Но я не хочу отпускать ее.
— Что это за песня? — спрашиваю, чувствуя себя до боли живым.
— «The Only Thing Left», — отвечает она мягко. — Vincent Lima.
Киваю и прижимаю ее крепче, склоняясь так, чтобы щекой коснуться ее виска. Закрываю глаза, цепляясь за этот момент, зная, что, когда я буду закапывать ее безжизненное тело в снег, я снова и снова буду прокручивать этот момент в памяти.
И, возможно, этого будет достаточно, чтобы положить всему конец.
Таков был план, как только Ганнера не станет. Он — единственная причина, по которой я еще здесь. Когда его не будет, не останется ни одной причины для меня оставаться в этом мире.
Когда песня заканчивается, мои мысли замирают, и я жду, что она отстранится — но она этого не делает. Начинается другая песня. Это не медленная, и я узнаю голос поп-певицы, но не саму мелодию. Эмерсин начинает смеяться, как ребенок, и начинает танцевать…
Так неуклюже, как только возможно.
Я разражаюсь смехом, когда она поет, танцуя и держа меня за руку. У нее неплохой голос, но нет ни капли ритма. Ее светло-каштановые волосы подпрыгивают на плечах, а улыбка на ее лице источает столько света и радости. Она чертовски красива, и она в моем доме, — ее глаза сияют, отражая мой собственный смех.
Когда мелодия переходит в низкий, чувственный тембр, воздух заряжается напряжением, ее глаза вызывающе смотрят на меня. Наши пальцы до сих пор переплетены. Сердце стучит неровно от нервов, и я притягиваю ее к своей груди, запуская пальцы в мягкие волосы. Нос касается ее, но губы оказываются быстрее, движимые сильным желанием.
Святое дерьмо.
Она отвечает на мой поцелуй, открываясь, позволяя мне целиком завладеть ее ртом. Член становится твердым, упираясь ей в живот, и всё, чем я был и есть, уходит во Тьму. Все мои мысли только о ней. Провожу рукой вниз по ее боку, и она отшатывается от моего напора, издавая стон, когда я поднимаю ее в воздух.
Ее задница приземляется на деревянную столешницу, и она вскрикивает, когда новое положение позволяет мне прижать свой член прямо к ее киске, спрятанной за джинсами. Из груди вырывается незнакомый рык, когда я трусь о нее, мой язык переплетается с ее. Пальцы касаются голой кожи на шее, скользят вниз, останавливаясь на ключице.
Хочу сорвать с нее чертову одежду, обхватываю рукой ее затылок, удерживая ее рядом, покусывая нижнюю губу. Животное желание захлестывает, овладевая всем моим телом. Она отвечает мягким покачиванием бедер, и я срываюсь в отчаянии, опуская руку к своим джинсам.
И тут Ганнер лает.
Я застываю. Он никогда не лает.
Только если почуял кого-то снаружи.
Глава 10
Всё тело Тёрнера напрягается, когда Ганнер снова лает, и этот громкий звук разносится по хижине.
— Снег прекратился, — бормочет он, его голос хриплый из-за напряженного момента, витающего между нами. Разочарование отдается в груди, и мои плечи опускаются, когда он отстраняется от меня.
Пальцами касаюсь губ, опухших от его поцелуя, пока Тёрнер направляется к Ганнеру, который застыл у входной двери. Он заглядывает в одно из окон, и собака снова лает. Я стою, наблюдая за ними, взбудораженная и разгоряченная. Я не хотела, чтобы между нами что-то произошло, но… его поцелуй. Я потеряла контроль в тот момент, когда его губы встретились с моими — и я стараюсь не зацикливаться на том, что со мной такого еще никогда не было.
Я не из тех, кто ведет себя легкомысленно. Я из тех девушек, которые сначала привязывается эмоционально, а потом слишком быстро влюбляются. И после этого мне либо разбивают сердце, либо я остываю так же быстро, как и влюбляюсь. Но меня никогда не целовали так… как будто я была кислородом, а он задыхался.
— Оставайся здесь, — голос Тёрнера прерывает мои мысли, и я понимаю, что он уже полностью одет в белый зимний камуфляж. — Не выходи. Что бы ни случилось.
Мои брови хмурятся, тревога растет, когда я замечаю оружие в его руках.
— Почему? Ты собираешься… — его глаза встречаются с моими. — Просто не выходи, Эм.
— Ладно, — выдавливаю я, как только он распахивает дверь, и они с Ганнером исчезают в ночи. Дверь с грохотом захлопывается, и я вздрагиваю от звука.
Что же там, черт возьми, происходит? Адам? Поисковая группа? Собирается ли он их убить? Он явно из тех, кто сначала стреляет, а потом задает вопросы.
Я бегу к окну и смотрю в темноту. Ничего не видно. Щурюсь, не в силах разглядеть сквозь метель хотя бы Тёрнера или Ганнера, но безуспешно. Думаю об окнах наверху и вспоминаю, что видела их снаружи. Там будет лучше видно. На всякий случай надеваю ботинки, хватаю свою куртку и поднимаюсь по лестнице.
Эхо шагов разносится по хижине, пока я мчусь на второй этаж. Останавливаюсь у первой двери и толкаю ее, встречая тьму. Пробираясь к окну, раздвигаю занавески и выглядываю наружу. Ничего не видно, кроме теней деревьев. На небе нет ни луны, ни звезд, никаких лучей фонарей или фар. Вздыхаю, отступая от окна с чувством поражения.
Придется ждать.
Поворачиваюсь, глаза уже привыкли к темноте. Мой взгляд останавливается на книжных полках, украшенных фотографиями. Любопытство берет верх, и я пробираюсь к двери, находя выключатель. Включаю свет, освещая всю комнату, покрытую слоем пыли. Губы сжимаются, когда передо мной предстает совершенно другой Тёрнер. Прислоняюсь спиной к двери и медленно закрываю ее до щелчка. Затем начинаю осматриваться. Полки заполнены книгами, но внимание привлекают фотографии. Он молодой, улыбающийся, обнимает друзей — или братьев? Сложно сказать по первой фотографии.
Следующая рамка — это теневой бокс13 с нашивками морского пехотинца. Рядом с рамкой медаль Почета и фото Тёрнера, принимающего ее. Брови хмурятся, когда я замечаю дату. Тринадцать лет назад. Провожу пальцами по стеклу, стирая серую пыль.
Продолжая осмотр, начинаю представлять его жизнь. Большинство фотографий на полках — с ним и еще парой парней, один из которых выглядит очень похожим на самого Тёрнера. Двигаюсь дальше, и вижу множество снимков в форме, на фоне пустынных ландшафтов.
Добравшись до конца первой стены, нахожу еще один теневой бокс — но он не принадлежит Тёрнеру. Он подписан именем Тейлора Мартина, и мне не нужно много времени, чтобы понять, что означает пурпурное сердце.
Тейлор Харт Мартин, погиб при исполнении.
— Тринадцать лет назад, — произношу вслух, оглядываясь на предыдущую рамку. Мне не нужны подробности, чтобы сложить части этой головоломки. Я понимаю. Он потерял брата, и, пока продолжаю осматривать другие памятные вещи, осознаю, что он потерял гораздо больше, чем просто брата по крови. Сердце сжимается в груди, когда я перехожу ко второй стене и вижу, как фотографии сменяются семейными снимками Тёрнера в детстве. Останавливаюсь у первого, на котором, предположительно, его родители и трое мальчиков. Выделяю его как среднего, а погибшего брата — как младшего. Затем нахожу некролог его отца.
И матери.
Дата смерти: 27 октября 2011 года.
Качаю головой, возвращаясь к теневому боксу его брата. Погиб при исполнении, 12 октября 2011 года. Прикрываю рот рукой. Господи. Он потерял брата и родителей в один и тот же чертов месяц? Как кто-то может быть настолько невезучим? Желудок сжимается от сочувствия и тошноты. Глубоко вдыхаю и останавливаюсь, замечая диплом колледжа, висящий на стене возле окна.
Томас Роберт Мартин.
Провожу руками по лицу. Должно быть, это другой брат? Это его дом? Диплом-то висит на стене. Только Бог знает, через что прошел Тёрнер. Неудивительно, что он заперся от всего мира. Мой взгляд падает на напечатанное письмо, лежащее на дальнем углу стола.
Мне не стоит больше совать свой нос в чужие дела.
Делаю шаг к столу. Однако замираю, услышав скрип снаружи.
Черт. Черт. Черт.
Дверь распахивается, прежде чем я успеваю двинуться с места, и силуэт Тёрнера заполняет дверной проем. Он еще в зимней экипировке, с винтовкой в руках.
