— В этом ты прав, Григорий Иванович. У нас все держится на одном тебе. Хотя конечно уже что-то и начало меняться. Я в науках и технике не очень силен, но вижу, что кое-что придувается и открывается уже и без тебя, — Ерофей улыбнулся и лукаво посмотрел на меня.

— Но мы всю Россию не вытянем, вернее пока не вытянем. Тем более, что косность и корыстолюбие царских чиновников и придворной камарильи не куда не исчезли. Как и преклонение перед Западом. Какие-то лапотники из Сибири во главе со своим темным Светлейшим Князем не могут быть умнее всех.

— Тут ты, Григорий Иванович, абсолютно прав. Только наше золото заставляет считаться с нами. Я когда в Минусинск ездил, — Наш полковник три раза покидал долину, но дальше Минусинска ездить не рисковал, — видел как чиновники с Петербурга рожи воротят. Была бы их воля, они бы меня с Казимиром тут же на ремни пустили.

— А кроме этого не забывай, друг Ерофей, еще и о корыстном интересе очень многих людей, которые получают все дивиденды от торговли с нами. Эти люди сейчас плотной стеной стоят подле Государыни. А когда она отойдет в мир иной, императором станет Павел Петрович. Я лично ничего хорошего от него не жду. Самодур он будет редкостный и вдобавок пруссакам в рот глядит. А Пруссия сейчас отсталое, полунищее государство, учиться у них не чему, в отличие от тех же англичан. Да и секреты нашего оружия, я думаю, быстро окажутся в руках врагов России.

— Перспектива совершенно не желательная, — покачал головой Ерофей. — У французов и так лучшая в мире артиллерия, после нашей конечно, а если у них окажутся еще и наши винтовки, совсем будет не весело.

— Начавшаяся во Франции революция сродни чуме, она принесет горе и страдания миллионам людей, — к различным революциям у меня отношение в течении моей прошлой жизни было различным, но сейчас я совершенно искренне сравнил начавшееся во Франции с самой страшной болезнью в истории. — И если даже в Северной Америке голодранцы разгромили английскую армию, то уж французы, поверь моему слову Ерофей Кузьмич, разнесут пол Европы и доберутся и до России.

— Да, картина конечно интересная. Поэтому ты, Григорий Иванович, решил немного погадить,

— Именно так, Ерофей Кузьмич. Тем более у нас сейчас есть другая более злободневная задача и от её решения зависят жизни и нас с тобой и всех наших людей.

Потянулись дни и недели ожидания. Лонгин из Кобдо регулярно присылал отчеты о проходящих переговорах и судя по всему, его миссия будет очень успешной.

А вот от господина Адарова не было ни каких известий. Косвенно можно было предполагать что он достиг цели своей миссии и успешно справляется с поставленной задачей, так как из Улятусая начали приходить известия о возможной отсрочке намеченного карательного похода.

Ерофей в буквальном смысле и днем и ночью готовил наш предполагаемый экспедиционный корпус к возможной войне с Китаем.

Но Главный Штаб от него получил очень интересные указания и поручения: начать собирать информацию о последних войнах в Европе и отдельно о происходящем во Франции. В Петербург ушел запрос, содержащий почти сто вопросов.

Похоже, что наш полковник сделал серьёзные выводы из нашего разговора и начал подготовку к будущему нашему вмешательству в европейские войны.

Я вернувшись в Усинск сразу же конспективно набросал всё, что знал о грядущих событиях в Европе и поразмыслив над своими записями, решил, что реально нам принять участие только в войну Третьей коалиции против будущей наполеоновской Франции. Конкретно вмешаться в ход будущего сражения под Аустерлицем.

Но для этого нам нужна длинная рука, чтобы быстро перебросить из Сибири в Европу несколько тысяч наших гвардейцев, вооруженных «трёхлинейными магазинными винтовками».

Так мы решили называть новые винтовки аля-Мосин. По-простому их тут же окрестили трехлинейками.

За предстоящие пятнадцать лет мы без всякого сомнения доведем до ума их производство и наладим необходимый объем выпуска патронов к ним. Естественно надо будет подготовить не меньше пять полков, вооруженных этими винтовками.

А самое главное создать мощный флот дирижаблей способных осуществить переброску нашей армии в Европу.

Здесь я разработал следующий план.

На авиационном заводе, я решил себе голову не забивать и называть это привычным для меня словом, у нас сейчас три стапеля. Третий, где сейчас достраивается второй дирижабль типа «Орел» оставить пока без изменения. На нем постепенно строить флот «Стрижей» и «Орлов». Чтобы их было не менее десяти штук каждого типа. Это так сказать для местного использования.

Два других стапеля переоборудовать и на них начать строительство третьей модели дирижаблей — «Альбатросов».

К этому названию я решил вернуться, потому что этот дирижабль должен будет способен совершать длительные полеты на большие расстояния.

В детстве я очень интересовался воздухоплаванием и прочитал кучу всего изданного в нашей стране, а книгу «Оборудование дирижаблей» 1939 года издания проштудировал не один раз. Одно время даже мечтал пойти учиться в МАИ, ходил заниматься в аэроклуб, но после окончания школы выбрал медицину.

Про свое детское увлечение дирижаблями я надо сказать напрочь забыл, вот как какой-то блок в мозгах был, а тут вдруг всё очень явственно вспомнилось.

Я разработал подробный проект нового корабля и передал его нашим «капитанам» промышленности, которые должны решить насколько реально воплотить в жизнь мой замысел. Конечно с их точки зрения, которая возможно разойдется с моей.

Новый дирижабль должен быть длиной около ста двадцати метров, максимальный диаметр около двадцати метров. Дальность полета должна составить не меньше трех тысяч километров.

Рама корабля должна быть сделана из нового материала который получил Яков, на мой взгляд это не что иное как дюралюминий.

Двухпалубный грузопассажирский отсек должен быть расположен внутри корпуса дирижабля примерно на четверть его длины. За один рейс можно будет перевезти в спартанских условиях две сотни гвардейцев с носимым снаряжением.

За пределы корпуса дирижабля будут выступать только гондола управления на носу корабля, моторные гондолы, причальные амортизаторы, рули управления и стабилизаторы полета. У дирижабля должно быть не меньше четырех двигателей.

Экипаж корабля должен будет составлять не меньше тридцати человек, грузоподъемность не меньше десяти тонн, что должно позволить нам в частности транспортировать и нашу артиллерию. В полуразобранном состоянии конечно.

На разработку проекта будущего «Альбатроса» я потратил ровно двое суток после возвращения в Усинск. Машенька без слов поняла, что я занят чем-то очень важным и старалась мне не мешать и не отвлекать.

Наш старшенький, Иван Григорьевич, в своих детских увлечениях был моей точной копией. Увиденный им дирижабль настолько очаровал его, что все разговоры у него в конечном итоге начали сводиться в одному: желанию покататься на этом воздушном корабле.

Супруга почему-то была категорически против и несколько месяцев героически держала оборону. Но Иван оказался большим хитрецом и в итоге все своё свободное время начал пропадать на авиационном заводе. Наверное благодаря ему я и вспомнил о своем детско-юношеском увлечении воздухоплаванием, а лавина задаваемых им вопросов вытащили из глубин моей памяти все, что я когда-то читал и знал об этом.

В один прекрасный день он все-таки получил у Машеньки разрешение на один полет, после которого заявил, что станет конструктором и строителем воздушных судов.

Своё обещание Иван тут же начал воплощать в жизнь и через месяц представил мне на рецензию свой «фундаментальный» труд — рукописную книгу «Дирижабль», почти сто листов исписанных мелким убористым еще детским почерком с большим количеством рисунков. Листы сын собственноручно сшил и даже сделал обложку.

— Вот, батюшка, я написал книгу о дирижаблях, — уверенно и горделиво заявил он, протягивая мне свой труд для ознакомления.