— Но, пожалуйста, скажите, что поисково-спасательная команда ищет Адама, правда? Он умеет водить в такую погоду, но… Но как давно он пропал? Я не…

— Мадам, — он смотрит на нее с болью. — Независимо от того, насколько человек привык к такой погоде, условия метели опасны. В лучшем случае, на данный момент, он появится после того, как сам себя откопает, но… — он вздыхает. — Да, у нас есть команды восстановления¹⁷, которые сейчас его ищут.

— Команды восстановления? — повторяет она, ее голос дрожит. — Я думала, вы сказали, что он может вернуться.

— Просто пытаюсь быть оптимистичным, — говорит он, даря Эм сочувствующий взгляд. — Шансы невелики, но это лучший сценарий на данный момент, — офицер затем переводит взгляд на меня. — Я просто рад, что могу сообщить хорошие новости. Ваша семья уже летит сюда.

Ну пиздец. Ее семья приезжает? Я не могу с этим справиться. Мое сердце подскакивает к горлу, пузырь, в котором я жил до этого момента, лопается. Я не могу позволить ей остаться здесь со мной. Она должна вернуться домой. Я никогда не смогу адаптироваться так быстро.

Эм продолжает беседовать с офицером, кормя его социопатической ложью о своем времени здесь и беспокойстве за Адама. Я стою на улице в холоде, наблюдая за этим, словно в нереальном времени, скрестив руки на груди. Я хочу быть тем самым парнем для Эм — но понятия не имею, как я могу быть им для нее.

Пока они беседуют, я начинаю отступать и затем скользить обратно в домик. Быстро прохожу через дом и поднимаюсь по лестнице, не останавливаясь, пока не добираюсь до своей наблюдательной комнаты. Игнорирую винтовку, прислоненную в углу, подхожу к столу, открывая нижний левый ящик. Там лежит мобильный телефон, я достаю его вместе с зарядным устройством. Подключаю к зарядке, пряча за столом, и затем возвращаюсь обратно на улицу с Ганнером.

— Извините, нужно было забрать собаку, — говорю я, прочищая горло, когда они оба смотрят на меня. Ганнер бежит рядом со мной, виляя хвостом и останавливается, для того чтобы пописать, играя свою роль в точности так, как и положено.

— Уверен, мистер Мартин может дать вам указания, как добраться до аэропорта, если вы хотите встретиться с семьей, — продолжает офицер, обращаясь к Эмерсин, его голос оживлен. — Там вы сможете решить, оставаться ли здесь или вернуться домой. Я закрою отчет. Но я настоятельно рекомендую вам обзавестись телефоном.

— Спасибо, — говорит она, мягко улыбаясь, слезы блестят в ее глазах. — Я приобрету его, как только смогу.

Я хмурюсь, глядя на нее, всё еще пытаясь привыкнуть к этой Эм. Я польщен, что она не выдает меня за всё, что я сделал, но меня также беспокоит, с какой легкостью она разыгрывает это представление.

Офицер прощается с нами обоими, затем садится в свой внедорожник и выезжает с подъездной дороги. Эм тяжело вздыхает и поворачивается ко мне.

— Ты поедешь со мной, правда?

Я поднимаю брови.

— Что?

— За телефоном?

— Нет, Эм, я никуда с тобой не поеду, — я поворачиваюсь и направляюсь обратно к хижине. Теперь, когда пузырь лопнул, и реальность рушится вокруг меня, я знаю ответы на все вопросы.

— Тёрнер? — Эм бежит за мной. — Я сразу вернусь. Мне просто нужен телефон, чтобы позвонить семье и сообщить, что со мной всё в порядке. Мне придется иметь дело с исчезновением Адама…

— Я знаю, — говорю я, держа для нее открытую дверь. — Но, несмотря на то что я сказал, что буду работать над собой — стану достаточно хорош для тебя, — это не значит, что я могу просто пойти гулять, как нормальный гребаный человек. Я нестабилен, Эм.

Ее губы приоткрываются, брови хмурятся.

— Я знаю. Прости. Я пойду и позабочусь обо всём, а потом вернусь. Просто позволь мне всё уладить… Я останусь с тобой. Я куплю тебе телефон тоже.

Я закрываю глаза, поворачиваясь к ней.

— У меня есть телефон. У меня есть доступ к миру. Я выбираю не пользоваться им.

У нее отвисает челюсть.

— Ты говорил мне, что у тебя его нет.

— Я солгал.

Она удерживает мой взгляд, обида и боль пронизывают каждый дюйм ее лица.

— Понятно. Ну, он всё равно бы не ловил сеть, — она проходит мимо меня, направляясь в спальню. Как только она входит, то начинает рыться в своих вещах, доставая кошелек и сумочку. — Я приготовлю кофе, прежде чем уйти. — Эм перекидывает сумочку через плечо и направляется на кухню, оставляя меня одного в спальне.

Я не смогу с этим справиться. Я сорвусь. Я причиню кому-нибудь боль. Я причиню ей боль так или иначе.

Чувство поражения тяжелым грузом давит на мои плечи. Я знаю, что сказал ей, что буду хорошим, и, может быть, я смогу быть таким в безопасной, контролируемой обстановке прямо сейчас — но справиться с поисками мертвого парня у меня во дворе? Встречаться с ее семьей и пытаться быть нормальным? Я никогда, блядь, не смогу этого сделать. Я не готов к этому. Я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы быть готовым…

Или буду ли я когда-нибудь готов.

Сглатываю ком в горле, выходя из комнаты, запах кофе ударяет в лицо. Независимо от того, как сильно я хочу Эм, независимо от того, как сильно обещаю измениться, я не могу быть рядом с ней.

И это самый тяжкий грех.

Глава 24

Мое сердце колотится в груди, пока я делаю последний глоток кофе. Тёрнер молчит, прислонившись к столешнице, наблюдая за мной. Мне всё равно, что у него был телефон, и он не сказал мне. Мне всё равно, что он убил Адама. Мне всё равно, что он может быть на грани безумия с приступами насилия. Мне даже всё равно, если мне придется доставлять ему тела, чтобы удовлетворить жажду насилия.

Мне. Всё. Равно.

— Спасибо, что обеспечила мне алиби, — тихо говорит Тёрнер. — Тебе не нужно было этого делать. Ты могла бы рассказать ему всю правду, и я бы не злился на тебя.

Нахмурившись, я ставлю кружку на стол.

— Что ты хотел, чтобы я сделала? Сдала тебя? Они бы посадили тебя в тюрьму на всю оставшуюся жизнь, Тёрнер.

Он вскидывает руки.

— Ты когда-нибудь задумывалась, что, возможно, это то место, где мне и следует быть? Я имею в виду, есть предел тому, что кто-то может сделать, и я уверен, что если бы Томми знал…

Я сглатываю и перебиваю его:

— Не думаю, что он бы передумал.

— Я представляю опасность для общества, — он делает шаг ко мне. — От этого не отмахнуться.

— Есть выход, — спорю я с ним. — Я знаю, что появление полицейского было ошеломляющим, но это не меняет того, что произошло между нами. Мои чувства к тебе не изменились.

— Блядь, Эм, — он хватает меня, притягивая к своей груди и обнимая. Он прижимает губы к моей макушке. — Почему ты такой ангел, а?

— Я вовсе не ангел, — смеюсь я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на него.

Он улыбается, наклоняется и захватывает мои губы своими. Его поцелуй долгий и глубокий, и он не спеша, исследует мой рот. Я обхватываю его шею, пока он крепче сжимает руки на моей талии.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, он в последний раз чмокает меня в лоб и затем отпускает.

— Тебе, вероятно, пора идти. Последнее, чего ты хочешь, это вызвать подозрения теперь, когда твой пикап откопан и кто-то об этом знает.

Я колеблюсь.

— Да, ну, мне просто нужно купить телефон, и тогда я смогу вернуться. У меня была связь, когда я подъезжала к дому.

— Да, в некоторых местах есть сигнал, но он очень нестабильный, — осторожно говорит Тёрнер, внимательно глядя на меня. — Надеюсь, сегодня найдется открытый магазин.

— Я уверена, что найдется, — успокаиваю я его, похлопывая по груди. — Я что-нибудь придумаю.

Он кладет руку поверх моей, переплетая наши пальцы, прежде чем отвести ее от своей груди.

— Ты хороший человек, Эмерсин.

Я медленно киваю, сердце пропускает удар.

— Да, ну, думаю, это спорный вопрос в данный момент, но спасибо, — я смеюсь и похлопываю Ганнера по голове, направляясь к входной двери.

Он усмехается, отпуская мою руку, чтобы открыть передо мной дверь. Я выхожу наружу, солнце сверкает на неубранном снегу. Кажется нереальным видеть мою машину, припаркованную примерно в ста футах от дома, прямо там, где заканчивается двор и начинаются густые деревья. Мой разум возвращается к началу — к тому моменту, когда я застряла на подъездной дорожке.