— Ты можешь поверить, что они откопали все эти данные на Адама? Не могу поверить, что он нанимал проституток. Бог знает, во что он вляпался. Он, вероятно, специально дал тебе неправильный адрес.

— Кэти, — говорю я резким тоном, — правда всё еще немного жжет. Для человека, который называл меня шлюхой, он сделал гораздо больше, чем когда-либо делала я. — Я действительно не хочу говорить о нем сегодня вечером, — я касаюсь пальцами деревянного сердечка, покоящегося на моем черном платье с длинными рукавами, которое надела на эту катастрофу, которую они называют элегантной рождественской вечеринкой.

Год.

Это был охренительно тяжелый год.

— Ну, я всё еще пытаюсь смириться с тем фактом, что Аарон сидит в тюрьме за то же самое, Эм. Нельзя сказать, что жизнь сейчас — сплошное веселье.

Ее голос срывается, плечи опускаются.

— Удивительно, что происходит с секретами людей, когда они пропадают. Они все всплывают наружу — хотим мы того или нет.

Я смотрю на нее, моя угасшая со временем паранойя снова дает о себе знать, но затем я киваю.

— Я знаю. Прости. Тебе стоит вернуться на вечеринку. Дастин, парень, который тебе нравится с работы, здесь, знаешь ли. Я видела, как он тебя искал.

— О? — ее брови взлетают вверх. — Не думала, что у него хватит смелости прийти.

Я дарю ей улыбку.

— Ну, думаю, ты ошибалась.

— Как обычно, — хихикает она. Затем она разворачивается на каблуках и уходит из зоны отдыха обратно туда, где большинство людей столпилось у бара. Я продолжаю стоять там, глядя в ночную даль.

Чертов канун Рождества.

Мой разум возвращается к тому домику в лесу, где я обрела себя, а затем и потеряла. Некоторое время мой разум спорил с правдой об Адаме и его увлечениях, но, как оказалось, это было реально — и Аарон тоже был вовлечен в эту цепочку.

Полагаю, ты никогда по-настоящему не знаешь человека.

Постукивая ногтями по бокалу, я игнорирую вибрацию телефона. Скорее всего, это моя мама. Всё беспокоятся обо мне, но по совершенно неправильным причинам. Они видят, как всё сложилось с Адамом, и думают, что я оставила свое сердце в Колорадо. Правда в том, что так и произошло. Но оно осталось в той дурацкой ебанной хижине в лесу.

Пошел ты на хуй, Тёрнер.

Я моргаю, сдерживая влагу, которая еще каким-то образом попадает в мои глаза, даже спустя столько времени. Полагаю, я не могу двигаться дальше так легко, как предполагала. Я столько раз думала поехать туда. Думала написать еще одно письмо, но я изложила свое предложение, когда положила ту рождественскую открытку в его почтовый ящик.

У него есть телефон, и он выбрал никогда не звонить мне. Я глубоко вздыхаю и делаю глоток шампанского. Я не знаю, злюсь ли я или горько обижена. Не знаю, превратилась ли моя увлеченность им в ненависть или я всё еще люблю его. Я не знаю.

И это то, что я ненавижу больше всего.

Кэти говорит, что когда-нибудь сердечная боль пройдет, так как она знает, что я влюбилась в Тёрнера. Она не знает остального. Это то, что я унесу с собой в могилу без сожалений. Мой телефон снова вибрирует, и я достаю его из сумочки, открывая. Я вижу уведомление в социальных сетях, Кэти отметила меня на каком-то чертовом селфи из бара, где мы находимся. В этом году мы совершили поездку только ради нее.

— Тебе действительно не стоит позволять своей подруге отмечать тебя в постах, которые выдают твое место положение, — говорит голос позади меня с глубоким смешком. — Это опасно, хотя и полезно, если кто-то хочет тебя найти.

— Спасибо за совет, — бормочу я, всё еще глядя в окно. — Почему бы тебе не поговорить с ней об этом?

— Я бы предпочел поговорить с тобой.

Я чувствую присутствие отчаявшегося парня, который, вероятно, в поисках того, с кем можно перепихнуться по-быстрому.

— Я не настроена на разговоры. Лучше поищи кого-нибудь другого, — я отмахиваюсь, намеренно не глядя в его сторону. В глубоком голосе есть что-то знакомое, и я знаю, что это мой разум играет со мной злую шутку. Такое уже случалось раньше.

— Забавно, но ты никогда не умолкала, когда была со мной.

Мой пульс подскакивает к горлу, и я зажмуриваю глаза. Этого не может быть. Этого действительно не может быть. Это невозможно.

— Эм…

Сердце взрывается в груди, когда мои глаза открываются, и я наконец смотрю на мужчину, стоящего в нескольких шагах от меня. Тёрнер стоит там с бокалом шампанского, одетый в чертов костюм. Его волосы длиннее сверху и зачесаны назад, татуировки поднимаются по шее и спускаются по рукам. Его темный взгляд такой же пронзительный, как всегда, но…

Его глаза наполнены теплом.

— Что ты здесь делаешь? — выдавливаю я, испытывая жгучее желание ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не выпила слишком много.

Я выпила только один бокал.

— Ну, — он усмехается. — Всё заняло у меня немного больше времени, чем я думал, но это показалось подходящим моментом, чтобы наверстать упущенное.

Я качаю головой, мои колени слабеют от эмоций.

— Ты так и не позвонил.

— Нет, не позвонил, — признает он ровным тоном, допивая оставшееся шампанское и ставя бокал на один из маленьких столиков. — Если бы я позвонил, ты бы не смогла остаться в стороне — я бы не смог. Мне нужно было время, чтобы привести себя в порядок, Эм. Я выполнил свою задачу, но мне нужно было сделать это самому, в своем темпе.

— И всё же, ты разбил мне сердце, — возражаю я, когда он делает шаг ближе.

— Да, и мне жаль, но это лучше, чем случайно убить тебя, — он произносит эти слова с уверенностью, которая кажется мне новой и немного нервирует. — Как оказалось, я смог получить всё, что мне было нужно. Ну, почти всё… — он проводит пальцами по моей руке.

Но я не двигаюсь, даже когда знакомое возбуждение пронизывает мое тело.

— Ты не можешь просто взять и вернуться.

— Могу, — он мягко берет меня за подбородок. — Я знаю, что ты еще любишь меня, Эм. Последние несколько месяцев я наблюдал за тобой, и ты не смогла двинуться дальше.

— Это всего лишь предположение.

Он усмехается.

— Так ли?

Я резко вдыхаю древесный аромат, заполняющий мои легкие.

— Значит, теперь тебе уже лучше? Готов всё наладить после того, как я прошла через это в одиночку?

Вспышка раскаяния появляется на его лице.

— Мы оба знаем, что иначе бы ничего не получилось. Я был влюблен в тебя, но не мог быть тем, кто тебе нужен. Иногда, — он касается своим носом моего, — иногда любви недостаточно.

— Ты использовал слово «был», — говорю я, выдыхая, закрывая глаза и борясь со всеми эмоциями и вопросами, на которые хочу получить ответы.

Он усмехается.

— Да, был. Потому что я был влюблен в тебя и не мог быть тем, кого ты заслуживала. Теперь я влюблен в тебя и могу быть тем парнем, который тебе нужен. Я могу быть здесь для тебя, Эм, — мои глаза открываются, встречаясь с его мягкими темными радужками. — Я могу ходить на твои вечеринки, встречаться с твоей семьей, купить тебе дом с белым заборчиком, иметь детей — называй, что хочешь, ангел, и я могу дать тебе это. Мне просто нужно было сделать первый шаг самому.

Я хочу накричать на него за всю ту сердечную боль, которую он мне причинил, но искренность в его голосе почти заставляет меня упасть на колени.

— Что тебе пришлось сделать?

Он обвивает руку вокруг моей талии, прижимая мое тело к своему.

— Мне нужно было обратиться за помощью к человеку, который всё это время предлагал ее. Это было непросто, Эм, и процесс исцеления был опасным. Я был нестабилен, и мне нужно было научиться управлять собой и получить правильное лечение для моих провалов в памяти.

— И они прошли? — шепчу я, когда он касается губами моей щеки.

Его горячее дыхание у моего уха посылает знакомую дрожь возбуждения по моей спине:

— Да, Эм. Но я бы солгал, если бы сказал, что они никогда не вернутся, но я могу сказать тебе, что никогда больше не причиню боль ни тебе, ни себе. Я в порядке.