— И ты думаешь с этого что-то получится? — засомневался Ерофей.

— Уверен. На них у Хэшэня основная надежда. Именно они должны ударить по нам и нанести нам поражение.

— Хорошо, давай попробуем. Ерофей Кузьмич, ты как считаешь? — Я вопросительно посмотрел на Ерофея.

— А чего не попробовать. Давайте попробуем. Дерзай, Лонгин Андреевич.

Лонгин улыбнулся и дурашливо изобразил поклон. Но тут же посерьезнил и продолжил говорить о деле.

— Но это не всё. Помимо этого надо плотно поработать с хозяином Кобдо.

Предложение поработать с Кобдо Ерофею похоже было интереснее и ближе. Он сразу же как-то встрепенулся и оживился.

— Что ты, Лонгин Андреевич, имеешь в виду и самое главное, что предлагаешь?

— В Кобдо и в Урге должно быть два наместника или амбаня, один маньчжур, другой из местной монгольской знати. Зачем в Кобдо не понятно, полное дублирование полномочий, отличие одно: только маньчжуру подчиняется знаменный гарнизон Кобдо. Это самое большое человек триста маньчжуров, сейчас их всего сотня.

Лонгин почему-то начал издалека, зачем-то решив рассказать нам то, что мы с Ерофеем и так знали.

— Год назад амбаня маньчжура отозвали в Пекин и остался один местный монгол Эмгын-хан. В Кобдо должно быть двадцать сумонов, но так как Убсунур отошел нам, то по факту там сейчас реально не больше пятнадцати. Причем чисто монгольских не больше половины. А этот Эмгын-хан хоть и чингизид, но настоящий полукровка. Его мать чистокровная алтайка, а бабка джунгарка, — Лонгин ухмыльнулся, а Ерофей удивленно хмыкнул.

Да и было чему удивляться. Таких подробностей об Эмгын-хане я например тоже не знал. Он был каким-то пятым или шестым среди своих братьев и не понятно каким образом получил отцовское наследство, оставив по большому счету с носом своих старших.

— Ванча сумел протоптать в ставку Эмгын-хана сначала тропиночку, а затем и широкую дорогу. У них нашлись какие-то общие родственники. Я не совсем разобрался в их родстве, но воспитавшая Ванчу бабушка очень почиталась родственниками хана по матери, — продолжал просвещать нас Лонгин и это уже явно было ближе к делу.

— Так вот, — Лонгин сделал многозначительную паузу, показывая нам, что он переходит к сути дела, — последние полгода местный амбань Эмгын-хан, откровенно игнорирует Улясутай и не мешает другим налаживать отношения с нами. Оюн Дажы воспользовался этим и восстановил прежние доверительные отношения с тувинскими зайсанами округа Кобдо. И докладывает мне, что местная знать не желает больше воевать с нами, в том числе и чисто монгольская.

— То что монголы Кобдо не горят желанием снова воевать с нами нам известно, но как ты это собираешься использовать, чтобы отсрочить намеченный Хэшенем военный поход? — нетерпеливо спросил Ерофей.

— Терпение Ерофей Кузьмич, — Лонгин поднял раскрытую к полковнику ладонь, как бы оставливая его. — Сейчас объясню. Сегодня утром из Кобдо вернулся Ванча, я с ним общался буквально перед вашим приходом. Он очень устал и сразу же лег спать.

Возвращение Ванчи было большим сюрпризом и естественно приятным. Последний год я с ним практически не общался, он месяцами где-то пропадал, выполняя различные деликатные поручения Лонгина.

— Лонгин Андреевич, не тяни резину, — мое терпение тоже стало кончаться и я решил ускорить процесс, — давай выкладывай суть дела.

— Суть дела проста. Ванча был в Кобдо по личному приглашению хана и тот откровенно рассказал все, что ему известно о подготовки цинцев к войне. Принципиальных расхождений с информацией Клеопатры нет, так мелкие несущественные детали. И хан прямо спросил Ванчу можем ли мы что-то предпринять, чтобы её избежать.

— И как ты это хочешь использовать? — спросил я, хотя по глазам Лонгина мне и так было всё понятно. — Хотя чего спрашивать, и так понятно. Ты лично едешь к хану и там действуешь по ситуации.

— А не опасно? — засомневался Ерофей. — Может это засада, Приедешь, а тебя под белы ручки и в Пекин на беседу через палача?

— Уверен что нет, тем более в Кобдо у меня достаточно людей чтобы если что вмешаться. Тех же маньжуров разгонят в момент. Тем более, что есть еще одна причина самому ехать. Нам надо уже конкретно вступать в переговоры с Кашгаром, а в Кобдо есть нужные люди. Да и в Урумчи надо почву готовить.

— Что ты конкретно по поводу Урумчи предлагаешь? — очень живо отреагировал на последние слова Ерофей.

— А что тут предлагать? Ясно как божий день. Если мы решаем прямо воевать с китайцами, то Урумчи надо захватывать, закрепляться там и это будет наша главная тыловая и опорная база. Бить то их надо будет скорее всего в Турфане.

Через два дня Лонгин уехал в Кобдо. После бурных дебатов было решено сделать это максимально тайно. Они с Ванчей поехали порознь и самое главное по одиночке. Наш алтаец поехал в Северные Пределы, а Лонгин инспектировать строительство дороги на Абазу.

Я снова занялся дирижаблями, надо вровь из носа ускориться, Машенька начала ускоренную подготовку нашей медицинской службы, Петр Сергеевич с Яковом занялись ускорением работ на Арсенале, Игнат со Степаном нашим автопарком, а Ерофей конкретной подготовкой гвардии к войне.

Мы с ним решили, что непосредственно в поход пойдут два полка, лейб-гвардейский под командованием графа Казимира и один линейный под командованием Леонова.

Полк Казимира у нас официально назывался лейб-гвардейским. Он был полком постоянной готовности, всегда был полностью укомплектован и в нем был наибольший процент наших ветеранов. Остальные полки были можно сказать кадрированные, небольшой постоянный костяк и постоянно призываемые на сборы резервисты. Весь молодняк призывался в лейб-гвардию, если призывников оказывалось больше необходимого штата полка, создавалась временная учебная команда.

Такая система окончательно сформировалась года два назад и Ерофей считал её оптимальной. Кроме призывников у нас постоянно под ружьем было не больше двух тысяч человек. Это считая всех, гвардию вместе с артиллерией и наших так сказать пограничников. В том числе и староверов на всех наших рубежах. А вот наши воздухоплаватели с это число не входили.

Нагрузка на лейб-гвардейцев была просто бешенная. Они кроме своей постоянной рутинной службы постоянно привлекались на что-нибудь стороннее. То усиление пограничных караулов, то сопровождение важных караванов, последние пару месяцев чуть ли не ежедневные испытания чего нового.

Леоновский полк Ерофей решил развернуть не мешкая и начать его тут же готовить к походу. Кроме этого он запланировал постепенно подготовить еще один полк, который будет непосредственно во время походпа и резервным и вспомогательным. Этим полком будет командовать капитан Михайлов. А на время похода в Убсунуре его заменить старший Морозов.

Непосредственно в походе примут участие две четырехорудийные батареи 76-милиметровых орудий. Изготовленные 122-милиметровые орудия мы законсервировали.

Первая батарея тоже называлась лейб-гвардейской и была в постоянной готовности к бою. Вторая батарея была учебной, через неё проходили призывники и призываемые на сборы резервисты. Призывников-артиллеристов у нас совсем немного, так как было достаточно резервистов.

Ерофей решил загодя развернуть вторую батарею в постоянной готовности, а третью сделать учебной.

Помимо этого Ерофей замыслил провести у нас настоящую революционную военную реформу, создать две новых постоянных структуры: интендантскую службу и штаб гвардии.

Интендантская служба по его задумке должна будет обеспечивать все и вся необходимое гвардии в боях, в том числе и военная медицина. Какая будет численность этой службы ни кто не знал, решили что по ходу дела определимся.

А вот с личностью начальника определились сразу же. Леонтий Тимофеевич, которого Ерофей сразу же привлек для организации этого дела, однозначно заявил нам.

— Что бы с этого дела получилось что-то путнее, а не абы как, нужно правильного человека во главе поставить. И моё мнение этим должен заняться Денис Трифонович. Он и организует все как надо, людей подберет в том числе и постоянного начальника. И сделает это Денис очень быстро.