ни на секунду не верю, что мой отец связался с тобой. Ты играешь в какую-то игру, и я не хочу в ней участвовать.

С этими словами она встает, ее движения грациозны, но решительны. — Мне не нужна твоя защита, и мне, конечно, не нужно, чтобы ты говорил мне, что делать, — добавляет она, ее глаза сверкают вызовом.

Затем она разворачивается на каблуках и уходит, выпрямив спину и высоко подняв подбородок. Я смотрю ей вслед, и улыбка расплывается на моем лице. Она интересная, в этом нет сомнений. В ней есть огонь, который одновременно интригует и бросает вызов.

Как раз когда Вайолет выходит из ресторана, Димитрий подходит ко мне с вопросительным выражением лица. — Каков план? — спрашивает он, его тон уважительный, но любопытный.

— Не спускай с нее глаз, — говорю я, и моя улыбка становится шире. — Она полна решимости делать все по-своему, но не осознает, в какой опасности находится. Мы должны убедиться, что она защищена, даже если она этого не хочет.

Димитрий кивает, понимая невысказанные приказы, стоящие за моими словами. — Я пошлю туда наших лучших людей. Она даже не узнает, что они там.

— Хорошо, — отвечаю я, откидываясь на спинку стула. — Убедись, что они осторожны. Мы не хотим пугать ее больше, чем она уже напугана.

Пока Димитрий уходит, чтобы выполнить мои приказы, я на мгновение задумываюсь о встрече. Сила и независимость Вайолет достойны восхищения, но они также делают ее уязвимой в том, чего она пока не понимает. Она привыкла контролировать, справляться со всем на своих условиях. Однако я подозреваю, что эта ситуация намного превосходит все, с чем она сталкивалась раньше.

Я смотрю в окно, наблюдая, как Вайолет исчезает в суетливой толпе снаружи. Ее решимость стоять на своем ясна, но так же очевидна и ее наивность в отношении опасностей, таящихся в тенях. Сейчас она может мне не доверять, но она поймет, что мое присутствие в ее жизни не является необязательным, оно необходимо.

Я потягиваю кофе, мои мысли задерживаются на ее пламенном духе. Защитить ее будет вызовом, но я более чем готов принять его. На карту поставлено больше, чем просто выполнение обещания, данного ее отцу. Во мне есть глубоко укоренившаяся потребность довести это до конца, обеспечить ее безопасность и разгадать тайны, окружающие смерть ее отца.

***

Пока утро проносится, я возвращаюсь в Black Orchid Club. Знакомая обстановка дарит ощущение комфорта и контроля.

Оказавшись в своем офисе, я просматриваю меры безопасности, которые организовал Димитрий. Он эффективен и скрупулезен, как всегда. Вайолет будет под постоянным наблюдением, а команда наших лучших людей будет обеспечивать ее безопасность. Ей это может не нравиться, но это необходимо.

Димитрий возвращается, выражение его лица серьезное. — Все на месте. Она не сможет сделать и шага без нашего ведома.

— Идеально, — отвечаю я, удовлетворенно кивая. — Держи меня в курсе ее местонахождения и любых потенциальных угроз. Нам нужно быть на шаг впереди.

Он снова уходит, а я откидываюсь назад, снова думая о Вайолет. Ее сопротивление ожидаемо, но это лишь вопрос времени, когда она поймет всю серьезность ситуации. Угрозы в ее адрес реальны, и ее упрямой независимости будет недостаточно, чтобы уберечь ее.

Когда день переходит в вечер, я чувствую беспокойство, потребность обеспечить ее безопасность гложет меня. Часть меня тянется к ее силе и непокорности, но есть также часть, которая хочет защитить ее от суровой реальности, с которой ей предстоит столкнуться. Я не могу выкинуть из головы образ ее пылких глаз и решительной позиции.

Прежде чем выйти из офиса, я решаю связаться с ней. Достаю телефон и набираю сообщение.

Нам нужно поговорить. Твоя безопасность превыше всего. Дайте мне знать, когда будешь свободна.

Я нажимаю отправить и жду, мои пальцы беспокойно барабанят по столу. Ей не нужно много времени, чтобы ответить.

Больше нечего обсуждать. Я же сказала, я могу о себе позаботиться.

Ее резкий ответ вызывает ухмылку на моем лице. Даже в тексте ее огонь не спутаешь ни с чем. Я почти слышу резкость в ее голосе, вызов, который делает ее одновременно и вызовом, и искушением.

Речь идет не о том, что ты можешь сделать в одиночку. Речь идет о том, чтобы обеспечить себе необходимую защиту.

Перед тем, как поступит ее следующее сообщение, наступает пауза.

Мне не нужна твоя защита, и ты мне определенно не нужен в моей жизни. Держись от меня подальше.

Я тихонько смеюсь про себя. Она злится, и я чувствую ее разочарование. Именно этот огонь делает ее такой интригующей. Прошло много времени с тех пор, как кто-то говорил со мной так, с таким смелым вызовом.

Тебе это может не нравиться, но я никуда не уйду. Твой отец доверил мне твою безопасность, и я намерен выполнить это обещание.

Ее ответ почти мгновенный, слова буквально выпрыгивают с экрана.

Мой отец умер. Его больше нет, чтобы принимать за меня решения.

Я чувствую укол сочувствия к ее потере, но он затмевается волнением от вызова, который она представляет. Она — буря, дикая и необузданная, и я обнаруживаю, что меня непреодолимо тянет к ее хаосу.

Но тем не менее я здесь. Я буду защищать тебя, хочешь ты этого или нет.

На этот раз ответа нет, и я почти представляю, как она кипит на другом конце провода. Эта мысль заставляет мои губы ухмыльнуться. Я собираю вещи, эхо нашего разговора застревает в моей голове, пока я иду домой.

Как только я вхожу в свою квартиру, я чувствую, как тяжесть дня начинает отступать. Тихое уединение моего дома резко контрастирует с интенсивностью моих мыслей. Я наливаю себе напиток и устраиваюсь в любимом кресле, образ Вайолет все еще жив в моем сознании.

Ее непокорность, ее огонь, то, как она противостояла мне, все это невероятно заманчиво. Я закрываю глаза, позволяя образам прокручиваться в моем сознании. Ее голос, резкий и ясный, бросает мне вызов. Ее тело, гибкое и грациозное, двигающееся с уверенностью, которой обладает только она.

Я не могу не позволить своим мыслям блуждать в более интимных фантазиях. То, как ее платье облегало ее изгибы, как ее глаза сверкали гневом, все это слишком заманчиво. Моя рука дрейфует ниже, потребность выпустить напряжение, нарастающее внутри меня, непреодолима. Мой член уже напряжен и ждет.

Я представляю ее подо мной, ее неповиновение, переходящее в желание, ее голос, тихий шепот моего имени, когда она втирается в меня. Мысль о том, чтобы заявить права на этот огонь, превратить ее гнев в страсть, сводит меня с ума. Мое дыхание учащается, когда я качаю себя, мой разум теряется в фантазии о Вайолет, и удовольствие становится сильным, почти подавляющим.

Потом, когда я лежу в тишине своей комнаты, я понимаю, насколько глубоко она залезла мне под кожу. Теперь дело не только в том, чтобы ее защитить. Речь идет о вызове, волнении от ее неповиновения и неоспоримом влечении, которое я к ней испытываю.

Она — буря, которую я хочу укротить, огонь, который я хочу контролировать.