Я с усилием провел по эскизу Нового дирижабля, расправляя немного помятую бумагу.
— Новый дирижабль может стать серьёзной боевой силой, — довольно хмыкнул Ерофей. — Если конечно его удастся довести до ума.
— В этом деле почти всё зависит от господина Курочкина, — я сделал легкий поклон головой в сторону молча сидевшего немного в стороне Игната.
Он, озадачив металлургов проблемой получения необходимых ему жаропрочных сплавов, подключился ко мне и прогресс последних месяцев в создании дирижаблей целиком его заслуга. Иногда правда Петр Сергеевич отвлекает его на какие-нибудь работы на строящемся Арсенале.
— На сто процентов не гарантирую, но к осени наши дирижабли, три «Стрижа» и два «Орла» будут работать почти как часы Лаврентия, — выражения «часы Лаврентия» у нас было как знак качества чего-либо. — Вооружены они будут дополнительно устройствами для бомбометания. Бомбы Яков Иванович разрабатывает двух видов: фугасные и осколочные. Яков Иванович, расскажите, пожалуйста.
— Фугасная бомба будет снаряжаться пять килограммами взрывчатки и ими мы сможем в конечном итоге разрушить любое укрепление. Осколочная будет снаряжаться килограммом взрывчатки и противник будет поражаться осколками корпуса бомбы и шрапнелью. Разлет осколков до ста метров.
— Это такими бомбами мы можем любую армию разгромить чуть ли не на марше, — недоверчиво покачал головой Ерофей.
— Если они как бараны будут идти или ехать плотным строем. Не надо быть гением чтобы придумать противоядие —рассыпной строй, — внес я свои пять копеек в начинающееся обсуждение тактики применения дирижаблей.
Яков похоже уже задумывался над этим и тут же ответил.
— «Орел» должен воевать а паре со «Стрижом», а лучше с двумя и у него самого на борту должны быть стрелки. Отбомбился, противник рассыпался, тут же снизиться метров до ста пятидесяти, ниже думаю опасно будет и начинать стрелять из стрелкового оружия.
— Картинку вы конечно нарисовали сладостную. Только надо еще обучить личный состав стрелять с воздуха, да и бомбы метко кидать. К лету ничего этого у нас не будет, — выразил свои сомнения Ерофей. — Вот если бы у нас было хотя бы полгода времени…
— Мечтать не вредно, вредно не мечтать. Петр Сергеевич а как обстоят дела с Арсеналом? — решил я немного сменить тему обсуждения.
— Лучше чем ожидалось. К осени, самый крайний срок начало октября, начнем производство многозарядных винтовок. Первая патронная линия уже практически готова, идет наладка механизмов. Так что первые многозарядные винтовки можно смело передавать в гвардию для начала испытаний. Патронов к ним уже достаточно.
— Лонгин Андреевич, — воспользовавшись паузой, Леонтий Тимофеевич еще раз вступил в разговор, — Ты у нас с разведчик и дипломат. Я вот слушаю всех и делаю вывод, что нам еще с полгодика посидеть тихонечко не мешало бы. Можно что-нибудь предпринять или нет, мысли то у тебя есть или нет?
— Есть Леонтий Тимофеевич, — Лонгин ответил очень и очень серьёзно. В глазах внезапно появилась жесткость, губы напряглись и превратились в узкую щель.
Я заметил, что последнее время с ним всегда происходят именно такие внешние изменения, когда ему приходится принимать какие-то тяжелые или неприятные решения.
— Я, ваша светлость, сегодня вечером доложу свои соображения на этот счет, — закончил Лонгин свою мысль, теперь уже обращаясь ко мне.
— Ситуация, господа, в принципе понятна. Некоторые детали осталось понять. Степан Гордеевич, — наш начальник канцелярии и электрический босс по совместительству как и Игнат сидел и скромно молчал, — я последние недели не имел возможности подробно знакомиться с отчетами по нашей деятельности. Поэтому меня интересует вопрос состояния нашего автопарка. Количество и насколько мы можем рассчитывать на них?
Все машины начали оснащаться аккумуляторами и стартерами и Степан по собственной инициативе взял весь автомобильный вопрос на себя.
— На сегодня у нас, Григорий Иванович, ровно тридцать полуторатонных автомобилей, готовых в регулярной эксплуатации. На них стоят обкатанные двигатели и есть элетрооборудование: стартеры и фары. Все они имеют пробег по три-четыре тысячи по Туве и Долине после последнего техосмотра или ремонта. Я лично считаю, что большего мы пока добиться не можем. Конечно хотелось бы испытать машины пробегом по пустыне, но…
Степан развел руками, показывая что это бесплодные мечтания.
— Нет, нет, — запротестовал Ерофей, — это один из наших козырей и раньше времени его демонстрировать не надо.
— Да никто это и не собирается делать, — я усмехнулся. Ерофей так среагировал как будто
мы действительно собираемся устроить автопробег и раньше времени показать китайцам нашу технику.
Они конечно уже знают о наших железных конях, извергающих дым, которые бегают быстрее лошадей и которым не требуется ни сено ни овес, а только дрова.
Но одно дело слышать об этом, а другое увидеть воочию. Поэтому пока обойдемся имеющимися микропустынями Тувы и песками Убсунура и не будем демонстрировать наши достижения противнику.
— Степан Гордеевич, а как дела обстоят с радиосвязью?
Пару месяцев назад Степан обещал Лонгину к марту закончить, как он сам выразился, первый этап нашей радиофикации и пришло время держать ответ.
Степан заулыбался и довольно ответил:
— Как и обещал, Лонгин Андреевич. Вчера закончили последние работы и могу доложить. В Усинске, Туране, Усть-Усе, Порожном и Уланголе у нас построены стационарный радиостанции. Связь между ними устойчивая и хорошего качества. Изготовлено двадцать переносных или передвижных, кому как нравиться говорить, радиостанций. Обращаться с ними необходимо очень бережно. На расстоянии двести пятьдесят — триста километров устойчивую радиосвязь с нашими стационарными радиостанциями гарантирую. Между собой километров сто.
— Для дирижаблей маловато, — разочарованно прокомментировал Ерофей.
— Для дирижаблей месяца через два-три будут специальные радиостанции, более мощные чем переносные. Они полагаю обеспечат не меньше трехсот, а то и четырех сот километров дальности связи.
— Хорошо. Раскрою небольшую тайну. Мне лично наше совещание было необходимо, чтобы сложилась целостная картина нашей готовности к очередной войне с Китаем, которая на мой взгляд неизбежна. Вопрос только когда, — я оглядел своих товарищей и закончил.
— Мне лично всё понятно и если нет других предложений, то на этом я предлагаю закончить наше совещание.
Вечером Лонгин пригласил нас с Ерофеем к себе на ужин, решив совместить приятное с полезным. Всем, кто участвовал в нашем совещании на заводе я полностью доверял, но надо обсудить и решить вопросы совершенно секретнейшие о которых не должен знать ни один посторонний.
— Итак, Лонгин Андреевич, давай выкладывай нам с Ерофеем Кузьмичем свои соображения что можно предпринять чтобы заставить Хэшэня отложить намеченный поход.
Лонгин поставил на стол стакан с чаем и внимательно посмотрел в темноту за окном.
— Клеопатру схватили не за шпионаж, а за измену Хэшэню. Среди тех, кого в Европе наняли иезуиты оказался её земляк, который когда-то был в неё влюблен. У неё с ним начался роман. Кончилось всё печально, — такого поворота истории я не ожидал и был откровенно удивлен.
Лонгин замолчал и выбил пальцами барабанную дробь, а затем потер свои кулаки.
— Так вот этот земляк Клеопатры похоже был в курсе её работы на нас и знал её связного, который пока еще остается в Пекине. Он хочет чтобы мы помогли ему выкрасть тело Клеопатры и её подруги и захоронить по христиански у нас. И горит желанием отомстить Хэшэню.
— Надо полагать, что вся информация о военных приготовлениях Хэшэня была от него? — ответ на вопрос Ерофея был очевидный и Лонгин кивнув, продолжил.
— Европейские инструкторы очень невысокого мнения о вояках, которых они перевооружают и муштруют. Просьбу этого, — Лонгин запнулся подбирая слово, — друга Клеопатры мы выполним, а его попросим организовать саботаж подготовки маньчжурских полков нового строя.
