Я хмурюсь при этой мысли. Как бы сильно я этого ни хотел, я знаю, что это невозможно. Я провел десять лет, живя в тумане насилия… Две недели с Эм не могут излечить годы травм. Это так не работает, а я не из тех, кто будет притворяться, что это возможно. Мне нужно обратиться к тому, кто понимает — и я еще этого не сделал.

Я подвожу тебя, Эм.

Под моими ботинками хрустит снег, когда я подхожу к воротам, достаю ключ, отпираю их и проскальзываю внутрь. Ганнер ждет меня с другой стороны, пока я открываю крышку почтового ящика. Я достаю несколько конвертов и стою там, перебирая их. Всякая ерунда…

Пока не дохожу до нижнего конверта.

На нем написано единственное слово — «Тёрнер». Я смотрю на конверт, мое сердце переворачивается в груди. Оглядываюсь вокруг, пытаясь понять, она ли это сделала или кто-то другой приехал сюда. Я разрываю его и вижу обычную рождественскую открытку. Вздыхаю, открываю ее.

Внизу нацарапан номер телефона, и я несколько долгих мгновений смотрю на цифры, пока мои мысли терзают воспоминания о ней в моей постели. Жить без нее и так достаточно тяжело, а теперь мой разум переключился на то, чтобы напомнить мне, насколько мучительна эта потеря. Я засовываю открытку в карман, затем возвращаюсь через ворота, закрывая и крепко запирая их. Я больше не притворяюсь, что «запираю»¹⁸ их. Я не хочу, чтобы кто-то снова появлялся здесь.

Я иду обратно к дому, останавливаясь, чтобы бросить остальную почту в стальную бочку, мусор в которой я сожгу позже. Затем поднимаюсь по ступеням крыльца и стряхиваю снег с ботинок. Я оглядываю заснеженный лес, и моя грудь сжимается от осознания одиночества — того самого, в котором я находил столько проклятого утешения годами. Теперь мне постоянно напоминают, что есть кто-то там, за пределами этих стен, кому не всё равно.

Ганнер тихо скулит у двери, прерывая мои мысли. Я поворачиваюсь и захожу внутрь, снимая обувь и запирая за собой дверь. Достаю открытку из куртки, когда вешаю одежду на крючок, и поднимаюсь по лестнице. Я снова смотрю на ее слова.

Мне так чертовски жаль, Эм. Хотел бы я быть достаточно стабильным для тебя.

Я возвращаюсь в комнату, где лежит полностью заряженный телефон с четырьмя полосками сигнала. Я разблокирую его и набираю номер Эм. Мой палец зависает над зеленой кнопкой вызова, сердце стучит в ушах. Я мог бы просто спросить, как у нее сейчас дела. Узнать, захочет ли она поддерживать связь по телефону. Но узел в моем желудке подсказывает ответ. Этого никогда не будет достаточно. Я хочу быть рядом с ней так, как она того заслуживает.

Я стираю номер, но не убираю телефон. Перейдя к контактам, я прокручиваю до номера единственного человека, который всё еще может быть готов помочь мне — и сможет справиться со мной. Прикусив нижнюю губу, я нажимаю кнопку вызова, надеясь, что он не сменил номер телефона.

— Алло? — отвечает глубокий, до боли знакомый голос.

— Привет, я не знаю… Не знаю, помнишь ли ты…

— Мартин, — выдыхает Брэдфорд. — Думаешь, я мог тебя забыть?

— Ну, думаю, нет, — усмехаюсь я, борясь с чувством, сжимающим грудь. — Я ведь пытался навредить…

— Что было, то прошло, — снова перебивает он меня. — Я не слышал тебя одиннадцать лет, Мартин. Как ты? Справляешься?

Я тяжело сглатываю.

— Эм, нет. Не совсем. Ты когда-нибудь выбираешься в обычную жизнь?

Он усмехается.

— Да, я ушел со службы десять лет назад, парень. Где ты был?

— В своей хижине, — отвечаю я ему без эмоций. — Но мне нужно с тобой поговорить… Мне нужна помощь.

Он молчит несколько мгновений.

— Я буду там завтра.

С этими словами линия обрывается, и я остаюсь с телефоном, до сих пор прижатым к моей щеке, в ступоре. Я медленно опускаю его, не уверенный, правильно ли поступил. Кладу телефон на стол и жду.

На рассвете Ганнер лает, и я выглядываю в окно, замечая черный пикап, подъезжающий к моим воротам. Пульс стучит в висках, когда я выхожу в холодное утро к воротам. Я отпираю их, и в этот момент открывается водительская дверь.

Я смотрю своему прошлому прямо в лицо.

— Выглядишь неважно, — замечает Брэдфорд, его серые глаза изучают меня из-под черной ковбойской шляпы, когда он выходит, оставляя ворота между нами. Он по-прежнему в отличной форме, и, хотя он на десять лет старше меня, я бы не стал с ним драться. Я пробовал.

И не победил.

— Мы с тобой оба знаем, что я не в порядке уже много лет, — честно говорю я ему, открывая ворота. — Но кое-что произошло, и я не думаю, что могу продолжать так жить.

Он сжимает губы и резко выдыхает, серебристо-черная щетина обрамляет его челюсть — новое дополнение.

— Не знаю, как ты умудрился продержаться так долго. Я присматривал за тобой.

— Не слишком пристально, — у меня дергается челюсть. — Иначе ты бы уже привел копов.

— Нет, они нужны мне не больше, чем тебе.

С этими словами он снова садится в свой пикап и въезжает на мою подъездную дорожку. Я закрываю ворота, запирая их не до конца — на случай, если ему нужно будет уехать.

Мои руки потеют, когда я иду к пассажирской двери, открываю ее и сажусь внутрь. Я смотрю на свои руки, пока мы в тишине едем к домику, где Ганнер тихо сидит на крыльце, наблюдая за нами.

Мы выходим, и я начинаю потеть еще сильнее под пальто. Я вытираю руки о джинсы, замечая, что Брэдфорд внимательно наблюдает за мной. Он останавливается на крыльце, поглаживает Ганнера по голове, затем лезет в карман джинсовой куртки и достает пачку сигарет. Он закуривает одну и протягивает пачку мне.

— Я больше не курю, — говорю я ему, покачиваясь на пятках. Я ожидаю, что желание насилия захлестнет меня в любой момент, но этого не происходит. Всё, о чем я могу думать, — это Эм, — и буду ли я писать ей письмо из тюрьмы?

— Учитывая, сколько трупов ты здесь закопал, тебе, наверное, следовало бы, — усмехается Брэдфорд. Он делает глубокую затяжку и выпускает облако дыма.

— Почему ты не позвонил мне после того, как убил Томаса?

У меня начинает кружиться голова.

— Откуда ты знаешь?

Он смотрит на меня.

— Я же сказал, что присматривал за тобой, — ждал, когда ты мне позвонишь. Мне нужен такой парень, как ты. Я могу помочь тебе исцелиться, здесь.

Он постукивает по виску.

— Ты играл в опасные игры. Тебе не обязательно это делать. У меня есть контракты.

— Я не смогу справиться с настоящей работой.

— Хорошо, у меня ее и нет. Но у меня есть решение давней проблемы, которая у тебя, кажется, есть до сих пор. Тебе решать, принимать ли мою помощь или нет, но я могу помочь тебе вернуться к нормальной жизни — если это то, чего ты хочешь.

— Я не могу контролировать свои провалы в памяти, — говорю я, не понимая, что он имеет в виду. — Я убивал только когда кто-то появлялся здесь… Или если у меня случался эпизод.

— Да, я могу помочь тебе с этим. Дай мне поработать с тобой оставшуюся часть года, и я гарантирую, ты будешь как новенький.

Мое сердце подскакивает к горлу при мысли об Эм.

— Достаточно хорош, чтобы иметь жену или что-то в этом роде?

Брэдфорд смеется.

— Конечно. У меня даже есть несколько детей.

Я глубоко вздыхаю.

— Понятия не имею, к чему это приведет, но договорились.

Глава 26

11 месяцев спустя…

— Разве эта рождественская вечеринка не потрясающая? — каблуки Кэти громко стучат, когда она подбегает ко мне с бокалом шампанского в руках. Ее волосы идеально уложены, а ее маленькая фигура не выдает, сколько вина она обычно выпивает.

— Намного лучше напиться, чем печь печенье и заниматься прочей ерундой.

Я моргаю несколько раз, разглядывая свою пьяную лучшую подругу в ее обтягивающем красном платье с вырезом почти до пупка.

— Полагаю, да, — я возвращаю взгляд к городскому пейзажу, и, хотя он не впечатляет, это лучше, чем смотреть на нее.