Мы тут же выехали на линию наших караулов. На торговой тропе, идущей из Улясутая, уже был построен кирпичный сторожевой острог. В нем при необходимости можно разместить артиллерийскую полубатарею и до сотни гвардейцев. На его смотровой башне была установлена наша самая совершенная оптика, а дежурство несли только наши гвардейцы. Их всегда было не меньше десятка.

Надежной телеграфной и радиосвязи еще не было и пока обходились испытанным световым телеграфом, многократным дублированием телеграфных сообщений и конечно посыльными.

Мы с Ерофеем не отходили от наших наблюдателей, которые без устали во все глаза наблюдали за окрестностями.

Лонгин же буквально ни секунду не сидел на месте. Он похоже поднял по тревоги все свои силы и его люди постоянно приезжали с докладами и тут же уезжали.

Ждать пришлось почти до полудня. Один из наших наблюдателей увидел какие-то точки на горизонте и тут же позвал меня.

— Ваша светлость, караул противника, — мы с Ерофеем переглянулись. Наш гвардеец невольно показал своё отношение к ситуации. Пока маньчжуры для него с товарищами противник.

Маньчжуры похоже мчались вперед, не щадя лошадей и когда мы с Ерофеем подошли к подзорным трубам их уже можно было хорошо разглядеть.

Рослые, на очень хороших лошадях, отлично, по меркам маньчжуров конечно, вооруженные и зкипированные. Впереди на полкорпуса ехал по-видимому командир. Он был по виду старше всех и хотя вооружением и экипировкой не выделялся, но что-то неуловимое выдавало в нем командира.

Не доезжая до нашего острога метров сто, маньчжуры как по команде дружно остановились. Старший выехал вперед, следом еще двое.

Несколько минут он молча разглядывал наше укрепление. Что он хотел увидеть мне было неведомо, кроме бойниц, стен, да двух караульных на них все равно ничего увидеть было нельзя. Это было нами проверено.

Поглазев на острог, маньчжур протянул назад руку и в нее вложили разложенную подзорную трубу. После чего разглядывание острога и его окрестностей длилось еще минут пять.

— А это, Григорий Иванович, похоже маньчжурские полки нового строя, — тихо проговорил Ерофей, оторвавшись от своей трубы.

— Это с чего ты такой вывод сделал? — удивленно спросил я.

— У них у всех новенькие английские мушкеты Браун Бесс, при том укороченные. Такими сейчас вооружена английская армия. На мой взгляд сейчас в мире нет лучше ручного оружия. Кроме нашего естественно. Сколько их всего? — вопрос задан в пространство, но я уверен, что ответ будет.

— С командиром пятьдесят, товарищ полковник, — тут же раздается ответ.

— С расстояния в триста метров от их стрельбы мало не покажется, если конечно хорошо обучены стрелять залпами, — Ерофей своё дело знает и с английским оружием знаком. Те же английские мушкеты Браун Бесс у нас кстати тоже имеются.

Удовлетворив своё любопытство, маньчжуры через некоторое время отошли на полверсты и стали лагерем, ожидая подхода каравана с посольством.

Караван долго не задержался и в четыре часа пополудни расположился на привал рядом с маньчжурским отрядом.

Наших послов мы увидели сразу же. Они ехали плотной группой посредине каравана. К ним подъехал один из маньчжуров и что сказав, махнул рукой в сторону острога. После чего наши переговорщики, не задерживаясь, прямиком направились в острогу.

Похудевшего и осунувшегося Адара Лонгин чуть не задушил в своих объятьях. Да и мы с Ерофеем надо сказать не сильно от него отстали.

— Ваша светлость, вы меня потом домучаете если будет желание. Давайте сначала с нашими друзьями решите. Господин Оюн Дажы спит и видит когда домой вернется. Вернее сказать он совсем не спит. Последние двое суток даже на чуток глаза не сомкнул.

Через полчаса все тувинцы отправились по домам, Лонгин решил дать отпуск даже своим людям, резонно рассудив, что они от него никуда не денутся и он через какое-то время с каждым из них переговорит.

С Оюн Дажы мы все-таки парой фраз перекинулись. Я поблагодарил его, а он персонально попросил сначала дать ему отпуск, тем более что все нити переговоров и их результаты были в руках и голове Адара.

Я сразу же согласился на такой вариант, тем более было видно, что зайсан держится на ногах буквально из последних сил, у него даже временами язык заплетался.

Лонгин приказал своим людям сопроводить зайсана в его ставку и отдельно приказал двум прикомандированным фельдшерам-тувинцам не сводить с него глаз пока он не восстановится.

Пока мы занимались с тувинцами наш посол привел себя в порядок, переоделся и превратился в Семена Тимофеевича Адарова.

— Семен, давай сначала о наших действиях в отношении этих, — Лонгин махнул в сторону каравана.

— Тут все просто, Лонгин Андреевич. Я вам докладываю о результатах своей миссии, если вы согласны, то еду к главному маньчжуру и говорю ему об этом. Он дожидается получения обещанного серебра, а затем едет в Улясутай, а караван идет к нам.

— И какие результаты, давай не томи, — такое нетерпение у Лонгина я еще ни разу не видел, ему даже не сиделось на месте и он лихорадочно ходил из угла в угол.

— Всё как договаривались. Только два уточнения. Наши купцы к ним ходить не должны. Они поставят свой караван-сарай рядом с нашим острогом и нам дальше ходить будет нельзя. В нем кстати в будущем будем вести переговоры, а их караваны будут ходить до Тэса.

— Ишь ты, хитрецы какие. Нам к ним нельзя, а они пожалуйте в нашу станицу, высматривать что и как у нас, — возмутился Ерофей.

— Да ерунда всё это, — я махнул рукой. — Пустое. Построим для них караван-сарай и будут они там сидеть чай пить, пока мы будем разгружать караван. А потом в обратный путь.

— Можно и так, — согласился Ерофей. — А второе уточнение?

— Они согласны на замену пушного налога, всего или части, на серебро.

— Ну что господа, думаю подобное уточнение тоже вполне приемлемо. Но давайте сейчас расставим все точки над и. Я имею в виду внимательное изучение подписанных документов.

Устные договоренности это конечно хорошо, но вот как это всё оформлено на бумаге. Это вопрос на самом деле важнейший.

Урянхайский край был территорией подвластной Цинской империи с некоторыми элементами самоуправления. А мы находились на территории Российской империи и по большому счету устроили войнушку двух империй.

Эту коллизию в Пекине разрешили очень изящно. Богдыхан своим указом расширил территорию Урянхая, предоставил ему полнейшую автономию во внутренних делах и разрешил заключать договора с другими державами не направленные против Поднебесной.

Внутренняя автономия подразумевала свои законы и своих правителей, выборы или назначение которых не зависели от Пекина. Был обговорен особый порядок торговли с Пекином, а с другими можно торговать по своему усмотрению.

Урянхай должен ежегодно платить пушной налог и серебро, как предварительно договорились. Особо было подчеркнуто обязательство через пять лет участвовать в войнах со среднеазиатскими ханами.

Мы вообще не упоминаемся в императорском указе и небольшая войнушка как бы внутреннее дело цинской империи, не большое недоразумение между своими.

— Какие будут мнения, господа? — я свое мнение составил еще в процессе чтения указа богдыхана, но мне важно что скажет Ерофей и Лонгин.

Полковник молча посмотрел на меня, пожал плечами и развел руками. Так у него пока мнения нет.

Лонгин взял текст указа и еще раз прочитал его. Он неплохо владел китайской письменностью и почти всегда обходился без переводчиков.

— Лично меня такой вариант пока устраивает. Про нас ни слова. Никаких обязательств перед Пекином тут нет, кроме тех, на которые мы сами согласны. В наши дела никто вмешиваться не будет. Урянхай получает по факту независимость, тут четко сказано — богдыхан не будет вмешиваться ни во внутренние дела, но во внешние, если политика не направлена против Китая. Только придется платить небольшие отступные какое-то время. Мы получаем передышку, возможно на много лет и спокойно развиваемся.